На исходе дня. История ночи

Экерч А. Роджер

Сон — богатство бедняка, свобода узника? Нет, так может показаться, если иметь в виду общепринятое представление о сне, но не ситуацию, когда человеку выпадает лишь постоянно прерываемая передышка от тягот, которыми наполнен день. Что касается физического восстановления, то если большинство людей и не испытывали длительных пробуждений, то одни только повторяющиеся «краткие возбуждения», каждое из которых длилось, как правило, несколько минут и не ощущалось даже самим спящим, могли взвалить на сознание и тело огромную ношу⁴⁵. Далекие от того, чтобы наслаждаться безмятежным отдыхом, простые мужчины и женщины, видимо, страдали от плохого сна и чувствовали себя при пробуждении на рассвете такими же усталыми, как при засыпании. Поэтому труднее всего было проснуться, особенно когда недостаток сна накапливался изо дня в день, а господа, как всегда, не проявляли сочувствия. Вернувшись в свой лондонский дом однажды вечером и найдя своего «человека» спящим, Уильям Бёрд II тут же устроил ему порку, как и йоркширский фермер Адам Эйр своей служанке за ее «медлительность». Порой веселье в позднее время могло только усугубить усталость учеников ремесленников, слуг и рабов⁴⁶.

Если верить жалобам, труд работников был беспорядочным и поведение вялым — один из сельских тружеников назвал это «безжизненной медлительностью». «В полночь ему надо спать», — ворчал епископ Пилкингтон, отзываясь о типичном работнике конца XVI века. Хотя более ранние историки объясняли такое поведение тем, что оно было порождением доиндустриальной этики труда, скорее нужно учитывать хроническую усталость, от которой, вероятно, страдала основная часть населения в период раннего Нового времени. Действительно, краткий дневной сон, судя по всему, был распространен больше, чем сон, ограниченный ночными часами, который практикуется сегодня в большинстве западных обществ⁴⁷. Несомненно, изнеможение вызывало и другие признаки потери сна, в том числе утрату стимула и физического здоровья, а также повышенную возбудимость и социальную несовместимость. Болонский викарий сказал о бессоннице среди бедняков: «Кто может растолковать, что наносило больший вред — сон в постели грязнее мусорной кучи или невозможность укрыться?»⁴⁸

Глава двенадцатая

Сон, который мы потеряли

Ритмы и обличения

I

Мы просыпаемся, и вокруг нас только один общий мир, но, когда мы спим, каждый из нас обращается к собственному, тайному миру.

Гераклит (ок. 500 г. до н. э.)¹

"Я проснулся, но еще не время вставать, к тому же я еще не выспался… Я проснулся, но не чувствую ни боли, ни страдания, ни страха, присущих тысячам людей». Такова молитва XVII столетия, предназначавшаяся для глубокой ночи. Будто бы недоставало болезней, скверной погоды и блох — в доиндустриальных обществах существовала еще какая-то иная, даже более заурядная причина нарушения сна, хотя не многие из современников считали ее таковой. Это ночное прерывание сна было настолько привычным, что в ту пору оно редко становилось предметом обсуждений. Редко подвергалось оно и внимательному изучению историков, еще реже — систематическому научному исследованию. Но сельские жители в начале XX века знали о нем как о неотъемлемой обыденности более ранней эпохи². Некоторые, вероятно, так считают и сегодня.

До окончания раннего Нового времени ночной сон у западных европейцев, как правило, делился на две части, интервал между которыми, продолжавшийся час или чуть больше, проходил в тихом бодрствовании. Ввиду отсутствия подробных описаний ключ к пониманию существенных черт этой сложной структуры отдыха дают фрагменты источников на нескольких языках — от юридических показаний до дневниковых записей и произведений художественной литературы. Начальная фаза сна обычно считается «первым сном» или, реже, «первой дремотой», или «глубоким сном»³. На французском языке этот термин звучит как premier sommeil, или premier somme⁴, на итальянском — primo sonno, или primo sono⁵, на латыни — primo somno, или concubia node⁶. Следующая фаза получила название «второго», или «утреннего», сна, тогда как пробуждение между ними не имеет никакого названия, кроме общего термина «бодрствование». В двух текстах упоминается время «первого пробуждения»⁷.

Продолжительность обеих фаз сна была приблизительно одинаковой, при этом какое-то время после полуночи занимало бодрствование, а затем вновь наступал период отдыха. Не все, конечно, спали по одному расписанию. Чем позже вечером человек ложился спать, тем позже он просыпался от начального сна; или если он засыпал за полночь, то мог не проснуться до рассвета. Так, в «Рассказе сквайра» из «Кентерберийских рассказов» Канака вечером заснула «вмиг, как только легла в постель» и проснулась от «первого сна» ранним утром; а ее компаньоны, уснувшие гораздо позже, «проспали все до той поры, как новый день воссиял» [93] . В сатире Уильяма Болдуина «Остерегайтесь кошки» (Beware the Cat) описывается ссора между главным героем, «только что отправившимся спать», и двумя его соседями по комнате, которые «уже спали» своим «первым сном»⁸.

93

Перев. И. Кашкина.

Мужчины и женщины относились к обеим фазам сна так, будто перспектива пробуждения в середине ночи была общеизвестной и не требовала разъяснения. «В полночь, когда вы пробуждаетесь от сна», — писал поэт эпохи Стюартов Джордж Уитер, а по мнению Джона Локка, «то, что все люди спят с перерывами» является обыденной стороной жизни, распространяющейся также и на гораздо менее разумные создания⁹. По свидетельству каталонского философа Раймунда Луллия, primo somno продолжался с середины вечера до раннего утра, тогда как Уильям Харрисон в своем «Описании Англии» (Description of England; 1557) рассказывал о «глухой, или глубокой, ночи, то есть полуночи, когда люди спят своим первым, или глубоким, сном»¹⁰.

То, что «первый сон» длился определенный период времени, а за ним следовал период бодрствования, подтверждалось свидетельствами из повседневной жизни. Обычно в описаниях говорится, что проснувшиеся «имели», «приняли» или «получили» свой «первый сон». В шотландском юридическом документе начала XVII века упоминается Джон Кокберн, ткач, «уснувший первым сном и позднее пробудившийся», в то время как в «Трактате о привидениях» (A Treatise of Ghosts; 1588) Ноэля Тайльпье прямо упоминалась «полночь, когда мужчина просыпается от первого сна». «Итак, я поспал первым сном, — заявляет главный герой пьесы „Эндимион" (Endimion; 1591), — который был коротким и спокойным»; а слуга Клаб из пьесы Джорджа Фаркера «Любовь и бутылка» (Love and a Bottle; 1698) говорит: «Думаю, что я заснул первым сном после полуночи». «Я чувствую себя более бодрым, — заявляет Рампино в „Несчастных влюбленных" (The Unfortunate Lovers; 1643), — чем больной констебль после первого сна на холодной скамье»¹¹.

Хотя встречаются описания, в которых соседская ссора или лающая собака преждевременно будили людей от их начального сна, огромное количество сохранившихся свидетельств указывает на то, что обычным было естественное пробуждение, а не пробуждение вследствие нарушения или прерывания сна. Действительно, медицинские книги XV–XVIII веков часто советовали для лучшего пищеварения и более спокойного отдыха лежать на правом боку во время «первого сна» и «после первого сна переворачиваться на левый бок»¹². И даже несмотря на то, что французский историк Эмманюэль Ле Руа Ладюри не занимался изучением более поздней эпохи, в его работе, посвященной Мон-тайю XIV века, отмечается, что «время первого сна», как и «середина первого сна», — это привычная часть ночи. Действительно, хотя выражение «первый сон» употребляется не так часто, как «сумерки» (candle-lighting), «глубокая ночь» (dead of night) или «рассвет» (cock-crow), до конца XVIII века оно остается общепринятым определением времени. Как написал в «Демонолатрии» (La Demonoldtrie; 1595) Николя Реми, «наступают сумерки, затем ночь, темная ночь, затем время первого сна и, наконец, глубокая ночь»¹³.

На первый взгляд перед нами попытка представить эту особенность нарушенного сна как культурную реликвию раннего христианства. Со времени, когда святой Бенедикт в VI веке потребовал, чтобы монахи вставали после полуночи для чтения библейских стихов и псалмов («Ночью мы поднимемся для исповеди Ему»), это правило, как и другие правила Бенедиктинского ордена, распространилось на растущее число франкских и германских монастырей. В эпоху высокого Средневековья Католическая церковь активно поощряла среди христиан молитву ранним утром как средство обращения к Богу в часы, когда еще темно. «Ночные бдения, — объявил Алан Лилльский в XII веке, — были учреждены не без причины, это означает, что мы должны встать в середине ночи и пропеть ночную службу, дабы ночь не прошла без богословского восхваления». Самым известным сторонником этого уклада был святой Хуан де ла Крус, автор трактата «Темная ночь души» (The Dark Night of the Soul; ok. 1588), однако в Англии как среди католиков, так и среди англикан, и в XVII столетии все еще раздавались голоса, предписывающие поздние ночные бдения. Хотя пуританский богослов Ричард Бакстер считал «щегольством и оскорблением Бога и нас самих думать, что нарушение сна — это вещь, сама по себе угодная Богу», более широко было распространено убеждение, выраженное автором «Полуночных мыслей» (Mid-Night Thoughts; 1682), что «духовно возрожденный человек считает самым подходящим временем для того, чтобы возвысить свою душу до Небес, момент, когда он просыпается в полночь»¹⁴.

Несмотря на то что христианские учения, несомненно, популяризировали императив ранней утренней молитвы, сама Церковь не была инициатором введения практики разделенного на части сна. В какой бы мере ни «колонизировала» она период бодрствования между фазами сна, упоминания о «первом сне» предшествуют ранним годам становления христианства. Этот термин использовали в своих произведениях не только такие далекие от Церкви фигуры, как Павсаний и Плутарх, но и классические авторы, в том числе Ливий в своей истории Рима, Вергилий в «Энеиде» (оба сочинения относятся к I в. до н. э.) и Гомер в «Одиссее», написанной в конце VIII или начале VII века до н. э. И хотя в Ветхом Завете не содержится прямых упоминаний о первом сне, предположительно существует несколько таких мест, в том числе Книга Судей (16:3), где Самсон встает в полночь, чтобы разрушить городские ворота Газы¹⁵. Напротив, не далее чем в XX веке отдельные незападные культуры с религиозными верованиями, отличными от христианства, по-прежнему демонстрируют фрагментарный характер сна, удивительно похожий на сон европейцев доиндустриаль-ной эпохи. Например, в Африке антропологи обнаружили деревни Тив, Хагга и Джи/ви, которые после полуночи чудесным образом оживают благодаря проснувшимся взрослым и детям. О производящих продукты питания фермерах из Тива в заметке от 1969 года говорилось: «Ночью они просыпаются когда хотят и разговаривают с любым, кто тоже проснулся в этой хижине». В Тиве также используются термины «первый сон» и «второй сон» для обозначения традиционных периодов времени¹⁶.