На шхерахъ
Шрифт:
Никакого отвта не послдовало; тогда онъ обратился къ женщинамъ спокойно, во внушительно:
— Я уже вамъ говорилъ, что риксдагъ, т.-е. вами выбранные депутаты, для пользы вашихъ дтей и потомковъ постановили охранять рыбную ловлю, запрещая пользоваться стями, которыя только истребляютъ рыбу, не принося никому никакой выгоды. Вамъ было дано три года времени, чтобы использовать старыя сти, а вы наперекоръ всмъ правиламъ закона вновь сдлали такія же. Потому я былъ принужденъ именемъ короля наложить арестъ на ваши невода, какъ не отвчающіе требованіямъ закона. Вы же пошли противъ закона и сломали замокъ и казенную печать: за это полагаются каторжныя работы. Вамъ будетъ сдлано снисхожденіе, если вы теперь подчинитесь. Поэтому я спрашиваю васъ въ послдній разъ: отдадите вы неводъ добровольно или
На это женщины отвтили новымъ крикомъ и ругательствами.
— Хорошо, — сказалъ инспекторъ, — я не полицейскій, а васъ много; поэтому я попрошу надзирателя послать за полиціей и дамъ именемъ короля приказъ объ арест г-жи Эманъ.
Едва онъ сказалъ эти слова, какъ почувствовалъ, что его руку схватили дв мягкія руки; онъ встртилъ взглядъ большихъ дтскихъ глазъ и услышалъ полный мольбы голосъ, какъ будто мать просила даровать жизнь ея ребенку.
— Ради Бога, сжальтесь надъ несчастной женщиной и не длайте ей зла, — молила молодая двушка. Она вышла изъ дому еще въ вначал всей этой исторіи.
Инспекторъ хотлъ освободиться и отвелъ глаза въ сторону, не будучи въ состояніи выдержать ея взгляда. Она еще сильне стиснула его руку и прижала къ мягкой груди. Онъ слышалъ нжныя вкрадчивыя слова. Окончательно побжденный, онъ шепнулъ двушк:
— Пустите, я ужъ устрою.
Двушка оставила руку, а у инспектора мелькнулъ новый планъ. Взявъ надзирателя подъ руку, онъ увелъ его въ таможенную контору, какъ бы желая дать ему приказаніе. Закрывъ за собой дверь, инспекторъ сказалъ коротко и ршительно, какъ будто принявъ новое ршеніе:
— Я самъ напишу донесеніе по начальству. Благодарю васъ за помощь.
И онъ поднялся къ себ наверхъ.
Оставшись одинъ и собравшись съ мыслями, онъ долженъ былъ сознаться, что послднія его дйствія были продиктованы мотивами низшаго порядка. Его половыя побужденія заставили его поступить противъ закона. О жалости не могло быть и рчи: вдь эти люди были сравнительно зажиточны: у нихъ былъ и домъ, и рыбная ловля, лодки и снасти составлявшія цнность въ многія сотни кронъ, тюленья охота и птичьи гнзда; кром того, у нихъ былъ капиталъ и нсколько участковъ земли, которые они сдавали въ аренду. Ему не приходила въ голову ложная мысль о томъ, что его побдила женщина. Провривъ все до мелочей, онъ убждался въ томъ, что онъ сдлался жертвой собственныхъ инстинктовъ и желанія чего-нибудь добиться отъ этой женщины. У народа его престижъ погибъ навсегда; его достоинство было поколеблено; теперь всякая баба, всякій мальчишка будетъ считать себя выше его. Въ конц концовъ, его мало интересовало, будетъ ли онъ имть власть надъ этими жалкими людьми или нтъ. Худо было то, что эта женщина, съ которой, какъ онъ теперь чувствовалъ, онъ долженъ будетъ связать свою жизнь, чтобы быть счастливымъ, съ первой же минуты будетъ убждена, что одержала надъ нимъ побду, и, такимъ образомъ, равновсіе въ будущемъ союз сразу будетъ нарушено.
У Борга было много романовъ и увлеченій, но онъ никогда не скрывалъ своего убжденія въ превосходств мужчины надъ переходной формой отъ ребенка къ мужчин, именуемой женщиной: поэтому вс его связи не были долговчны. Онъ хотлъ быть любимымъ женщиной, которая бы видла въ немъ боле сильнаго, онъ хотлъ быть предметомъ поклоненія, могучимъ стволомъ, обвитымъ слабымъ побгомъ. Но онъ родился въ эпоху умственной дряблости, когда женскимъ поломъ овладла манія величія. Его воспитали больные мужчины и политическія ничтожества, нуждавшіяся въ массахъ при подачахъ голосовъ. Поэтому онъ оставался одинокимъ. Правда, онъ зналъ, что въ любви мужчина долженъ подчиняться, долженъ быть одураченъ, что единственный способъ приблизиться къ женщин — это ползкомъ. Иногда и ему приходилось ползать, и, дйствительно, пока онъ это длалъ, все шло хорошо, когда же онъ выпрямлялся, наступалъ конецъ, повторялись вчныя обвиненія, что онъ лжетъ, притворяется преданнымъ, что онъ никогда не любилъ и такъ дале.
Имя возможность предаваться высшимъ духовнымъ наслажденіямъ, чувствуя себя незауряднымъ человкомъ, онъ никогда не ощущалъ потребности отдаваться низменнымъ влеченіямъ; онъ не имлъ желанія стать добычей паразита, никогда не стремился создавать себ конкурентовъ. Его сильное я возставало противъ мысли служить женщин средствомъ
Теперь онъ стоялъ передъ дилеммой: уподобить женщину себ, разъ онъ уподобился женщин. Притворяться передъ ней и показывать вншне то, чего онъ не чувствовалъ, онъ не могъ, но онъ имлъ способность прекрасно приспособляться къ сред, онъ могъ заставить себя думать и страдать, какъ другіе. Другихъ вдь онъ могъ наблюдать только въ тхъ стадіяхъ, которыя имъ уже были пройдены, — поэтому ему надо было только черпать все необходимое изъ собственныхъ воспоминаній, задерживая свой ходъ и свое стремленіе впередъ.
Онъ всегда любилъ женское общество. Онъ въ немъ находилъ отдыхъ и развлеченіе, подобно тому, какъ старые люди въ общеніи съ дтьми молодютъ и возрождаются, если это только не продолжается слишкомъ долго и не переходитъ въ утомленіе.
Онъ чувствовалъ, что въ немъ крпнетъ ршеніе обладать этой женщиной. Однако, несмотря на то, что онъ былъ естествоиспытателемъ и не забывалъ, что человкъ принадлежитъ къ млекопитающимъ, для него все-таки было совершенно ясно, что человческая любовь развивается, какъ и все другое, и, заключая въ себ вс высшіе элементы духовной жизни, не теряетъ чувственной основы. Онъ хорошо зналъ, сколько нездороваго обоготворенія внесло христіанство въ любовь въ своей борьб противъ чисто животнаго элемента, отъ котораго истинная любовь должна быть освобождена. Боргъ не врилъ въ ложную стыдливость, прикрывающую то, что хотятъ скрыть, точно также онъ не признавалъ брачную постель единственной основой супружеской жизни. Онъ стремился къ полному сліянію тла и души, и въ этомъ сліяніи онъ, какъ сильная кислота, хотлъ нейтрализовать пассивное основаніе, чтобы результатомъ соединенія явилось не индифферентное тло, а, напротивъ, — съ избыткомъ свободной кислоты, которая придавала бы соединенію особый характеръ и всегда была готова нейтрализовать всякую попытку освободиться.
Правда, человческая любовь — не химическое соединеніе, а духовное органическое сліяніе, которое, быть можетъ, похоже на первое, но не тождественно съ нимъ. И онъ не ожидалъ какого-нибудь усиленія своего я или прироста своихъ силъ, а только стремился повысить пульсъ жизни; онъ не искалъ поддержки въ другихъ, но хотлъ самъ быть опорой, чтобы испытать, насладиться ощущеніемъ своей силы, чтобы имть возможность расточать пригоршнями дары своей души, не бдня и не выдыхаясь.
Думая такимъ образомъ, онъ снова выглянулъ въ окно и сразу увидлъ тхъ, кого онъ искалъ. Молодая двушка стояла передъ крыльцомъ у своего дома и принимала благодарность отъ женщинъ и мужчинъ, гладила дтей по головамъ и, казалось, была совсмъ во власти чувствъ, вызванныхъ проявленіемъ сильной, открытой симпатіи.
— Какое странное участіе къ преступникамъ, — подумалъ инспекторъ. — Какая любовь къ этимъ нищимъ духомъ. Какъ хорошо понимаютъ он это взаимное тяготніе, которое выдаютъ за чувство, чтобы имть возможность хвастаться имъ. Он считаютъ его чмъ-то боле высокимъ, чмъ ясная чистая мысль.
Вся эта сцена казалась ему такимъ сложнымъ клубкомъ безсмыслицы, котораго, казалось, не распутать. Она обнаруживала тотъ хаосъ, который получался, какъ только эти мозги обнаруживали первыя попытки самостоятельнаго мышленія.
И вотъ она, заставившая его нарушить законъ, стояла здсь и, какъ ангелъ, принимала поклоненіе. Если, дйствительно, съ ея точки зрнія, нарушеніе закона было такимъ прекраснымъ, благороднымъ дяніемъ, то ему по справедливости принадлежала эта благодарность; вдь онъ допустилъ, чтобы законъ уступилъ мсто милости. Да, но вотъ толпа думаетъ иначе и знаетъ, что истиннымъ мотивомъ его поступка было не благожелательное отношеніе къ людямъ, а нжныя чувства къ двушк: либо учтивость, либо надежда овладть ею. Правильно, но вдь мотивомъ къ ея выступленію могло въ данномъ случа быть желаніе завоевать симпатію толпы, стремленіе сдлаться популярной, отвчать на пожатіе множества рукъ. Здсь толпа играла роль публики въ бальномъ зал, прохожихъ на улиц и на рынк. Своимъ прикосновеніемъ, быть можетъ, невиннымъ, можетъ быть, ране разсчитаннымъ, а врне всего — и тмъ, и другимъ вмст, она заставила его поступить дурно, а сама за этотъ же поступокъ принимаетъ ютъ всхъ благодарность.