На южных рубежах
Шрифт:
Глава 5. Совет
Герасим Алексеевич, как всегда, был погружен в бурную деятельность. Плохие известия с запада, как уже упоминалось, не мешали ему заниматься повседневными делами. Естественно, он внимал всем сведениям, ходил по поселку, слушал и запоминал. Вечерами он принимал разных лазутчиков, либо письменные донесения от тех, кого он желал скрыть от всеобщих взглядов. После сам писал приказы и письма, которые уносились со скоростью молний в разные стороны от его дома. Подполковник Колпаковский соединял в себе и гражданскую власть в новом Алатавском округе, и военную, являясь главнокомандующим всеми местными силами. А сил этих было мало, крайне мало, учитывая большую территорию, ему подвластную.
Иллюстрация 4.
Начальник располагал лишь двумя линейными пехотными батальонами, несколькими сотнями казаков да кое-какой артиллерией с обслугой. Конечно, были в его распоряжении и мужики-переселенцы, мещане, способные составить ополчение, списанные пожилые казаки и казахи… Слишком мало последних было подле него, но он не унывал по этому поводу, в отличие от многих своих офицеров. Герасим Колпаковский не только служил в этой новой земле империи, но и искренне интересовался как туземным населением, его культурой и историей, так и часто приглашал к себе заезжих ученых, ботаников и картографов, лихих представителей императорского русского географического общества, всех, кто интересовался новым краем и стремился его изучать. Среди казахов же он имел немало личных знакомств и с некоторыми состоял в переписке.
Подполковник, одетый в штатный военный костюм, который состоял из выглаженных штанов-брюк, подогнанного под его тучнеющее тело полукафтан, с поднятым воротником при витиеватом шитье, с офицерской фуражкой на голове и кожаных туфлях на ногах, проводил инспекцию крепости в первых числах октября. На груди его сверкали кресты орденов Святой Анны и Святого Владимира, что говорило о воинской доблести и боевом опыте носителя, в пример молодым бойцам, не успевшим понюхать пороху. Он осматривал казармы, склады, небольшой госпиталь, говорил с медиками и дежурными офицерами, подбадривал солдат шутками и даже изволил рассказать историю из собственного боевого пути. Должное внимание он уделил арсеналу, где содержались серьезные запасы оружия, пороха и боеприпасов, так как Верный являлся не простым укреплением, но фортом, призванным служить и опорной точкой для любых военных походов, охранных или карательных мероприятий. Здесь, в будущем, должны были пересекаться все основные пути Семиречья, торговые, гражданские и военные.
Один за другим к начальнику подбегали унтер-офицеры и немедленно уносились исполнять полученные поручения. Герасим Алексеевич принял промежуточное решение: собирать ополчение он пока не считал нужным, несколько опасаясь, чтобы такой шаг не был воспринят мечущимися казахами как проявление слабости, но, тем не менее, он решил вооружить людей. Из складов доставались ружья и клинки, порох и боеприпасы, даже кое-какие трофейные и устаревшие пушчонки. Лучшее оружие должно было раздать верненским поселенцам, более же ветхое было приказано отвозить в ближайшие поселки в Каскелене – на западе, в станицу Софийскую – на востоке и в Илийский выселок на севере.
На тот вечер, подполковник пригласил к себе домой казачьего подполковника Шайтанова, чтобы держать совет. Он опаздывал на им же назначенную встречу, после инспекции форта, но пребывал в уверенности, что Шайтанова в его отсутствие примут как подобает его домочадцы, поэтому он даже замедлил шаг, когда к нему подошел застенчивый человек интеллигентного вида. Он давно искал встречи с начальником, но никак не мог попасть на прием в виду крайней занятости Колпаковского в последнее время. Оказался он инженером и мужем ученым, так что сразу привлек внимание чуткого на неординарных людей подполковника.
Он проявил крайнюю заинтересованность в интересных наблюдениях, расчётах и планах по устройству поселковой арычной системы, впопыхах озвученных инженером. Действительно, система орошения, применяемая в этих предгорных районах, была уникальной или по крайней мере неизвестной в России. Таяние снегов и ледников на вершинах гор у подножия которых застраивался Верный, обеспечивало местные речушки силой и обилием воды, которые в свою очередь могли приводить в движения мельницы или, учитывая склоны местности, направлять потоки туда, куда их отводили умелые руки садовников и землепашцев. Это обеспечивало великолепный полив для самых разных культур растений и кормов, не говоря уж о пресной воде для населения. Используя именно такие методы орошения, некоторые местные кочевые казахи стали вести оседлый образ жизни. В общем, подполковник снова был вынужден повременить с военными делами, увлеченный делами гражданскими, отчего и опоздал на встречу с Шайтановым еще на полчаса.
Как он и рассчитывал, казачий подполковник был принят супругой в его отсутствие со всеми удобствами. Ему была предложены водка, сваренная на местном заводе купца Кузнецова, свежие овощи из личного огорода подполковника, твердые, сочные груши и яблоки, а также огромные сладкие дыни, которые начальнику присылали уйгуры из Яркенда. Шайтанов чинно выпивал, закусывал и не забывал галантно благодарить хозяйку за гостеприимство.
Герасим Алексеевич явился домой запыленный и помятый, но с горящими глазами и улыбкой на добродушном лице. Шайтанов приветствовал начальника, а супруга, Меланья Фоминична, поспешила удалиться, так как отлично понимала, что гость нанес отнюдь не на светский визит и, кроме того, недосуг ей было засиживаться с мужчинами, так как она была на сносях.
Мужчины прошли в просторный, по меркам Верного, кабинет подполковника, расположенный на первом этаже. В который раз Шайтанов наблюдал там две стены, сплошь заделанные книжными шкафами, из которых выпукло красовались переплеты с различными шрифтами и тиснениями названий. Рабочий стол из красного дуба был массивен, широк, на нем возвышались несколько томов и еще несколько веером лежали открытыми, образуя полукруг над тетрадью с записями прямо перед стулом хозяина кабинета. Перед столом, со стороны посетителей друг напротив друга располагались два с виду удобных, глубоких кресла, которые и предложил занять Колпаковский. Таким образом, он показывал, что беседа будет неофициальной, дружеской, иначе он обошел бы стол и занял хозяйское кресло, предоставив подчиненному садиться напротив него, через стол.
Слуга внес дополнительные керосиновые светильники, чтобы офицерам было комфортнее совещаться, так как был уже глубокий вечер, и темнота уж поглотила серые сумерки.
Шайтанов закурил папиросу. Он был человеком богатырского сложения, широкоплечий и суровый на лицо, с густой раздвоенной бородой, которая наводила ужас на нашего знакомого бая Аманжола, с пышными непослушными бровями. Он был равным Колпаковскому по военному чину, но состоял у него в подчинении как у начальника Алатавского округа, по чину гражданскому, являясь, между прочим, его другом и соратником. Дмитрий Аванесович Шайтанов был одним из старожилов Верного, жил в прифортовой станице уже пять лет и являлся казачьим старшиной. Был он потомственным военным и, как сын простого казака, человеком неизысканным, старомодным.
– Что, Митрий Аванесович, дела… – начал Колпаковский. Он еще не вполне перестроил мысли на нужный лад и перед его усталыми, но светящимися глазами все еще стояли линии улиц и арыков.
– Дела, Герасим Алексеич, – подтвердил Шайтанов и продолжил, так как старший по званию хоть и условно, но начал разговор: – мечутся киргизы… Дикокаменные 48 также. Многие переметнулись к хокандцам.
– Эка ты, Митрий Аванесович, сразу быка за рога. Ты скажи, что думаешь про войско ханское и его командиров сначала. Потом и о киргизах речь поведем.
48
Так русские называли племена, кочевавшие в горах вокруг Иссык-Куля. Совр. Кыргызы. Также назывались кара-киргизами (каракиргизы) или бурутами.