Наследник имения Редклиф. Том первый
Шрифт:
— Я вамъ не мшаю, прошу васъ, идите вс играть.
Мистеръ Эдмонстонъ не заставилъ себ этого повторять и увлекъ Филиппа въ бильярдную.
— Какъ я рада! сказала Шарлотта, сильно подружившаяся въ послднее время съ Гэемъ. — Вы теперь никогда не станете играть на глухомъ бильярд, въ дождливые дни, а вмсто того, давайте вмст бгать. Хотите играть въ мячъ, на лстниц?
Гэй до тхъ поръ не ушелъ, пока не перенесъ Чарльза съ кресла на диванъ и не уложилъ его тамъ. Двочка, между тмъ, шепотомъ уговаривала Эмми идти съ ними, но та, со вздохомъ сожалнія, вспомнила, что она уже большая и что бгать ей неловко.
Громкій хохотъ,
— Какой еще ребенокъ этотъ Гэй! замтила Лора, служившая имъ маркёромъ.
Наконецъ дождикъ пересталъ. Густой туманъ покрылъ всю землю. Филиппъ подговорилъ Гэя пройдтись немного, а Эмми съ Шарлоттою затяли игру въ воланъ.
Было уже поздно, когда Чарльзъ, опираясь на руку Эмми, пробирался къ себ на верхъ. Шарлотта несла за ними костыли, а мать помогала Лор убирать ея мольбертъ, чтобы идти всмъ одваться къ обиду. Дверь параднаго крыльца впезапно отворилась, и оба Морвиля появились на норог. Гэй, не снимая пальто, кинулся прямо на верхъ, къ себ въ спальню, и такъ хлопнулъ дверью, что эхо покатилось по всмъ комнатамъ. Дамы вздрогнули и вопросительно взглянули на Филиппа.
— Рэдклифскій нравъ, — отвчалъ онъ холодно, и нижная губа его слегка дрогнула.
— Что-жъ это ты съ нимъ сдлалъ? спросилъ Чарльзъ.
— Ничего. Мы говорили объ оксфордскомъ университет; я ему совтовалъ приготовиться къ нему какъ слвдуетъ, говоря, что его воспитаніе, до сихъ поръ, была одна игрушка. Разв это называется ученіемъ, ходить два раза въ недлю къ какому то Потсу, доморощенному генію, который есть ничто иное, какъ искусный калиграфъ въ коммерческой школ Мурорта? Правда, это вина не Гэя, но все-таки онъ очень отсталъ въ наукахъ отъ своихъ сверстниковъ, и ему много мужно учиться, чтобы не провалиться на экзамен. Все это я сказалъ ему весьма осторожно, зная хорошо, съ кмъ я имю дло; однако вы видите, какія вышли послдствія.
— А что онъ теб отвтилъ? спросилъ Чарльзъ.
— Ровно ничего, надо отдать ему честь; но за то онъ самымъ свирпымъ образомъ шагалъ послднюю половину мили, и теперешняя его выходка есть финалъ исторіи. Жаль мн бднаго малаго, однако я васъ прошу не обращать на эту сцену вниманія. Чарли, хочешь опереться на мою руку?
— Не нужно, спасибо, — отвчалъ тотъ, надувшись.
— Право, обопрись, Эмми тяжело тебя вести — настаивалъ Филиппъ, длая движеніе впередъ, чтобы насильно заставить его повиноваться.
— Чтобы ты уронилъ меня, какъ камелію, — дко замтилъ больной и, взявъ костыль изъ рукъ Шарлотты, медленно началъ взбираться на ступени, какъ бы торжествуя надъ тмъ, что онъ сзади задерживаетъ Филиппа. Чарльзъ чрезвычайно любилъ дразнить его, хотя тотъ никогда не выказывалъ ни малйшаго признака неудовольствія. Четверть часа спустя, кто-то постучалъ въ дверь уборной.
— Войдите! сказала мистриссъ Эдмонстонъ, сидвшая за своимъ маленькимъ столомъ. Появился Гэй съ очень взволнованнымъ лицомъ.
— Извините, если я вамъ помшаю, — сказалъ онъ кротко:- но мн нужно вамъ признаться, я вышелъ изъ себя потому, что Филиппъ вздумалъ мн давать совты, а теперь мн стало очень совстно.
— Что это у васъ съ губой? воскликнула мистриссъ Эдмонстонъ. Онъ приложилъ платокъ ко рту.
— А разв еще идетъ кровь? спросилъ онъ. — Это у меня дурная привычка кусать губы, когда я злюсь. За дло! вотъ мн и клеймо за вспыльчивый характеръ.
Мистриссъ Эдмонстонъ потребовала полной исповди отъ Гэя, и тотъ откровенно передалъ ей, что его оскорбило страшно выраженіе Филиппа, будто его воспитаніе было ничто иное, какъ игрушка. — Это онъ ддушку задлъ! дрожащимъ голосомъ повторялъ Гэй, — и надъ мистеромъ Потсомъ насмхался. Какое онъ имлъ право. Кто его просилъ учить меня? Я самъ понимаю, что мн нужно серьезно готовиться къ университету. Брани онъ меня, какъ хочетъ, но ддушку не смй трогать! Не смй онъ насмхаться надъ моими наставниками. — Однако, чтожъ это? я опять горячусь! съ отчаяніемъ сказалъ онъ.
— Полноте, успокойтесь! — утшала его мистриссъ Эдмонстонъ. — Филиппъ желалъ вамъ добра, самъ онъ воспитывался въ общественномъ заведеніи, не мудрено, если онъ настаиваетъ, чтобы и вы получили правильное, серьезное направленіе.
— Знаю, очень знаю, вотъ отчего мн и совстно. Опять я разгорячился, опять вышелъ изъ себя. Я одинъ во всемъ виноватъ, право одинъ!
— Ваше раскаяніе есть ужъ первый шагъ къ исправленію; чмъ боле вы будете бороться съ собою, тмъ легче вамъ достанется побда.
— Богъ знаетъ, побдой ли это кончится! задумчиво сказалъ Гэй, прислонившись къ камину.
— Непремнно! ищущіе правды всегда достигаютъ своей цли, — кротко замтила она, и Гэй повеселлъ. Въ эту минуту мистриссъ Эдмонстонъ вызвали изъ комнаты. Раздался вдругъ голосъ Чарльза:
— Гэй! вы здсь? Дайте мн вашу руку.
Гэй только теперь замтилъ, что дверь, ведущая къ больному, во все время ихъ разговора стояла растворенная настежъ.
Чарльзу объясненіе Гэя съ матерью показалось чистой комедіей; его радовало только то, что есть еще человкъ въ дом, который ссорится съ Филиппомъ, и потому, забывъ о странныхъ послдствіяхъ, могущихъ произойти отъ его словъ, онъ началъ поддразнивать Гэя.
— Эге! на свт то, кажется, больше трусовъ, чмъ я предполагалъ. Нашему мудрому кузену, къ великому моему удивленію, не дали даже порядочнаго щелчка за то, что онъ суется съ своими совтами туда, куда его не спрашиваютъ.
— Напротивъ, онъ даетъ совты именно тому, кому они необходимо нужны, — отвчалъ Гэй очень серьезно. Чарльзъ хотлъ было что-то возразить, но раздавшійся звонокъ къ обду прекратилъ ихъ разговоръ. Больному стало досадно. Ему очень хотлось заставить Гэя высказаться при себ на счетъ Филиппа, но въ то утро его приступъ оказался совершенно неудаченъ. Гэй объявиль, что онъ не расположенъ откровенничать, и убжалъ одваться.
Чарльзъ утшался мыслію, что Гэй не вышелъ еще изъ-подъ нравственной опеки, въ которой его держали дома, и потому старается вести себя какъ умный ребенокъ; но взрывы его вспыльчивости ясно говорили, что характеръ у него далеко не дтскій.
— Рано или поздно, а онъ намъ кашу заваритъ, потирая руки, говорилъ больной самому себ.
Еслибы Чарльзъ зналъ, какой драматическій исходъ можетъ произойти отъ распри между Гэемъ и Филиппомъ, единственнымъ человкомъ въ семь, совты котораго приносили истинную пользу молодому Морвилю, онъ не дерзнулъ бы разжигать вражду между обоими молодыми людьми. Но праздный умъ его искалъ всюду развлеченія. Онъ готовъ былъ пуститься на всевозможныя интриги, чтобы только увеличить оппозицію противъ Филиппа и произвести въ дом волненіе по поводу Гэя, который нравился ему все боле и боле, особенно посл того, какъ Чарльзъ открылъ, что тотъ далеко не пуританинъ по натур.