Наследник имения Редклиф. Том первый

Йондж Шарлотта Мэри

За столомъ Гэй упорно молчалъ. Толковали о политик; Филиппъ проводиль идею объ употребленіи съ пользою для страны громадныхъ средствъ, находящихся въ рукахъ землевладльцевъ. Какъ бы желая привлечь вниманіе Гэя, онъ нарочно распространился о значеніи власти представителя дома Морвиль въ Рэдклиф, разсказалъ, сколько надеждъ возлагаетъ на него лордъ Торндаль, ожидая, что онъ своимъ вліяніемъ будетъ поддерживать правую сторону дла. Но онъ даромъ терялъ слова. Молодой наслдникъ бросилъ ему въ отвтъ нсколько фразъ, чрезвычайно холоднымъ, равнодушнымъ тономъ, точно дло шло объ Мароккской имперіи, и Филиппъ поневол обратился къ Лор съ другимъ своимъ разговоромъ.

Какъ только дамы вышли изъ столовой, Гэй ободрился и заговорилъ

первый съ своимъ опекуномъ о томъ, что онъ чувствуетъ въ себ недостатокъ классическаго образованія; что онъ находитъ нужнымъ хорошенько обучиться, пока не вступитъ въ оксфордскій университетъ, и кончилъ тмъ, что просилъ указать ему по сосдству какого-нибудь наставника, къ которому бы онъ могъ обратиться за уроками. Мисстеръ Эдмонстонъ вытаращилъ глаза и какъ будто испугался, точно Гэй просилъ его рекомендовать лучшаго палача, чтобы отрубить ему голову. Филиппа это также сильно удивило, но онъ смолчалъ, подумавъ однако, что Гэй очень ловко поставилъ вопросъ. Когда мистеръ Эдмонстонъ опомнился отъ сдланнаго ему сюрприза, началась переборка всхъ духовныхъ лицъ въ околодк, и наконецъ по совту Филиппа, избранъ былъ мистеръ Лазсель, священникъ въ Броадстон, старый школьный товарищъ Филиппа, и затмъ ршили, что онъ будетъ занималься съ Гэемъ нсколько разъ въ недлю.

Когда дло уладилось, Гэй нсколько успокоился; но въ продолженіи цлаго вечера онъ все-таки былъ самъ не свой и просидлъ все время въ любимой ниш у окна, съ книгою какого-то очень серьезнаго содержанія въ рукахъ. Пніе, разговоръ и даже романъ «Тяжба», не интересовали его боле. Шарлотта была какъ на горячихъ угольяхъ. Она не сводила глазъ съ Гэя и Филиппа, открывала было ротъ, какъ бы желая что-то сказать, и затмъ снова притихала, а если вмшивалась въ разговоръ старшихъ, то очень не кстати. Передъ самымъ сномъ, когда уже мистриссъ Эдмонстонъ готовилась разливать чай, Лора занялась чтеніемъ, Эмми убирала столъ Чарльза, а Филиппъ проврялъ съ дядей счеты плута прикащика. Въ это время двочка очутилась подл Гэя и шепотомъ проговорила подъ самымъ его ухомъ: Гэй! простите, пожалуйста, если я васъ спрошу… А мн очень хочется знать — сердиты вы на Филиппа или нтъ? Неужели вы поднимете старую вражду съ нимъ?

— Какая тутъ вражда? спросилъ онъ, не понимая, о чемъ она толкуетъ. Напротивъ, я очень обязанъ Филиппу.

— То-то же, — сказала двочка, умильно наклоняя голову, — а я думала, онъ васъ побранилъ.

Гэй невольно засмялся.

— Такъ онъ васъ не бранилъ? повторила Шарлотта. — Конечно вы большой, этого нельзя съ вами длать; но онъ, кажется, приставалъ все къ вамъ, чтобы вы учились.

— Да, это правда; я на него за это разсердился, но теперь одумался и послдую его совту.

Шарлотта потерялась, но тутъ мистриссъ Эдмонстонъ вызвала Гэя изъ его убжища, и совщаніе кончилось.

Филиппу нужно было вернуться на слдующій день въ Броадстонъ; тетка его собиралась за покупками въ городъ. Чарльзу нельзя было съ ней прокатиться, потому что ей пришлось бы, можетъ быть, запоздать, а больному трудно было сидть долго въ экипаж. Ршили такъ: Филиппъ повезетъ тетку въ фаэтон самъ, Гэй подетъ вслдъ за ними, отдастъ нсколько визитовъ въ город, завернетъ на квартиру Филиппа, чтобы полюбоваться на его гравюру Сикстинской Мадонны, представится мистеру Лазсель, пока мистриссъ Эдмонстонъ будетъ ходить по магазинамъ, и затмъ сядетъ править въ фаэтон, вмсто Филиппа, и отвезетъ тетку домой. Пріхавъ въ городъ и покончивъ вс свои дла, мистриссъ Эдмонстонъ повезла Гэя съ визитомъ къ полковниц Дэнъ. Въ семь Эдмонстоновъ обыкновенно увряли, что когда мама и полковница Дэнъ сойдутся, то у нихъ только и толку что о достоинствахъ мистера Филиппа; сегодняшній вечеръ доказалъ, что домашніе говорили правду. Мистриссъ Дэнъ была добродушная, привтливая старушка, до страсти любившая Филиппа Морвиль и гордившаяся тмъ, что онъ служитъ въ полку ея мужа; она не могла удержаться,

чтобы не разсказать гостямъ нсколько случаевъ его доброты, ума и умнья вести себя съ товарищами. Мистриссъ Эдмонстонъ слушала ее съ удовольствіемъ, а лицо Гэя выражало самое живйшее сочувствіе. Не успли они уссться въ фаэтонъ, чтобы хать домой, какъ мистриссъ Эдмонстонъ тотчасъ спросила, познакомился ли Гэй съ будущимъ своимъ учителемъ.

— Да, — отвчалъ Гэй:- мы начнемъ уроки съ завтрашняго дня, и я буду здить къ мистеру Лазсель по понедльникамъ и четвергамъ.

— Это что-то скоро!

— Некогда мн терять время, я у васъ веду слишкомъ разсянную жизнь. Пора мн опомниться. Эхъ! будетъ работа! сказалъ онъ, щелкнувъ со всего розмаху бичемъ.

— Неужели наша домашняя жизнь кажется вамъ разсянной? спросила мистриссъ Эдмонстонъ, едва удерживаясь отъ улыбки.

— Конечно! сказалъ онъ:- вы еще моего характера не знаете; я страшно впечатлителенъ. Когда мн случается уйдти въ свою комнату посл веселаго вечера, у меня голова кругомъ идетъ. Заняться ничмъ не могу. А вдь нельзя же мн сидть взаперти цлый день.

— Еще бы! — возразила, улыбаясь, мистриссъ Эдмонстонъ:- мы хоть вамъ и родные, но у васъ все-таки есть общественныя обязанности въ отношеніи къ намъ. Что длать, видно мы ужъ такой опасный народъ.

— Нтъ, пожалуйста, не перетолковывайте моихъ словъ. Вы тутъ совсмъ не виноваты. Я такой разсянный, что на меня дйствуетъ малйшее развлеченіе.

— Вся бда въ томъ, что вы дома вели затворническую жизнь; вамъ нужна перемна; не избгайте ни развлеченій, ни общества: это два необходимыхъ условія для развитія человка. Если же вы находите, что такого рода жизнь дйствуетъ слишкомъ сильно на ваше воображеніе, работайте надъ собой: тогда вреда никакого не будетъ.

— Я сильно борюсь, а между тмъ чувствую, что вредъ есть, потому что самая борьба ослабляетъ мои силы и отнимаетъ у меня возможность всецло посвятить себя наук.

— Вы ошибаетесь, милый Гэй, для нравственной борьбы человка нтъ опредленнаго времени. Вся жизнь наша есть рядъ искушеній. Таковъ ужъ общественный законъ. Борьба необходима; вы не можете отклоняться отъ трудныхъ обязанностей, ради своего спокойствія. Если скромная наша домашняя среда заключаетъ въ себ предметы, раздражающіе ваше воображеніе, повторяю опять — боритесь сами съ собой. Не забудьте, что ваше положеніе въ свт потребуетъ сильной воли надъ собой; соблазны, предстоящіе вамъ въ будущемъ, такъ велики, что вамъ съ этихъ же поръ необходимо пріучать себя быть твердымъ и готовымъ на всякую борьбу.

— Да, — отвчалъ Гэй:- мн давно слдовало бы объ этомъ подумать и серьезно заняться своимъ образованіемъ, вмсто того, чтобы бить баклуши цлый мсяцъ. Будь у меня потверже характеръ, ничего бы этого не случилось. Я надюсь, по крайней мр, что теперь у меня будетъ довольно работы.

— Вы, кажется, не очень жалуете древніе языки?

— О! нтъ! я обожаю Гомера и считаю Георгики Виргилія безподобной поэзіей. Но меня мучитъ то, что меня заставятъ долбить грамматику и засадятъ за изученіе греческихъ корней, просто бда!

Онъ тяжело вздохнулъ, какъ будто бы уже сидлъ за книгами.

— Кто прежде училъ васъ? спросила мистриссъ Эдмонстонъ.

— Мистеръ Потсъ, — отвчалъ Гэй:- очень умный человкъ; онъ воспитывался въ простой школ, правда, но потомъ крпко учился и очень былъ радъ получить мсто профессора въ Коммерческой академіи въ Мурорт, гд воспитывались племянники Мэркгама. Это была славная голова; терпливый до нельзя; немудрено, онъ былъ вышколенъ трудовой жизнью и при этомъ страшный охотникъ до чтенія. Когда мн минуло девять лтъ, я здилъ къ нему въ Мурортъ три раза въ недлю. Онъ сдлалъ изъ меня все, что могъ; мы съ нимъ многое прочли, и онъ съ наслажденіемъ занимался мною. Еслибы Филиппъ зналъ, что перенесъ этотъ человкъ, какой у него безподобный характеръ, у него языкъ не повернулся бы говорить объ немъ съ неуваженіемъ.