Наследник имения Редклиф. Том первый
Шрифт:
— Лора, кто былъ твоимъ сосдомъ? заговорила Эмми.
— Докторъ Майэрнъ. Я осталась очень довольна, иначе на меня навязался бы кто-нибудь изъ пріятелей мистера Браунлоу. Т ни о чемъ другомъ не говорятъ, какъ о скачкахъ, да о балахъ.
— А какъ держала себя сама хозяйка? спросилъ Чарльзъ.
— Она престранная, съ невозмутимымъ спокойствіемъ, замтила мистриссъ Эдмонстонъ, а Гэй, сдлавъ преуморительную физіономію, добавилъ: да, такихъ барынь мало на бломъ свт! Благородная ли она?
— Филиппъ иначе не зоветъ ее, какъ: эта
— Ну, ужъ о Мориц она этого не скажетъ, — замтила Лора, когда взрывъ хохота умолкъ.
— Я слышала, какъ она старалась обойдти одну молодую даму, увряя ее, что Морицъ старшій въ род, - сказала съ улыбкой мистриссь Эдмонстонъ.
— Неужели, мама, она не знала, что говоритъ неправду? спросила Эмми.
— Да, я ей намекнула, что лордъ де-Курси еще живъ, но она нисколько не сконфузилась и прибавила: ахъ! да, я совсмъ забыла; ну, да это все равно; значитъ, онъ второй сынъ, слдующій посл перваго…
— Послушали бы вы анекдоты, которые она и Морицъ другъ другу разсказывали, — воскликнулъ Гэй. — Право, онъ ее дурачилъ, потому что на каждый ея разсказъ у него слдовалъ анекдотъ еще боле неправдоподобный. Неужели она благородная?
— По рожденію да, — сказала мистриссъ Эдмонстонъ:- но ея бойкость и глупость длаютъ изъ нея просто неприличную женщину.
— Какъ она кричитъ! замтила Лора. — Что она тамъ толковала о лошадяхъ, Гэй?
— Она разсказывала, будто ей пришлось какъ-то править парой такихъ бшеныхъ лошадей, что вс грумы струсили, и что ей захотлось взять съ собой маленькаго сына, но мужъ будто бы сказалъ: «ты, душа моя, можешь ломать себ шею сколько теб угодно, а ужъ сына я теб не дамъ!» На это Морицъ замтилъ, что онъ самъ видлъ, какъ одна лэди правила не парой, а четверней въ рядъ, и прибавилъ еще какую-то несообразность.
— Дорого бы я дала, чтобы послушать ихъ! воскликнула Лора.
— А знаете ли, — сказалъ Гэй:- что мистриссъ Браунлоу куритъ сигары?
Крики ужаса и смхъ покрыли его голосъ.
— Право, Морицъ при мн ей разсказывалъ, что и онъ зналъ какую-то лэди, у которой постоянно висла на пояс сигарочница на цпочк, и будто она на бал, въ средин танцевъ, всегда курила.
Въ эту минуту доложили, что лошадь Гэя осдлана, и онъ ухалъ на урокъ. Вернувшись оттуда, онъ прибжалъ прямо въ гостиную, гд мистриссъ Эдмонстонъ читала что-то вслухъ Чарльзу, и отрывисто произнесъ:
— Я вамъ намедни солгалъ: мистриссъ Браунлоу не такъ сказала, — она всего разъ въ жизни выкурила сигару. Простите, что помшалъ! и, сказавъ это, онъ исчезъ.
На слдующій день, Гэй дома катался на конькахъ совершенно одинъ, и когда онъ пришелъ въ гостиную, то замтилъ Чарльза, занимавшаго миссъ Гарнеръ исторіей о сигарахъ мистриссъ Браунлоу. Онъ весь вспыхнулъ. Чарльзъ, вдь я говорилъ вамъ, что она одинъ разъ въ жизни выкурила сигару! воскликнулъ онъ.
— Ну да, я такъ и говорю, — прервалъ его Чарльзъ:- она начала съ одной, а потомъ и пошла катать. Я слышалъ, что она послала цлый заказъ въ Гаванну,
— Да вдь я вамъ вчера сказалъ, что ошибся, передавая ея слова.
Больному стало досадно, что Гэй портитъ ему дло; онъ снова началъ насмхаться надъ мистриссъ Браунлоу.
— Отъ нея всего можно ожидать, — сказала одна изъ барышенъ.
— Не врьте ему, увмшался кротко Гэй:- я неточно передалъ чужія слова, я не желалъ бы длать сплетни.
Чарльзъ надулся, Гэй сконфузился, а Лора съ Эмми насилу дождались, чтобы гости ухали.
— Вотъ несносный, то! — ворчалъ про себя больной когда миссъ Гарперъ скрылись за дверью.
— Простите, что я испортилъ вашъ анекдотъ, — сказалъ Гэй — но вдь я виноватъ въ неточной передач факта, и потому это мой долгъ исправить свою ошибку.
— Глупости какія! произнесъ насмшливо Чарльзъ. — Кому какое дло, одну ли она сигару выкурила или двадцать? Она останется все той же мистриссъ Браунлоу.
Брови Гэя сильно наморщились, видно было по всему, что онъ сдерживается.
— Полноте, Гэй, — весело сказала Лора-.- не обращайте вниманія на брата, мы вс должны васъ уважать за правдивость.
— Совтую теб представить его за отличіе Филиппу:- злобно проворчалъ Чарльзъ.
Долго не могъ онъ забыть нанесенной ему обиды: такъ онъ называлъ противорчіе, сдланное ему Гэемъ, и посл этого весь день нельзя было къ нему приступиться. дкія замчанія, ядовитыя колкости, подъ часъ даже грубыя, такъ и сыпались на голову бднаго Гэя, который переносилъ вс эти выходки съ невозмутимымъ спокойствіемъ, что положительно бсило Чарльза. Умоляющіе знаки, которые ему длали мать и Лора, еще боле раздражали его желчь; но все-таки вечеромъ, когда пришлось идти спать, Чарльзъ, по привычк, оперся на плечо Гэя, чтобы при его помощи взобраться на лстницу.
— Покойной ночи! сказалъ кротко Гэй, когда довелъ больнаго до постели.
— Прощайте! отвчалъ Чарльзъ. — Ну, я вижу, что мои старанія раздразнить сегодня львенка не удались. Жаль!
Между тмъ мысль, рано или поздно привести въ исполненіе этого рода планъ, т. е. раздразнить чмъ бы то ни было Гэя, не покидала Чарльза. Ему страстно хотлось быть свидтелемъ какого-нибудь взрыва его вспыльчивости, и онъ ршился не обращать вниманія на увщанія родителей и сестеръ.
Онъ доходилъ дотого, что говорилъ иногда противъ своихъ убжденій, противъ здраваго смысла, словомъ, говорилъ всмъ наперекоръ, лишь бы добиться своего. Гэй сначала не понималъ, въ чемъ дло и искренно удивлялся внезапной перемн мыслей Чарльза; но онъ началъ замчать, что Лора длаетъ ему какіе-то знаки, и когда они остались одни, молодая двушка стала его просить не принимать за серьезное то, что ея больной братъ скажетъ въ припадк раздражительности.