Наследник имения Редклиф. Том первый
Шрифт:
— Я вамъ тогда же сказала, что Филиппъ сомнвается въ одномъ, чтобы наставникъ, не учившійся самъ въ высшемъ учебномъ заведеніи, былъ въ состояніи подготовить васъ къ тому общественному положенію, къ которому вы предназначены.
— Ахъ! воскликнулъ Гэй:- дорого бы я далъ, чтобы мистеръ Потсъ присутствовалъ при преніяхъ Филиппа съ мистеромъ Лэзсель, на счетъ какого-нибудь лексикона, или чтобы онъ послушалъ, какъ они толкуютъ о корняхъ словъ или декламируютъ выдержки изъ древнихъ греческихъ писателей. Стоитъ закрыть глаза, сейчасъ представятся два старые, ученые мужа въ очкахъ и длиннополыхъ сюртукахъ табачнаго цвта.
— Воображаю Филиппа, онъ въ своей сфер во время такихъ преній, — смясь, замтила мистриссъ Эдмонстонъ.
— Право, — сказалъ Гэй:- чмъ я ближе вглядываюсь въ Филиппа, чмъ чаще вижу его, тмъ боле удивляюсь
— Да, это его слабость. Онъ каждую хорошую книгу покупаетъ не иначе, какъ въ дорогомъ переплет. А гравюру его видли?
— Мадонну Рафаэля? Видлъ. Прелесть, что такое. Я не могу забыть выраженія лицъ двухъ ангеловъ. Чистая невинность; одно размышляющее, другое восторженное.
— Знаете ли что, — замтила мистриссъ Эдмонетонъ:- у васъ иногда бываетъ точно такое выраженіе, какъ у ангела, который постарше.
— Не думаю, — возразилъ Гэй, и затмъ, понизивъ голосъ, прибавилъ:- мой настоящій портретъ — это портретъ ддушки, что виситъ дома. Однако, очемъ это мы съ вами говорили? Да, о Филипп. Какъ его любитъ мистриссъ Дэнъ!
— Да, онъ ея любимецъ.
— Не даромъ же его вс такъ обожаютъ. Чмъ больше его знаешь, тмъ боле къ нему привязываешься. Не смйтесь надо мною, я не увлекаюсь, я просто отъ него въ восторг, - сказалъ Гэй, замтивъ, что мистриссъ Эдмонстонъ улыбается.
— Я не смюсь, — возразила та ласково:- но меня удивляетъ восторженность вашихъ чувствъ. Вы не поврите, какъ мн пріятно слышать, что моего племянника такъ хвалятъ.
— Немудрено, — продолжалъ Гэй: — онъ истинный герой по самоотверженію; вашъ мужъ разсказывалъ мн, какъ много онъ пожертвовалъ своимъ сестрамъ, думая составить ихъ благосостояніе.
— Онъ особенно думалъ о счасть Маргариты, старшей своей сестры. Это была всегда его любимица. Она красавица собой, умница, очень на него похожа и была примрной сестрой для Филиппа. Посл смерти матери, она сама занялась его воспитаніемъ, и онъ привязался къ ней всей душой. Я полагаю, что впослдствіи, Филиппъ не только не придавалъ никакой важности своей жертв, но, напротивъ, радовался, что можетъ хотя нсколько вознаградить заботы сестры о себ. Отказавшись отъ всего наслдства въ пользу обихъ сестеръ, онъ былъ въ восторг, что он не выдутъ изъ Стэйльгурста, и что это облегчитъ нсколько ихъ сиротство. Но тутъ Фанни заболла и умерла, и затмъ Маргарита вышла замужъ за доктора Гэнлей, лечившаго сестру. Съ матерьяльной точки зрнія это замужество могло считаться, пожалуй, и выгоднымъ. Докторъ былъ человкъ почтенный, съ большой практикой и очень богатый; но онъ гораздо старше жены, далеко ниже ея по уму и образованію и, какъ кажется, человкъ неврующій. Однимъ словомъ, Маргарит Морвиль очень можно было бы обойтись безъ подобнаго замужества, потому что, по милости брата, она и безъ того была совершенно обезпечена.
— Отчего жъ Филиппъ не препятствовалъ ея браку?
— Онъ страшно возсталъ противъ него, но гд же было 19-тилтнему брату сладить съ 27-милтней сестрой? По всему видно, что ея упорство задло его за живое. Бднаго малаго сильно перевернуло, какъ отъ этого обстоятельства, такъ и отъ смерти Фанни, которую онъ нжно любилъ. Кроткая была двушка. Онъ точно разомъ потерялъ обихъ сестеръ и домашній уголъ.
— Но вдь Филиппъ, кажется, теперь только что возвратился отъ мистриссъ Гэнлей. Значитъ, онъ здитъ къ ней.
— Да, братъ и сестра попрежнему дружны. Она въ немъ души не слышитъ и очень имъ гордится. Они въ постоянной переписк, и Филиппъ часто гоститъ у нея. Но доктора онъ не любитъ, и тонъ ихъ дома вообще ему не нравится; онъ всегда возвращается отъ нихъ мрачный и грустный. Мы всячески стараемся заставитъ его забыть родной Стэйльгурстъ и считать своимъ домомъ Гольуэль.
— Какъ онъ васъ долженъ любить!
— Кто? Филиппъ? Нтъ, онъ со всми сдержанъ, кром Маргариты. Со времени ея замужества онъ сдлался положительно замкнутъ. Вотъ отчего онъ такъ строгъ къ другимъ и недоврчивъ. Это всегдашнее слдствіе разочарованія въ любви и въ дружб. А Маргарита своимъ замужествомъ нанесла сильный ударъ его молодому сердцу.
— Благодарю васъ за все, что вы мн объ немъ разсказали, сказалъ Гэй. — Я теперь лучше понимаю характеръ Филиппа и буду смотрть на него совсмъ иначе. Должно быть, страшная вещь обмануться въ любимомъ человк. Воображаю, что онъ перенесъ.
Мистриссъ Эдмонстонъ очень
ГЛАВА V
Мистриссъ Эдмонстонъ съ нетерпніемъ ожидала, что скажетъ мистеръ Лазсель о своемъ новомъ воспитанник, и наконецъ узнала отъ него, что Гэй Морвиль одаренъ блестящими способностями, свдній иметъ много, но въ классическомъ образованіи отсталъ и по части математики слабъ. Его пріучили къ мысли, что очень достаточно перевезти прозой или стихами какого-нибудь классика, если притомъ англійскій переводъ будетъ гладокъ и изященъ, а между тмъ онъ забывалъ о точности перевода и нердко искажалъ смыслъ подлинника. Трудиться онъ не привыкъ, такъ какъ понимается трудъ, и потому далеко отсталъ отъ своихъ сверстниковъ, гораздо мене его развитыхъ, но получившихъ правильное образованіе въ какомъ-нибудь общественномъ заведеніи. Все это мистеръ Лазсель передалъ Гэю лично, посл перваго испытанія; но такъ какъ тотъ не могъ вынести, чтобы кто-нибудь осмлился осудить его дда или прежняго учителя, то замчаніе его пропало даромъ, и Гэй ограничился только вопросомъ, по скольку часовъ въ день ему прикажутъ заниматься.
— По три, — сказалъ сначала мистеръ Лазсель; но, сообразивъ количество предметовъ, необходимыхъ для точнаго изученія, прибавилъ, — нужно бы, правду сказать, по четыре часа работать, если это возможно.
— Такъ я четыре часа и назначу, — отвчалъ Гэй:- а можетъ быть, и пять займусь.
Онъ усердно принялся работать и, не поднимая головы, трудился до завтрака, за часъ передъ которымъ онъ и Чарльзъ имли обыкновеніе читать что-нибудь по латыни вмст. Во время этихъ уроковъ Чарльзъ ршительно забывалъ товарищество и обращался съ Гэемъ очень строго. Гэю же, привыкшему жить на вол и проводить цлые дни на воздух, было очень трудно приниматься снова за сухой, мертвый языкъ классиковъ; ему пришлось горы ворочать, доискиваясь коренныхъ формъ и изучая трудные виды глаголовъ, и такая работа дотого его изнуряла, что къ полудню онъ былъ на себя не похожъ. Тутъ бы, кажется, и отдохнуть ему въ прохладной, покойной гостиной, тмъ боле, что Чарльзу было все равно, какой бы часъ для чтенія ни выбрать; но онъ, какъ нарочно, назначилъ полдень для уроковъ Гэя, вовсе не замчая, что лишаетъ своего пріятеля единственнаго часа для развлеченія. По временамъ Гэй звалъ во весь ротъ и, получивъ однажды названіе дурака за это, ршился попросить Чарльза перемнить часъ урока; но тотъ не согласился, и Гэй скромно подчинился вол домашняго деспота. Изучать характеръ Гэя было самымъ пріятнымъ развлеченіемъ для больнаго; онъ, напримръ, очень радовался однажды, что ему предстоитъ услышать отъ Гэя описаніе перваго обда, на который его пригласили. Семейство Браунлоу прислало просить мистера и мистриссъ Эдмонстонъ, вмст съ дочерью и молодымъ сэръ Морвилемъ, къ себ на обдъ. Гэю не очень хотлось хать, не смотря на увщанія Лоры, соблазнявшей его тмъ, что они услышатъ за столомъ отличную музыку; да и мистеръ Эдмонстонъ подговаривалъ его, радуясь заране перспектив дружескаго обда. Но Гэй что то отнкивался, пока наконецъ Чарльзъ не настоялъ, чтобы онъ халъ, хоть ради того, чтобы на слдующее утро передать ему изустное описаніе обда.
Такъ и случилось. На другой день за завтракомъ Чарльзъ не преминулъ спросить, весело ли было Гэю.
— Ахъ! пресмшно было! отвчалъ тотъ.
— Особенно смшнаго ничего не было, — прибавила Лора:- обыкновенный характеръ обдовъ Браунлоу извстенъ.
— Однако, разскажите все по порядку, — началъ снова Чарльзъ. — Лора, тебя кто велъ къ столу? Гэю врно навязали хозяйку дома?
— Нтъ, — отвчала Лора, — хозяйку и меня вели лорды.
— А не Филиппъ?
— Нтъ, — сказалъ Гэй:- врный Аматъ былъ безъ благочестиваго Энея.
— Ай да, Гэй, люблю за это! крикнулъ Чарльзъ, расхохотавшись.
— Мн эта мысль невольно пришла въ голову, — сказалъ Гэй, какъ бы извиняясь за насмшку. — Я наблюдалъ все время за молодымъ Торнтолемъ, это пародія на Филиппа, а безъ него онъ еще смшне, чмъ при немъ. Неужели онъ самъ этого не замчаетъ?
— Да, къ нему эти манеры вовсе не идутъ, — вмшалась мистриссъ Эдмонстонъ: — у него нтъ врожденнаго достоинства Филиппа.
— Видно, нужно быть непремнно шести футовъ росту, чтобы обладать этими величественными, спокойными и вмист граціозными манерами, которыми отличается Филиппъ, — сказалъ Гэй.