Наулака - История о Западе и Востоке
Шрифт:
– Он святой человек. Он не раз творил чудеса. Мы навлечем на себя гнев богов.
Одна женщина, посмелее других, крикнула: "Посмотрите-ка сюда!" - и протянула Кейт один из горчичников, совсем недавно заказанных в Калькутте, на обратной стороне которого красными чернилами была написана фамилия изготовителя и название торговой фирмы.
– Что это за дьявольская штука?
– свирепо спросила женщина.
Женщина пустыни схватила ее за плечо и заставила встать на колени.
– Замолчи, безносая!
– закричала она, и голос ее дрожал от гнева.
– Она не твоего поля ягода, твое грязное прикосновение осквернит ее.
Кейт взяла пластырь и улыбнулась.
– Кто сказал, что здесь видна рука дьявола?
– потребовала она.
– Святой человек, жрец. Уж он-то знает!
– Нет, вы сами должны это знать, - терпеливо втолковывала Кейт. Теперь она понимала их и могла им сострадать.
– Тебе же их ставили. Разве они причинили тебе вред, Патира?
– она обратилась к женщине, стоявшей прямо перед ней.
– Ведь ты же благодарила меня, и не раз, а много раз, потому что эти колдовские горчичники облегчали твои страдания. И если это дело рук дьявола, почему же этот дьявольский огонь не истребил тебя?
– Если честно, эта штука сильно жглась, - ответила женщина с нервным смешком.
Кейт тоже не смогла удержаться от смеха.
– Это правда. Я не могу сделать мои лекарства приятными. Но вы же знаете, что они вас исцеляют. А что же знают об английских лекарствах эти люди, ваши друзья, сельские жители, погонщики верблюдов, пастухи? Разве те, что живут в горах, или этот жрец, разве они так мудры, что могут судить за вас и знают, как вы себя чувствуете, находясь за пятьдесят миль отсюда. Не слушайте их! Прошу, не слушайте! Скажите им, что вы останетесь со мной, и я вас вылечу. Это все, что я могу сделать. Для этого я сюда и приехала. Я услышала о ваших бедах и несчастьях за десять тысяч миль отсюда, и они глубоко ранили мою душу. Неужели вы думаете, что я отправилась бы в такую даль, чтобы делать вам зло? Возвращайтесь в свои палаты, сестры мои, и велите этим глупым людям уйти.
Над толпою женщин поднялся ропот не то сомнения, не то одобрения. На какое-то время воцарилась смутная неопределенность.
И тут человек, получивший удар по лицу, закричал:
– Что толку продолжать разговор? Возьмем наших жен и сестер и уведем их с собой. Мы не хотим, чтобы наши сыновья были похожи на дьяволов. Скажи свое слово, отец!
– обратился он к жрецу.
Святой человек поднялся на ноги, и призыв Кейт утонул в потоке брани, проклятий и угроз; люди стали по двое, по трое отходить от Кейт, унося или силой уводя с собой своих родственников.
Кейт называла уходящих женщин по именам, уговаривала, спорила, увещевала - словом, умоляла их остаться. Но все было тщетно. Многие плакали, но все отвечали одно и то же. Им было жаль уходить, но все они были всего лишь слабыми женщинами и боялись гнева своих мужей.
С каждой минутой палаты больницы пустели, и жрец снова затянул свою песню, а потом начал как-то дико приплясывать. Пестрый людской поток вылился по ступенькам на улицу, и Кейт увидела, как под безжалостным солнцем уносят тех, за кем она так заботливо ухаживала. И только женщина пустыни осталась с ней. Кейт смотрела перед собой ничего не видящим взглядом. Ее больница была пуста.
XIX
– Будут ли какие-нибудь приказания у мисс сахиб?
– спросил Дхунпат Раи с восточной невозмутимостью, когда Кейт повернулась к своей единственной помощнице, женщине пустыни, и оперлась на ее сильное
В ответ Кейт, крепко сжав губы, лишь молча покачала головой.
– Печальный случай, - глубокомысленно заметил Дхунпат Раи, как будто речь шла о том, что его совершенно не касалось.
– Всему виной религиозный фанатизм и нетерпимость - это своего рода мания в здешних краях. Я уже один-два раза был свидетелем подобных инцидентов. Один раз из-за каких-то там порошков, а в другой раз они говорили, что мензурки - это священные сосуды, а цинковая мазь - это коровий жир. Но я еще никогда не видел, чтобы опустела вся больница разом. Не думаю, чтобы они вернулись; но моя должность - государственная, - заметил он с едва заметной улыбкой, - так что я, как и раньше, буду получать жалованье в прежнем размере.
Кейт с изумлением взирала на него.
– Вы хотите сказать, что они уже никогда не вернутся?
– спросила она запинаясь.
– О, конечно... Через какое-то время... один-два человека... Может, двое-трое мужчин, если их поранит тигр или воспалятся глаза. Но женщины' нет, что вы! Их мужья никогда не разрешат им. Вот, спросите у нее.
Кейт устремила жалобный и вопрошающий взгляд на женщину пустыни, которая, нагнувшись, взяла с земли горсть песка, пропустила его сквозь пальцы, отряхнула ладони и покачала головой. Кейт с отчаянием следила за этими жестами.
– Видите - все кончено. Бесполезно!
– сказал Дхунпат Гаи без зла и все же не в силах скрыть удовольствия от того, что его мрачное предсказание, сделанное в день знакомства с Кейт, сбылось.
– А что теперь будет делать ваша честь? Прикажете закрыть аптеку или, может быть, желаете проверить счета за лекарства?
Кейт слабым движением руки отмахнулась от него.
– Нет-нет! Только не сейчас. Я должна подумать. Мне нужно время. Я пришлю за вами. Пойдемте, милая моя, - обратилась она на местном наречии к женщине пустыни, и рука об руку они вышли из больницы. Когда они оказались на улице, крепкая телом женщина схватила Кейт на руки, точно ребенка, подсадила на лошадь и упрямо зашагала рядом с ней к дому миссии.
– И куда ты теперь пойдешь?
– спросила у нее Кейт на ее родном языке.
– Я пришла первой, - отвечала та, - значит, мне подобает уйти последней. Куда пойдешь ты, туда пойду и я, а потом будь что будет.
Кейт наклонилась, взяла женщину за руку и с благодарностью пожала ее.
У ворот миссии ей пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы выстоять. Она так часто и так много рассказывала миссис Эстес о своих надеждах и планах, с такой любовью описывала все, чему она хотела бы научить этих бедолаг, и так гордилась плодами своих ежедневных трудов, что теперь было невыразимо горько признаться в том, что дело ее жизни рухнуло. Мысль о Тарвине тоже мучила ее, и она старательно отгоняла ее от себя.
Но, к счастью, оказалось, что миссис Эстес нет дома, зато их ждал посыльный от королевы-матери с просьбой прибыть во дворец вместе с махарадхей Кунваром.
Женщина пустыни попыталась удержать Кейт, положив руку ей на плечо, но Кейт оттолкнула ее.
– Нет-нет! Я должна пойти туда. Я должна делать хоть что-нибудь! воскликнула она горячо.
– Это мое единственное спасение, добрая вы моя. Вы идите, а я догоню вас.
Женщина молча повиновалась ей и устало потащилась по пыльной дороге, а Кейт бросилась в дом, в ту комнату, где лежал юный принц.