Не верь, не бойся, не проси… Записки надзирателя (сборник)
Шрифт:
Здесь-то и подоспел на помощь болезному заботливый родственник в лице Новокрещенова. Кликнув через санитарку ожидавшего в приемном покое с узелком «вольной» одежды Ваньку, он с его помощью растолкал задремавшего было безмятежно после постного больничного обеда чеченца, заставил одеться и быстро вывел, ошарашенного, в чахлый скверик во дворе диспансера. Здесь их с нанятым заранее водителем уже поджидал хмурый, до конца судя по всему не веривший в успех операции Самохин.
– Ну вот, а ты, майор, сомневался! – оживленно попенял Самохину Новокрещенов, заталкивая на заднее сиденье
Самохин покачал головой, а потом буркнул сварливо:
– Знал я, что бардак в стране, но чтоб до такой степени… Видать, в тюрьмах нынче одни дураки сидят. Освободиться теперь – раз плюнуть…
А Новокрещенову нужно нанести еще пару-тройку визитов.
Неделю назад, поприжав замшелого профессора-онколога, Новокрещенов выудил из его картотеки несколько адресов излеченных якобы от смертельного недуга пациентов Кукшина, факт чудесного исцеления которых заверил профессор своей подписью. А позавчера побывал у белобрысого участкового Петрова, порасспросив его, как движется расследование Фимкиной смерти.
– Да никак, – пожал тот плечами. – Факт самоубийства не вызывает сомнений, а то, что диагноз, выставленный докторами, не подтвердился, так за это не судят…
– А если… диагноз липовый поставили… с корыстной целью? – напирал Новокрещенов и объяснил ничего не понимающему милиционеру: – Ну, чтобы отомстить, например. Журналистка злоупотребления медиков расследовала, вот они и поставили ей диагноз такой, чтоб обо всем позабыла и своим здоровьем занялась. Чисто теоретически такое можно предположить?
– Можно, – согласился участковый.
– И если так, то под какую статью уголовного кодекса такое деяние подпадает?
– Ну, я не знаю… – развел руками старший лейтенант. – Подобных случаев, честно говоря, не припомню…
Милиционер почесал белобрысый затылок.
– Может, статья сто десятая… Доведение до самоубийства? Так умысел не докажешь. Есть еще двести тридцать пятая – незаконное занятие частной медицинской практикой… Да нет, тоже не то. Может, причинение смерти по неосторожности, сто девятая?
– Во-во, причинение смерти. Нормально, – кивнул Новокрещенов, а старший лейтенант разозлился вдруг.
– Ну что ты привязался ко мне, мужик! Мы бандитов, убийц, с поличным взятых, за решетку засадить не можем – то доказательств не хватает, то еще чего, – а ты с докторами вяжешься… Да ничего мы им не сделаем, даже если узнаем, что они журналистку эту… загипнотизировали как-нибудь и в окно сигануть принудили. И вообще, не морочь мне голову, я ночь не спал – то операция «Вихрь», то «Антитеррор»… Засношали уже сотрудников, а толку нет. Если настаиваешь на своей версии – пиши заявление. Будешь писать?
– Не буду! – сказал Новокрещенов и вышел.
А теперь он по профессорскому адресочку решил навестить некоего гражданина Кустикова Григория Измаиловича, пятидесяти лет от роду, инженера-технолога по образованию, поступившего на лечение к доктору Кукшину два года назад с диагнозом: «Центральный рак правого легкого с метастазами в лимфатические узлы средостения, с поражением печени, поджелудочной железы в третьей
С медицинской точки зрения диагноз сформулирован не слишком грамотно, но впечатляет. Потому что из него следовало, что жить Кустикову оставалось на свете не месяцы, а дни. А он до сих пор, судя по сведениям, почерпнутым из горсправки, проживает по адресу: улица Комсомольская, 51. И, следовательно, жив-здоров. Впрочем, и в картотеке онкодиспансера в графе «лечение» скромно значилось: «Бимануальная терапия с элементами психотерапии – 10 сеансов», и ниже приписано летящим, будто восторженным почерком старого профессора: «После проведенного лечения по методике доктора Кукшина в результате клинического обследования со стороны внутренних органов патологии не выявлено. Диагноз: практически здоров».
Жил на редкость для нашего нездорового времени практически здоровый инженер-технолог неподалеку, в старой пятиэтажке с осыпающейся со стен, как жухлая осенняя листва, штукатуркой, и Новокрещенов, несмотря на рабочий день, надеялся застать его дома.
Прикинув, в каком из облезших подъездов должна располагаться нужная квартира, Новокрещенов решительно вошел и стал подниматься по лестнице, вглядываясь в номера на дверях. Нашел с цифрой 27, крашенную темно-коричневой половой краской, без смотрового глазка, и нажал на кнопку звонка.
Послышались бодрые шаги. В такт им жизнерадостный голос напевал за дверью:
– Нас утро встречает прохладой, туру-ту, туру-ту, та-ра!
«Господи, да он, кажется, идиот!» – обреченно сообразил Новокрещенов, который не пел никогда, даже будучи в состоянии глубочайшего опьянения.
Дверь отворили, не поинтересовавшись личностью визитера, что по нынешним временам всеобщей опасливости тоже выглядело необычным.
– Вы ко мне? По какому вопросу? – живо осведомился возникший из потустороннего полумрака квартиры хозяин – седовласый, высокий и сухощавый, можно было даже сказать – спортивный, если бы ни излишняя, на взгляд Новокрещенова, худоба и бледная изможденность лица с каким-то исступленно-приветливым наперекор всему взором.
– Григорий Измаилович? – растянул губы в улыбке Новокрещенов и, дождавшись кивка, подтвердил лучезарно: – К вам, к вам. Я, знаете ли, из газеты…
– Неужели успели прочесть мою рукопись? – приятно изумился хозяин. – Я ведь только вчера занес! Вот ведь какие чудеса рыночные отношения творят! Раньше, бывало, пишешь, пишешь – и все, как в черную дыру, ни ответа, ни привета. А сейчас, небось, за подписчиков сражаетесь, вот научно-популярная тематика и сгодилась! Ну, проходите, проходите. Так, значит, статейку мою вы прочли?
– Э-э… В общих чертах… Просмотрел по диагонали… – замялся, не зная, о чем идет речь, Новокрещенов, переступая порог.
– Она, понятное дело, великовата… Но можно публиковать с продолжением. С переносом в следующий номер… Сюда, пожалуйста, – суетился Григорий Измаилович. – Я, как вы понимаете, не ради себя стараюсь… Гонораров там всяких… Гонорар мне можете не платить. Главное, чтоб люди прочли. Здоровье нации, генетический потенциал – это, знаете ли, важнейший сегодня вопрос. Важнейший!