Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Открыв глаза, когда в плече делали укол, который был знаком по ощущениям, я знала, что это мне поможет, но заскрежила зубами. Кол чувствительный. .
Надо мной был Пирс, озабоченно с жалостью смотря на меня, совсем слабо улыбаясь.
– Еще минуту, – уверяет он меня, а я, отдаваясь ощущением, пытаюсь встать. Не могу так лежать, чувствовать и терпеть, кожа касается постели и это отдается нестерпимым огнем. Когда это исчезнет? Когда мне станет легче? – Тебе лучше лежать, – предостерегает меня доктор, а я не обращаю на это внимания, приложив усилие, чтобы встать, слабо удерживая
– Сколько мне еще тут быть? Сколько оно еще будет так нещадно болеть? Пирс, мне очень больно, – почти всхлипываю я, когда лекарство еще не подействовало, еще не забрало то пламя, которое меня охватывает через определенное время препарата, что медленно побежал по венам.
– Я могу поменять обезболивающее на другое. Но чтобы не нанести вред твоей беременности, он обладает особыми препаратами, то есть болезненной процедурой в несколько кубиков, но тогда тебе станет немного легче. Не обещаю, что заберет все ощущения, но ты сможешь свободно лежать.
– Ему точно это не повредит? – обеспокоенно спрашиваю я, опустив глаза в низ, на свой живот.
– Нет. Но тебе нужно много отдыхать, не нервничать и отменно питаться, иначе, ты угрожаешь ребенку выкидышем. Мы же не хотим этого, а, будущая мамочка? – бодро улыбается мне док.
Я нервно сглатываю, боясь представить, что такое возможно. Вправду испугавшись, я выдыхаю, посмотрев на доктора.
– Значит, я могу позавтракать? – через силу, я натягиваю ему любезную улыбку, и он кивает, тут же кинув взгляд на поднос, который уже стоял на тумбе. Но рядом я примечаю три книги, которые связаны голубой лентой. Это отвлекает все мое желание завтракать свежими и пахнущими булочками.
– Точнее сказать, пообедать, – он поддает мне поднос, и я уже прикрываю глаза. Боль притупляется, а я не могу отвести взгляд от книг.
Голубая лента… Книги… Это же он.
– Это мне? – показываю я на стопку, и Пирс кивает. – Можно… посмотреть? – облизывая губы от предвкушения, мое сердце с болезненным ритмом отбивается в груди, когда все три книги символизирует голубая лента. Наш голубой цвет. Наш!
– Гарри передал мне и сказал оставить тут, – проговаривает доктор, а я, когда получаю книги в руки, невольно расстраиваюсь.
– Хорошо. Спасибо, – тише проговариваю я, а Пирс любопытно смотрит на меня, когда я медленно развязываю бант на книгах, который крепко сдерживает их в стопке.
– Роуз, миссис Вуд придет к тебе через час. Надеюсь, ты еще не передумала? – с неудобством спрашивает доктор, а я обреченно подвожу глаза.
– Нет, но если мне что-то не понравится…
– Я ее уже предупредил, она понимающая и очень хороший эксперт, – перебивает меня Пирс, а мне все же не по душе выговариваться психологу. С моими мыслями, можно меня считать уже психически больной, ведь, я люблю человека, которого сейчас боюсь увидеть, услышать или уметь какой-либо другой контакт. – Ладно, отдыхай, я позже зайду.
Пирс тихо шагает к дверям, и выходит, прикрыв их. Я перевожу взгляд на руки, в которых все те же книги. Любопытно развязывая бант, который спадает с книг, я нахожу под ним маленькую открытку.
На открытке изображение голубой розы. Это не Гарри, это Нильс. Это его почерк,
«От былого до сегодня, от сегодня к тебе, от тебя к любви…»
Я прикусываю щеку, чтобы не разрыдаться, но откладывая записку, я нахожу три книги: Хемингуэй, Джейн Остин, Харди. Судорожно выдыхаю, улыбнувшись. Первая книга «Старик и море»… Я уверенна, что это Нильс, и только он знает мои любимые книги, любимые слова и меня саму, от чего я невольно таю, печально улыбаясь такому подарку.
Запах топографии ударил в нос, когда я открываю новенькую книгу, и я удивленно изучаю первый белый лист, перед форзацем, что вложен в книгу. Дрожащими руками, я беру его, когда от волнения, меня начинает подташнивать, но сладко лелеять мое сердце.
«Милая моя, любимая, прекрасная моя Рози… Любовь, что в моем сердце, заставляет меня страдать поодаль от тебя, она убивает меня с каждым часом, разрывая мое сердце от тоски, от желания прикоснуться к твоим рукам своими губами… Последнее время, это стало моей мечтой – коснуться тебя своими губами, и не важно где… Я жду тебя, жду, как света во тьме, жду как солнце в ночи, как после боли – надежду, и буду ждать… Я люблю тебя, моя маленькая принцесса, моя любимая и юная мисс Прайс, больше, чем этот мир. Я дышу тобой чаще, чем воздухом… Не оставляй меня одного, я не справляюсь без тебя…
Н.В.»
Я пораженно затаила свое дыхание. Не уследила того, как с глаз пошли слезы. Рука невольно легла на рот, и мое дыхание учащается от волнения. Мой Нильс, моя самый лучший, любимый, мой прекрасный мужчина… Тоже скучаю, тоже люблю, только потерпи, немного, совсем чуть-чуть, дай мне справиться с этим, дай прийти в себя и я коснусь твоих горячих губ и теплыми рукам. Только подожди, мне нужно время.
Слезы разом вырвались из меня, а я со всхлипом, который разнесся по палате, прикрываю рот рукой. Нещадно, эта любовь подавляет меня, решительно и страх помогает ей в этом, но я держусь, держусь, ведь я нужна ему, а он нужен мне. Во мне есть надежда и свет, во мне есть плод любви и греха, который возобновляет меня и заставляет терпеть эту муку, эту каторгу внутри…
Но как мое сердце может все еще так полыхать, когда он подставил меня, когда я испытывала боль из-за его ошибки, когда он даже не смог мне помочь… Невыносимо. Мне невыносимо больно, везде, и будет больно, пока я не найду утешение.
Я боюсь того, что моим утешением станешь не ты, Нильс. Я боюсь, что не смогу обладать собой. Я боюсь, что не смогу быть рядом с тобой…
***
За дверьми стучат, и я тяжело выдыхаю.
Умеренно успокоившись, я осознанно контролирую себя, свои эмоции и свои жесты. «Я ничем не больна, я не чувствую боли, я сильна. Никому не удастся узнать о моей боли, никому не удастся понять меня. Никто не узнает о крике в душке, о боли там же, о ужасе, который я переживаю каждую минуту, вспоминая и вспоминая то, о чем нужно забыть» – повторяю я вновь и вновь в своей голове, пытаясь выстроить барьер меж внешним и внутренним моим миров.