Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Хочется убежать. Хочется быть одной. Хочется быть сильной.
Приподнимая подбородок выше, я прикрываю глаза, приказывая быть сильной.
– Войдите, – незамедлительно отвечаю я. Двери открываются, и в палату заходит женщина, с порога ярко и жизнерадостно улыбаясь, от чего непонятный ток прошелся по моим венам. Я остаюсь не подвижной, сидя на кровати со свисшими ногами к полу.
– Здравствуй, Розали. Я миссис Вуд, но лучше было бы, если бы ты меня называла Эмбер, – говорит женщина, подойдя ко мне поближе.
– Хорошо, – без лишних улыбок говорю я. Эмбер
На вид, она очень молодая, может, младше тридцати лет. Темноволосая, без макияжа и обычное черное платье с темным пальто в руке, с коричневой сумкой, ничем не отличаясь от обычной женщины. Я не тяну к ней руку, не доверяя своим ощущением, она мне не знакома, и я не буду прикасаться к ней. Ее присутствие и без того накалило воздух до предела.
– Ты не хочешь со мной здороваться, Розали? – удивляется она.
– Я знаю, кто вы, миссис Вуд и чем раньше мы начнем, тем быстрее вы оставите меня в покое, – невольно, мой язык срывается на грубость, а женщина, даже не удивляясь, продолжает улыбаться, но не так ярко, как было до этого, словно, это вызвало интерес.
Интерес? Как же ни так, когда она знает благодаря Пирсу всю историю моей на всегда запомнившийся ночки в доме Хоффманов.
– И только из-за моей профессии ты не хочешь со мной разговаривать, скрыв все под своей грубостью? Давай ты будешь со мной честна, Роуз? – она присаживается на стул, заинтересованно смотря на меня, я в упор не свожу свих глаз с ее.
– Я вообще не понимаю, для чего вы тут, – сдерживаю фырканье, но недовольство проскальзывает и накаляет обстановку.
– Может, для того, чтобы помочь тебе решить твои проблемы? – спрашивает она, намекая на ответ, но я громко выдыхаю.
– А если у меня нет проблем? – прищуриваюсь я. – Я иду на поправку, я общаюсь со своими родственниками, я ем, пью, еще жива, не суицидница, не кидаюсь, не в истерике. Я нормальный человек.
– Нормальному человеку было бы страшно, после того, что с тобой произошло, Розали. И я знаю, что в палату ты впустила только свою бабушку, миссис Прайс и парня, Гарри Стайлса, а вот твой парень все еще в холле. Я не заставляю тебя плакаться, не заставлю ничего делать, против твоей воли… Я только могу поговорить с тобой и найти контакт. Ты можешь задавать вопросы, и то, что тебя волнует, а я помогу, подскажу… – она говорит ласково и тихо, заставляя своей нежной улыбкой завладеть моими чувствами.
– Значит, если я буду ненормальной, вы не засунете меня в психиатрическую лечебницу? – задаю я вопрос, и только потом до меня доходит, как глупо я себя веду.
Но мне действительно странно. Мне плохо. Я расстроена, потеряна, но должна быть сильной. Только эту мнимую силу рушит боль, и я опускаю голову, сжимая руки в замок.
– Я никак не связана с лечебницей для душевно больных, Розали. Тебе нужно высказаться и только, а я попробую направить тебя в нужную сторону…
Я вновь поднимаю свои глаза на нее, и они незамедлительно слезятся, а в горле появился ком. Эмбер сожалеющее улыбается, рассматривая
– Знаешь, очень часто бывает тот момент, когда человек отталкивает от себя все и вся, поддаваясь эмоциям и душевным терзаниям, а это съедает его сущность. Это тяжело, это больно и страшно… Ему не с кем поделиться, и он боится любого контакта, не смотря на родственную связь и знакомых людей. Если ты хочешь разобраться в себе прежде, чем тебя поглотит боль или страх, то сейчас самое время начать бороться с самой собой. Тебе станет легче, вот увидишь, – она слегка придвигается ко мне, положив на замок из моих рук поверх свою ладонь, а я задыхаюсь от касания, резво убрав руки.
Необъяснимо, но ее руки приносят мне неприятный осадок, и не только в душе, но и на коже. Хоффманы удерживали меня силой, все делают что-то против моей воли, теперь это повлекло последствия…
Эмбер удивленно смотрит на меня, не понимая, в чем дело.
– Пока… пока не надо касаться меня, Эмбер, – проговариваю я, а миссис Вуд понимающе кивает.
Эти жуткие касания дают о себе знать, обливая меня кипятком. Нет, я не боюсь, ведь Гарри мог меня трогать, но не саму кожу, а бабушку я подпустила, ведь знала, что она мне ничего плохого не причинит.
Вдруг, я действительно стану неуправляемым животным? Чудовищем?
Я не хочу так жить. Почему вся дрянь случается именно со мной? Чем я так провинилась?!
Только вот… Я не знаю, смогу ли вытерпеть касания на своей коже, на спине, на животе, на губах и руках от Нильса. Я не знаю, как реагировать, даже не понимаю того, как именно реагирую я и реагировать ли вообще на что-либо. Все вперемешку, в густую кашу, какое-то болото, что заглатывает меня…
Мне нужно с ней говорить.
– Ты меня плохо знаешь, поэтому не подпускаешь. Твоя боязнь все объяснят и это скоро пройдет…
– Это было и раньше…– перебиваю я ее, и она внимательно смотрит, как я нервно тормошу край больничной рубашки. – Это раньше проявлялось, но менее в интенсивной форме. Нильс, он стал мне очень дорог, и я ему доверила себя, а он помог справиться с этой… я не знаю… я даже не знаю, что со мной происходит! – нервно всхлипываю я, смотря, как дрожат руки.
– Розали, все хорошо, это всего лишь твое воображение. Знаешь, обычно фобии, это самая ухудшенная и потерянная ситуация, которая проявляется после определенных обстоятельств. Ты все внушаешь себе, ты закрываешься, боишься…
– Нет, нет… Все не так. Оно словно огнем ошпаривает, мне больно, мне ужасно больно! – перечу я.
– Ладно, давай не большой эксперимент: сперва, закрой глаза, – говорит она, улыбаясь, а мое тело напряглось.
– Пирс сказал, что ничего не будет, кроме разговора.
– Это не терапия. Пусть это будет тебе проверкой. Тебе нечего бояться, это же не страшно.
– Ладно, – сдаюсь я, прикрывая глаза. Хмурюсь, недовольно ерзаю по постели, боясь неведенья следующих минут.
– Так, расслабься, – командует она, но я наоборот еще больше настораживаюсь. – Розали, если ты будешь противиться, я не смогу помочь тебе.