Необыкновенные собеседники
Шрифт:
За несколько дней до Ставангера мы уже знали, что нам готовят триумфальную встречу. В Норвегию съехалось множество корреспондентов большинства стран Европы. Из Осло были пущены специальные поезда — они доставляли в Ставангер людей, желавших встретить ледокол «Красин». Две телеграммы были получены нами еще в заполярном Тромсе. Одна подписана губернатором Смедсрудом и бургомистром Миддельтоном. В ней сообщалось, что в честь участников экспедиции город Ставангер готовит торжественный банкет. Другая телеграмма от председателя комитета рабочих по встрече нашего корабля — Ульсена-Хагена. Рабочие города приглашали нас в Ставангер-ский народный дом.
11 августа —за два часа до Ставангера — жители Ставангера встретили «Красин» на двух разукрашенных флагами судах — «Сауде» и «Нельмланд». На «Нельмланде», не умолкая, играл духовой оркестр. С «Сауде» запускались цветные ракеты. С шумом разрывались приветственные хлопушки. Воздух над малахитовой гладью фиорда был полон норвежских песен. Чем ближе к Ставангеру, тем больше яхт, лодок, ботов навстречу
нам. Все многолюднее берега, все гуще цветение красно-сйних норвежских флагов над островерхими кровлями.
В 10 часов утра, не доходя до причала, «Красин» остановился. Отдали якоря. Мы все^столпились на палубе, рассматривая еще незнакомый город с каким-то мышиного цвета /большим собором. Минут через тридцать к правому борту подошел катер. По парадному трапу поднялась на борт Коллонтай. Лицо ее сияло от гордости. Триумф «Красина» был триумфом страны, которую Александра Михайловна представляла в Норвегии. Она выглядела еще более счастливой, чем каждый из нас. Начальник экспедиции профессор Р. Л. Самойлович представил ее собравшимся красинцам, и Коллонтай обратилась к нам с очень короткой речью. Она просто сказала, что гордится «Красиным», красинцы совершили великое дело, Родина шлет нам привет и благодарит за подвиг, совершенный во льдах.
— Спасибо вам всем, товарищи. Вы помогли нам, советским представителям за границей, а нашему посольству в Норвегии особенно!
Самойлович начал представлять нас Александре Михайловне. Когда очередь дошла до меня, Александра Михайловна удивленно воскликнула:
— Вот те на! Старый знакомый!
Поначалу вообразила, что я прибыл сюда из Москвы — встречать прославленный советский корабль. И даже промолвила что-то вроде: «Забираетесь, я вижу, все дальше и дальше. То на границу, а теперь уже и за границей встречаете».
Я поспешил объяснить, что вовсе не встречаю здесь «Красин», а сам красинец и участвовал в экспедиции.
— Ну вот видите, как счастлива ваша судьба! — Она вдруг лукаво заулыбалась: — Позвольте, позвольте, да ведь это вы мне рассказывали о женщинах и девушках Ибсена? Ведь вы? Правда? Постойте, где это было? Ну как же,— в Себеже, на границе!
Боже мой —не забыла. Даже о моих юношеских «Женщинах и девушках Ибсена» помнила.
— Ну мы еще увидимся с вами, увидимся!
В этот момент к борту «Красина» пришвартовался губернаторский катер. Самойлович, Орас и капитан корабля Эгги направились встречать новых гостей. Губернатор Смедсруд и бургомистр Миддельтон, оба в визитках и в черных шелковых цилиндрах, уже поднимались по парадному штормтрапу на «Красин». Смедсруд произнес несколько поздравительных слов, поклонился сначала Александре Михайловне, потом Самойло-вичу, сделал торжественный жест в сторону сгрудившейся на борту команды и уступил место бургомистру Миддельтону. Мидд^льтон был еще менее многословен. Сказал, что Норвегия восхищена благородством экспедиции «Красина», жители Ста-вангер|а горды тем, что «Красин» будет ремонтироваться у них, и приглашают всех участников экспедиции на следующий день в воскресенье на банкет в парке Бьергстед в таком-то часу. Когда гости отбыли, Коллонтай обеспокоенно спросила, есть ли у людей нашей команды приличные костюмы, чтобы пойти на банкет. Увы, у большинства не было ничего, кроме робы. Думал ли кто о банкетах, отправляясь в этот ледовый поход! А тут, на беду, день субботний, магазины закрываются рано, в воскресенье они вовсе закрыты, и Самойлович с Орасом отправились хлопотать, чтобы магазины готового платья в Ставангере не закрывались ни в субботний вечер, ни до полдня в воскресенье. Часа через два вся команда была спущена на берег — с приказом возвратиться всем в черных костюмах и в белых крахмальных рубашках с темными галстуками.
Владельцы магазинов готового платья в Ставангере никогда так бойко не торговали, как в этот день. Шутка ли —продать сто тридцать черных костюмов, сто тридцать белых крахмальных рубах, сто тридцать пар обуви, не считая перчаток, галстуков, безопасных бритв, носков и головных уборов — фетровых шляп и кепок!
III
Как все старые города, как и старая наша Москва, Ставангер подобен разрезу древесного ствола с возрастными кольцами. Город рос от центра к периферии. В центре — кафедральный собор XII века. В пруду посредине городского бульвара — лебеди, и у лебяжьего пруда, обнявшись, по вечерам гуляют голубоглазые тонкие девушки со светлыми пшеничными волосами.
Тишайший город с трехэтажными узкими островерхими домиками окружен фабриками. Шестьдесят семь знаменитых консервных фабрик, на них приготовляют сардины.
Ставангер называют Сардинополисом — Сардинным городом. Все — для сардины. Здесь также фабрики упаковочных материалов — жестяных коробок, ящиков для экспорта рыбы... Литографические мастерские выпускают красочные этикетки для коробок сардин.
Весной наступает сезон ловли мелкой рыбешки. Весной ста-вангерские газеты на первых страницах сообщают о ходе лова как о самом важном на свете. Если рыбешка пройдет мимо мест, где ждут ее ставангерские рыбаки, Ставангер останется без работы.
В год красинского похода рыба прошла мимо Ставангера. Бог знает, почему она миновала фиорды южной Норвегии! И тишина гремела на шестидесяти семи консервных фабриках сардинного города. Рабочим дали расчет после того, как исчезла последняя надежда на возвращение рыбы. Вдруг стали ненужными красочные жестяные коробочки,— нечего упаковывать. Литографы не получали заказы на известные всему миру красно-синие этикетки для экспортных ящиков. Наглухо заколочены ворота складов в порту, и безработные бродят скопом и в одиночку по пристаням. Иностранным судам нечего делать в порту Ставангера. Докеры вольны сколько угодно гулять, засунув руки в карманы.
В несчастливый для Ставангера год прибыл наш «Красин» в порт этого города роз и сардин. И все же сто тридцать участников красинской экспедиции сумели за два, за три часа хоть несколько оживить замершую было торговлю этого города с его пятьюдесятью тысячами жителей.
Мы, привыкшие видеть друг друга в полушубках и сапогах, в черной робе, вымазанной машинным масдэд*, к вечеру И августа с восхищением смотрели один на другого. Черт побери, поди узнай в этом джентльмене, облаченном в элегантную черную пару, кочегара или матроса палубной команды нашего «Красина»!
На другой день, в воскресенье, в час захода солнца к воротам загородного парка Бьергстед один за другим подкатывали городские такси и высаживали джентльменов в торжественных черных парах — матросов, кочегаров, машинистов, штурманов и, само собой разумеется, журналистов — участников экспедиции «Красина». Только капитан «Красина» Эгги и старший помощник Пономарев явились в парадной форме офицеров морского торгового флота.
Парк в скалах на берегу фиорда был полон — норвежцы пришли приветствовать красинцев.