Ночь в конце месяца
Шрифт:
еще раз.
Жильцы вернулись поздно вечером. Карповна уже легла в коридорчике на постель и
ругать их не стала, только сонно спросила, наброшен ли на дверь крючок.
А на следующий день, снова зайдя в комнату, она увидела, что деньги лежат на прежнем
месте.
Ни Володя, ни его жена так и не вспомнили про них.
Это так озадачило Карповну, что она не стала делать уборку, а тихо затворила дверь и
спустилась вниз. Она попробовала заняться чем-то по
сварить обед, стала чистить картошку, но деньги, лежавшие наверху в комнате, все время
вспоминались ей, и она как будто видела их перед собой.
«Почему же так? — думала она. — Почему мальчишке с девчонкой позволено швыряться
деньгами? Ведь они не знают их настоящей цены, они не представляют, что значит кусок
хлеба в голодное время. Если бы и существовало на земле такое право — не жалея,
разбрасывать деньги, то эти мальчишка и девчонка не заслужили такого права…»
Коптила керосинка, пустая кастрюля грелась на огне; Карповна стояла рядом и
машинально взвешивала на ладони кухонный ножик.
Потом она подумала, что уборка в комнате жильцов не сделана, и, значит, можно будет
сказать, что никто туда не заходил.
Она бросила ножик в пустую кастрюльку, обтерла руки и стала подниматься по лестнице.
Хотя Карповна знала, что в доме никого нет, однако ступала на цыпочках и очень боялась,
что заскрипит дверь.
Но дверь открылась беззвучно.
Очень трудно было поднять со стола гипсовую статуэтку, она словно приклеилась, и
Карповна сначала неслышно качнула ее, а затем быстро подняла и схватила деньги.
В это время в саду раздались голоса, как будто хлопнула калитка. Вздрогнув, Карповна
шмыгнула к окну…
Какие-то парни брели по дороге, один из них стучал палочкой о забор.
Карповна проводила их взглядом, пока не скрылись, и пошла из комнаты, стараясь не
наступить на лепестки известки, кое-где лежавшие на полу.
Весь день она прислушивалась, не идут ли постояльцы. Она ждала их и представляла
себе, как они будут волноваться, искать деньги, а потом — упрекать друг дружку. Пускай,
пускай поищут! Это будет им уроком…
День показался ей очень длинным и каким-то пестрым: то начинал падать дождик, то
между облаками проглядывало чистое, почти утреннее солнце, озаряло мокрую, дымящуюся
землю, и нельзя было понять, который теперь час.
Несколько раз на дороге опять слышались голоса. Карповна настораживалась. Но это
разговаривали прохожие, посторонние люди. Безотчетно мелькнула мысль: «Как много
народу шляется вокруг дома, я и не видела…»
Спустились сумерки, жильцов все не
постели; за стеной тихонько, как мышь, копошился ветер в сучьях акации, трогал сухие
стручки. Одна за другой забренчали цикады — «тюрли… тюрли… тюрли…», эти
монотонные звуки были на что-то похожи, но трудно было вспомнить, на что… Потом в
горах застонал, заплакал шакал. «Надо бы собаку сторожевую завести»,— подумала
Карповна.
И эта мысль о собаке вдруг вернула ее к обычным, повседневным заботам. В саду пора
уже сгребать и жечь листья; хорошо бы несколько яблонек посадить… И свою половину
крыши обязательно следует покрасить, иначе проржавеет вконец и начнет протекать…
И такие деловые, будничные размышления успокоили Карповну. Они как бы означали,
что ничего особенного не случилось, жизнь не вышла из своей колеи, а течет по-прежнему. И
когда Карповна снова подумала о постояльцах, то у нее уже не осталось никаких чувств,
кроме злости, точно такой же, какую она испытывала к соседям. Если даже и вправду не
отдавать эти деньги, оставить у себя, то никакого греха нет. Глупых людей надо учить, чтобы
знали, почем фунт лиха…
Неожиданно для себя она крепко уснула.
Проснулась же оттого, что жильцы негромко разговаривали у себя в комнате. Сквозь
щели в дверях пробивались полоски света, иногда они гасли поочередно,— это Володя шагал
от стены к стене.
—Теперь я вспоминаю,— говорила жена.— Помнишь, вытряхивала сумку на берегу…
Они там и остались. Полотенце посеяли, куртку прожгли, деньги потеряли. Растяпы
несчастные…
—Конечно, жалко,— сказал Володя.— Копили, копили… В городе сейчас погано, так не
хочется уезжать. Ну, да чего теперь. Ты не хныкай, хвостик, все равно поздно.
—Я не хнычу… Я так просто.
—И просто не надо. Завтра схожу на станцию, поменяю билеты.
Свет в комнате потух, босые ноги прошлепали из угла, в котором выключатель. Карповна
невольно подумала, что в темноте Володя непременно наступит на известку и так влезет в
постель с грязными ногами…
Жильцы пошептались немного, потом затихли. А Карповна лежала с открытыми глазами.
Она не понимала, как могла заснуть столь беззаботно, что прозевала приход жильцов и
даже не спросила, закрыты ли двери на улицу. Это снова что-то необычное, не похожее на
нее.
И так же, как несколько часов назад от пустяковой мысли она успокоилась, так теперь
новая пустячная мысль заставила ее тревожиться. Нет, все происходит не так, как должно…