Non Cursum Perficio
Шрифт:
– Ёпт! – вскричал тот эмоционально, хватаясь за лоб обеими руками и роняя при этом себе на ноги свой мобильник. – Извините меня! О, Седар, привет, так это ты? О, крутая у тебя пушка, где стрельнул, ну-ка, колись? А, кстати, у тебя закурить не найдется, я где-то посеял свой золотой «Ронсон», а может, его Моллар спёр? Ты не знаешь, Седар, Шарль не клептоман ненароком? Я бы вот нисколечко не удивился…
– Здравствуй, Поль, – безжизненно изрёк я, вонзив директору седьмого корпуса в веснущатую переносицу свой совершенно стеклянный взгляд. После чего с изрядной долей обречённости подумал о том, что стрессы сокращают жизнь. И что я уже три года не был в отпуске.
– Ой, Сао, извини, я забыл, что ты бросил курить, – продолжал молоть языком Бонита, поднимая телефон и засовывая его в карман брюк. – Я вот тоже хочу завязать, но вот как-то всё никак. Слушай, ты Сильвочку нашу нигде не видел? Ей там Моллар привёз эти койкосетки, ну, то есть кроватные пружины, которые матрасы, а Сильвочка как сквозь пол провалилась, и телефон у неё второй день не отвечает…
Бонита заткнулся и уставился мне в лицо снизу вверх доверчивыми тёмно-серыми глазищами. От этого взгляда во мне резко проснулась совесть: вспомнилось моё вытеснение Бониты с поста руководителя СИИЕС с последующим этого поста занятием. А также парочка уведённых из-под вздёрнутого Полева носика выгодных контрактов… Короче, я понял, что с этого конкретного момента ответственность за судьбу заблудшего в Никель Бониты всецело лежит на моих плечах.
– Поль, видишь ли, – начал я, судорожно размышляя над тем, как бы помягче донести до коллеги информацию о полной жопе, в которую мы оба попали, – у Сильвы большие проблемы. Ей сейчас определённо не до койкосеток.
Поль продолжал таращиться, теперь с вопросительными интонациями.
– Ты вообще откель идёшь-то?
– О, я на обед ходил в новую забегаловку, «Приют сталкера» называется, во флигеле, – мигом ожил Бонита, и, покрутив головой с каштановыми буклями, бодренько шмыгнул мимо меня к заколоченным дверям лифта. – Знаешь, там такая классная картошка в горшочках, я тебе очень рекомендую. И паштет утиный – ммм! О, Седар, а это что, лифт не работает?
– Как видишь, – с трудом скрыв издевку, мило отозвался я, запихивая пистолет обратно в карман брюк. Пообщавшись недолгое время с вечноулыбчивым Полем, его хотелось быстро и болезненно прикончить. Он был из породы тех людей, что со всей дури взъезжают в зад вашей новенькой дорогущей «Феррари» на БЕЛАЗе, и с милым выражением лица принимаются щебетать вам свои соболезнования. А также предлагать остатки сурика, чтобы закрасить царапинки, а то этот сурик ему не нужен, потому что он уже закончил ремонтировать сортир на своей даче.
– Ах, да, Седар, – практически в унисон моим мыслям всплеснул руками Бонита, – тебе случайно не нужны детки кактуса? Я слышал, что ты разводишь кактусы. А у меня как раз повылазило. И ещё я тебе сразу предам документы для Окады. Он там просил. Ты же всё равно пойдёшь к себе в первый корпус. А то чего я бегать-то буду, правда?
За сим последовал ещё один взгляд умильных серых глаз.
– Правда, Поль, – отозвался я тем особенно душевным голосом, которым я разговариваю с очень доставшими меня людьми, которых по каким-то причинам нельзя немедленно убить.
– Только я не помню, как отсюда дойти до твоей комнаты. Я никогда до неё отсюда не ходил.
– Ты вообще давно ко мне не заскакивал, – обиженно надулся Поль, скрестив руки на груди.
– Я тебе вчера звонил, чтобы спросить, какую ванночку лучше взять – черепаховую, розовую или под мрамор с крапинками, а ты был недоступен. Пришлось взять нефритовую. Сейчас я тебе её покажу. Что ты стоишь, идём, обед как явление не вечен!
Влекомый воодушевленным, словно пудель на прогулке, Бонитой, я смотрел на его макушку и с удовольствием поджидал того момента, когда Поль поймёт, что заблудился. Куда там! Директор седьмого корпуса пёр вперёд, словно танк, даже не глядя по сторонам. Весьма бодреньким темпом мы преодолели коридор, вернувшись к холлу с жёлтой лампочкой и с валявшимися на полу проводами. Об один из них Бонита споткнулся и тут же уставился на двужильник, как мангуст на гадюку.
Я с интересом наблюдал за тем, как Поль постепенно меняется в лице, и уже предвкушал истерические завывания на тему «Шо цэ за такэ?»… после чего едва не задал этот актуальный вопрос сам и на полной громкости. Потому что Бонита присел на корточки и принялся деловито сматывать ближайший провод в кольцо, приказным тоном бросив мне через плечо:
– Ну, что стоишь, рожать собрался, что ли? Берись-ка за дело и начни во-он с того провода, что уходит за венткороба. Я его уже проверил, напряжения нет.
Решив, что Полю лучше узнать правду, и чем скорее, тем лучше, я неуверенно обратился к его спине в белом кашемировом пиджаке:
– Слушай, не трогал бы ты провода, там электричество, всё-таки. И…
– Седар, не парься. Будь счастлив. Ничего страшного и ужасного не случится, это же зона старого напряжения, с тяжёлым электричеством, без озона, – жизнерадостно ответил Поль, наматывавший на руку провод со скоростью, превышающей три оборота в секунду. – А где я еще возьму столько халявного фабричного провода? Да Шарль Моллар слюной захлебнётся от зависти, когда увидит мою добычу!
– Ты еще со столбов на улицах начни провода снимать, – огрызнулся я, не предпринимая никаких попыток помочь Боните. – Во время веерных отключений электричества.
– Эх, ну и зануда же ты, Седар, – вздохнул Поль искренне, – вот поэтому тебя девушки и не любят. Ладно. Думаю, двух мотков мне хватит. Не мог бы ты вызвать лифт, пожалуйста, а то у меня руки заняты?
Уже даже не пытаясь скрыть ухмылки, я с преувеличенным изяществом вдавил мизинцем кнопку вызова лифта. В этот же момент телефон хрюкнул и крутнулся в кармане, поймав очередную смс. Я взглянул на экран и тихо застонал: Норд прислал мне кавайный смайлик _ и сообщение «Седар – отстой, Бонита – рулит!». Нет, ну вопще, я хренею в этом зоопарке…
– Что ты снова замер, спишь на ходу, Седар, от атлантического сельдя Сомбреры заразился, что ли? Надеюсь, не половым путём… – отгрёб я довольно-таки чувствительного пинка от доброго Поля. Тот уже, оторвав от входа в лифт гнилые доски, энергично щемился в приехавшую кабину.
Я молча посмотрел на обшарпанные стены в бурых брызгах, освещённые знакомым до тошноты бледно-голубым галогеновым светом. Внутренности скручивало в тугой узел от страха. Из шахты пахло смазкой и электричеством. Ранка на пальце жглась, словно к ней приложили раскалённое железо. Всё моё существо отчаянно протестовало против поездки в этом лифте.