Норткерр
Шрифт:
Погладив чешуйчатое каменное создание, я вернулась в комнату. Увертюра к моему счастливому будущему закончилась и не уверена, что после нее последует роковое событие второго акта, как в старых фильмах или театральных постановках.
Я решила, что стоит лечь спать. Долго вертелась и вскоре почувствовала жажду. Воды в комнате не оказалось. Мое внимание привлек телефон, но я не знаю, можно ли позвонить и заказать что-либо в комнату как в гостинице. Да и номера у меня не было. Скорее всего, придется идти самой.
Выскользнув за дверь, я стала тихонько направляться вниз. Никто не запрещал мне ходить по дому, но чувство было будто делаю что-то запретное. В хорошо освещенном коридоре было тихо, слишком тихо.
Я пожалела, что не спросила, где комната Анабель: она пока единственная, с кем я подружилась. Все были со мной вежливы, но не более, а эта задорная блондинка вертела мной, как и Адам. Они оба без труда брали верх над моей особой, и я позволяла им это.
Коридор тянулся и тянулся, и в какой-то момент мне показалось, что я заблудилась. И жажда не проходила. Ох, не следовало есть столько закусок. Они, конечно, были изумительными, а мясо барбекю вне всяких похвал, и все же следовало знать меру. От съеденного яства чувствовалась легкая тяжесть.
Еды было много, танцев слишком мало. Впрочем, удивительно, что они вообще были. Когда время закусок подошло к концу, солнце уже садилось. Семейство де Керр лениво отдыхало в обществе друг друга. Наконец, оставшись в относительном уединении под большим деревом, мы с Адамом поддались общему релаксу.
– Хороший вечер.
– Да, – ответила я ему, поскольку действительно расслабилась достаточно, чтобы ненадолго забыть о прохладной встрече и недомолвках. – Часто вы такое устраиваете?
– Только по особым случаям. Но надо чаще. Иногда забываю, какая привилегия здесь жить.
– Да. Это точно привилегия. Особенно для меня.
Вдруг заиграла легкая мелодия, и Алестер повел свою жену в небольшой крытый шатер и закружил ее в танце. Играл джаз-блюз. Несколько пар, словно по команде, последовали их примеру. В обстановке чувствовалась легкая ностальгия, и было очень приятно отдыхать под эти мягкие мотивы. Мне импонировала любовь де Керров к подобной музыке – я просто наслаждалась вечером.
Между Гарри и Уильямом развязался спор, кто из них поведет Анабель в танец, но она им обеим предпочла угрюмого молодого человека, стоявшего в стороне и не желавшего ни с кем заводить разговоры. Я не запомнила его имени, но помню, оно имело грозное звучание. Судя по всему, Анабель была к нему неравнодушна, а вот его чувства мне были не совсем ясны. Она сама его потянула танцевать, оставив братьев с носом. Нельзя сказать, что угрюмый молодой человек был симпатичнее двух других претендентов. Высокий рост, худощавое телосложение, темные, как смоль, волосы и взгляд исподлобья, смесь строгости и обиды. Он неохотно пошел с Анабель танцевать, но стоило ей заулыбаться и прильнуть к нему ближе, стал оттаивать. У меня сложилось впечатление, что он на нее в обиде, уж слишком расточала на него свои чары эта красавица. Даже стало интересно, что их связывает.
Меня тоже повели в танец. Адам всегда любил это дело, мы прокружились несколько песен подряд, оба счастливые и беззаботные. Но только шампанское и танцы меня расслабили, все направились на ужин. Я бы конечно предпочла танцы, но порядок устанавливал хозяин.
Все, и мы в том числе, пошли менять наряды и встретились спустя полчаса. Переодевались порознь, каждый в своей комнате. Адам заверил: он исправит это досадное недоразумение, и меня вскоре переселят в его комнату. Но я больше переживала о том, что надеть. «Надеюсь, такие официальные ужины будут не каждый вечер, иначе придется обогатить свой гардероб», – сказала я Адаму. Он только улыбнулся.
Ужин послужил контрастом неформальному общению на лужайке. Огромная столовая комната высотой около двадцати футов и порядка пятнадцати на десять ярдов или около того без труда вместила все большое семейство, хотя оно заметно поредело к тому времени. Очевидно, все же не всех пригласили на продолжение праздника.
Даже вспоминая тот ужин в окружении этих людей, я ощущаю дрожь. Мне было откровенно неуютно. Рядом со мной сидела Анабель, напротив Адам, а с другой стороны стул пустовал. Там должен был сидеть младший брат Адама, Тео, но его не было.
Мне казалось, что это экзамен, и высокочтимая комиссия обязательно меня завалит. Лихорадочно я вспоминала, какой прибор мне нужен для того или иного блюда. Занятие так себе, скажу я вам. Какое счастье, что мне уже доводилось несколько раз бывать на званых ужинах в связи с работой, и я все же справилась с поставленной целью! После де Керров я и с королевой могу отобедать, не ударив в грязь лицом.
Адам все время наблюдал с вежливой улыбкой на лице, что выглядело слегка неестественно.
Ели в тишине. Иногда Алестер что-то меня спрашивал, но беседа быстро исчерпывала себя, поскольку его вопросы носили закрытый характер и ограничивались ответами «да, сэр», «нет, сэр».
Но виной тому не молчаливость членов семьи, ведь некоторых, очевидно, просто таки распирало говорить. Но едва разговор начинался, Алестер обрывал его, словно боясь: будет сказано что-то лишнее. Я молчала и не без интереса за этим наблюдала, надеясь, эта холодность – не отличительная их черта.
Де Керры не спешили принять чужачку в лоно семьи.
Во время длинного и молчаливого застолья я имела достаточно времени изучить столовую, еще более элегантную, чем гостиная, в которой мне пришлось побывать ранее.
Резной потолок и большие деревянные панели, которые крепились к нему, каждая, имея свой собственный рисунок, вместе складывались в одну картину. Это был сложный орнамент на растительную тематику. Обилие цветов – больших и маленьких. Они цвели и вились по потолку словно живые. Несколько полуколонн в углах поддерживали всю эту конструкцию, придавая помпезности сдержанному стилю интерьера. Стены были просто декорированы тканевыми обоями в стиле классицизма. Вообще, парадные комнаты и холлы все отделаны аналогично. А вот моя комната отличалась неоклассицизмом, более практичным. Никаких колон и балдахинов: простая, удобная, в меру изысканная мебель, современная техника.
Вообще Норткерр был шикарным во всех смыслах этого слова. Как-то мы с Адамом ходили на экскурсию в Букингемский дворец. Пришлось ждать несколько месяцев, чтоб попасть туда (он открыт только два месяца в году). И вот мы с ним в этой роскоши. Я пожираю глазами все, что вижу, а он снисходительно улыбается в ответ на мой восторг. Тогда я подумала, что Адам просто невежа. Как можно не оценить такую красоту? Не восторгаться ею?
Но теперь все стало на свои места: естественно, он не удивлялся – парень же вырос в подобных условиях. Хрустальные люстры, старинные вазы, колоны, статуи, золотая лепка, позолоченные бра, бесчисленные картины (в их подлинности я не сомневалась), антикварная мебель, мраморные камины и так дальше. Все это его глаза видели с детства, ровно, как и громадные залы, приводившие меня в возбуждение, а у него вызывавшие обыденную скуку. Признаюсь, всегда мечтала почувствовать, каково это – жить в таком месте, и вот мечта исполнилась. Жизнь – непредсказуемая штука.