О смысле жизни
Шрифт:
Такъ подъ ударами Герцена обрывается въ рукахъ объективныхъ телеологовъ та «красная нитка прогресса», за которую они ухватились-было. Теперь они хватаются за послднюю соломинку: выставляютъ противъ теоріи имманентнаго субъективизма знакомый намъ фантомъ Случая. Въ лиц Галахова они обвиняютъ воззрніе Герцена въ логической «распущенности» и заявляютъ, что міровоззрніе это безсильно противъ выставляемаго ими фантома: мы не имемъ-де при такомъ воззрніи никакой гарантіи въ устойчивости жизни человчества, «исторія можетъ продолжаться во-вки вковъ или завтра окончиться». А послднее предположеніе для объективныхъ телеологовъ настолько нелпо, что имъ подписывается, по ихъ мннію, смертный приговоръ воззрнію имманентнаго субъективизма.
Герценъ смло поднимаетъ брошенную перчатку. «Безъ сомннія,? отвчаетъ онъ,?…исторія можетъ продолжаться милліоны лтъ. Съ другой стороны, я ничего не имю противъ окончанія исторіи завтра. Мало ли что можетъ быть! Энкіева комета зацпитъ земной шаръ, геологическій катаклизмъ пройдетъ по
Опять-таки подчеркиваемъ: все это? мысли, выношенныя годами, постепенно уяснявшіяся передъ умственнымъ взоромъ Герцена. И именно фантомъ Случая, выставляемаго объективными телеологами противъ Герцена въ качеств ultimae rationis, привелъ Герцена къ его взгляду на прогрессъ, на жизнь, на смыслъ ея: достаточно взглянуть въ его дневникъ, на записи отъ 1-го іюля 1842 г., 23-го іюля и 6-го августа 1844 г. и др. Мы не будемъ на нихъ останавливаться, приведемъ только одну выдержку: «кто поручится за то, что какая-нибудь перемна въ солнц вызоветъ катаклизмъ во всю поверхность земного шара, и тогда мы съ зврьми и растеніями погибнемъ и на наше мсто явится новое населеніе, прилаженное къ новой земл. Страшная вещь, а отвчать нельзя. Одно настоящее наше, а его-то цнить не умемъ» (23-го іюля 1844 г.). Мы видли, какъ эту же мысль Герценъ выразилъ тремя годами поздне; онъ сказалъ: гибель человчества возможна, но настоя-щее? наше, а потому его надо цнить, въ немъ надо видть цль всего существующаго.
Мы закончимъ про Герцена ссылкой на его извстный споръ съ Хомяковымъ, имвшій мсто еще 20-го декабря 1842 г. Споръ этотъ описанъ Герценомъ въ «Быломъ и Думахъ» и онъ для насъ такъ интересенъ, что мы позволимъ себ привести его цликомъ. Однимъ разумомъ, говорилъ Хомяковъ, «не дойдешь до того, чтобы понять природу иначе, какъ простое безпрерывное броженіе, не имющее цли, и которое можетъ и продолжаться, и остановиться. А если это такъ, то вы не докажете и того, что исторія не оборвется завтра, не погибнетъ съ родомъ человческимъ, съ планетой?
— Я вамъ и не говорилъ,? отвтилъ я ему,? что я берусь это доказывать, я очень хорошо зналъ, что это невозможно.
— Какъ?? сказалъ Хомяковъ, нсколько удивленный,? вы можете принимать эти страшные результаты свирпйшей имманенции и въ вашей душ ничего не возмущается?
— Могу, потому что выводы разума независимы отъ того, хочу я ихъ, или нтъ.
— Ну, вы, по крайней мр, послдовательны; однако, какъ человку надобно свихнуть себ душу, чтобъ примириться съ этими печальными выводами нашей науки и привыкнуть къ нимъ!
— Докажите мн, что не-наука ваша истинне, и я приму ее также откровенно и безбоязненно, къ чему бы она меня ни привела.
— Для этого надобно вру.
— Ну, Алексй Степановичъ, вы знаете: „на нтъ и суда нтъ“ [20] .
Этимъ замчательнымъ діалогомъ мы можемъ заключить споръ Герцена, какъ представителя новаго міровоззрнія, съ объективными телеологами, стоящими то на почв позитивной теоріи прогресса (какъ Галаховъ), то на почв мистической теоріи прогресса (какъ Хомяковъ). И съ этими и съ другими его борьба была одинаково побдоносна; и т и другіе, въ конц концовъ, принуждены были хвататься за вру въ объективную осмысленность жизни. На этой плоскости дальнйшій споръ уже, конечно, невозможенъ: вы врите, а я нтъ, и спорящимъ остается только разойтись и сформулировать возможно точне свои воззрнія. Герценъ и сдлалъ это въ своей геніальной книг „Съ того берега“; въ ней мы имемъ передъ собою цльное и стройное міровоззрніе, то самое, которое мы назвали „имманентнымъ субъективизмомъ“, а Хомяковъ когда-то обзывалъ свирпйшей имманенцiей…
20
Въ «Дневник» отъ 21-го декабря 1842 г. этотъ споръ изложенъ подробне и съ несколько иными оттнками, показывающими, что Герценъ въ то время далеко еще не стоялъ на своей позднйшей
IV
Мы вынуждены ограничиться этимъ короткимъ эпизодомъ изъ исторіи русской мысли тридцатыхъ-сороковыхъ годовъ. Читатель видитъ, что затронутая тема настолько обширна, что исчерпать ее невозможно не только въ двухъ главахъ, но и въ двухъ томахъ. Но задача наша? не исчерпать вопросъ, а только поставить его и намтить исторически испробованные общіе пути ршенія.
Такихъ путей три: мистическій, позитивный и имманентно-субъективный. Конечно, это только вполн условная терминологія, ибо и мистическая теорія прогресса можетъ быть субъективной, и позитивная теорія является имманентной. Но и мистическая и позитивная теоріи видятъ оправданіе и смыслъ жизни въ будущемъ, вн данной реальной личности? и въ этомъ смысл мы ихъ назвали трансцендентными; и мистическая и позитивная теоріи утверждаютъ въ то же время объективный смыслъ жизни, а потому мы и противопоставляемъ имъ воззрніе имманентнаго субъективизма.
Когда и какъ появилось это воззрніе въ исторіи русской общественной мысли? это мы видли выше. Мы видли, что геніальнымъ родоначальникомъ его былъ Герценъ, и тутъ же должны прибавить, что въ Герцен мы имемъ не только начало имманентнаго субъективизма, но и высшую точку его развитія. Посл Герцена позитивная теорія прогресса вновь вступила въ свои права въ эпоху нашего Sturm und Drang Регіоd'а шестидесятыхъ годовъ; а нигилизмъ конца шестидесятыхъ годовъ былъ типичнымъ вырожденіемъ теоріи имманентнаго субъективизма. Рзко отрицательное отношеніе Герцена къ нигилизму всмъ извстно и намъ нтъ необходимости останавливаться на этомъ вопрос.
Потомъ пришло народничество семидесятыхъ годовъ, теоретиками котораго являются сперва Лавровъ, а затмъ Михайловскій. Въ другомъ мст мы подробно прослдили связь міровоззрній Герцена, Лаврова и Михайловскаго [21] ; здсь отмтимъ только, что въ семидесятыхъ годахъ была исправлена существеннйшая ошибка Герцена, совершенно отрицавшаго всякую телеологію, всякую цлесообразность: отрицая вслдъ за Герценомъ всякую объективную телеологію, Михайловскій и Лавровъ признали законность субъективнаго телеологизма. Но признаніе это, совершенно справедливое по существу, фатальнымъ образомъ приблизило русское народничество къ позитивной теоріи прогресса, столь ненавистной для Герцена: снова стали оправдывать и осмысливать настоящее будущимъ; снова будущій земной рай, хотя бы какъ осуществленіе нашего субъективнаго идеала, сталъ оправдывать горе и ужасъ настоящаго. Имманентный субъективизмъ заглушался въ замчательномъ міровоззрніи Михайловскаго обычными позитивными теченіями мысли; въ позднйшемъ народничеств эти теченія стали преобладающими, такъ что въ этомъ отношеніи народничество не могло ничего противопоставить по существу объективной телеологіи марксизма съ его Zukunftstaat'ом. Одинъ только Глбъ Успенскій (въ своихъ блестящихъ очеркахъ «Крестьянинъ и крестьянскій трудъ») пробовалъ связать общіе взгляды народничества съ основнымъ положеніемъ имманентнаго субъективизма: цль въ настоящемъ; но эта попытка осталась случайной и неподдержанной.
21
«Ист. русск. общ. мысли», т. II, стр. 128–133.
Такимъ образомъ общая схема различныхъ отвтовъ на вопросъ о смысл жизни является въ исторіи русской мысли ХІХ-го вка приблизительно слдую-щей: въ двадцатыхъ и тридцатыхъ годахъ мы имемъ передъ собой мистическую теорію прогресса, опирающуюся на различныя формы нмецкаго философскаго идеализма той эпохи; въ сороковыхъ годахъ на смну приходить позитивная теорія прогресса, исходящая изъ принциповъ соціализма и вообще «соціальности», съ ихъ врою въ Человчество. Однако и эта теорія къ концу сороковыхъ годовъ перестаетъ удовлетворять своихъ адептовъ? по крайней мр наиболе выдающихся изъ нихъ, и тогда, въ пятидесятыхъ годахъ (1848? 1855) окончательно формируется и формулируется міровоззрніе имманентнаго субъективизма, выразителемъ котораго является Гер-ценъ. Въ шестидесятыхъ годахъ происходитъ процессъ популяризаціи и вульгаризаціи этого міровоззрнія, получающаго широкую извстность въ крайне упрощенныхъ формахъ утилитаризма; въ ниги-лизм конца шестидесятыхъ годовъ эти взгляды приходятъ къ самовырожденію. Въ семидесятыхъ годахъ мы видимъ частичный возвратъ къ воззрніямъ Герцена и дальнйшее развитіе ихъ у Лаврова и Михайловскаго; но чмъ дальше, тмъ больше русская общественная мысль снова проникается положеніями позитивной теоріи прогресса, которая достигаетъ своего апогея въ девяностыхъ годахъ, въ русскомъ марксизм. Тогда въ конц девяностыхъ годовъ и въ начал девятисотыхъ снова возрождается и одно время царитъ («Проблемы идеализма») мистическая теорія прогресса, проявляющаяся сперва въ формахъ философскаго идеализма, а затмъ быстро принимающая религіозныя формы. Наконецъ, въ послдніе годы снова замтно усиленіе идей имманентнаго субъективизма? на этотъ разъ боле въ области художественнаго творчества, чмъ въ области философско-критической мысли. Фиксировать въ послдней области эти взгляды? одна изъ задачъ лежащей передъ читателемъ книги.