О смысле жизни
Шрифт:
Что же касается до области художественнаго творчества, то мы не имемъ здсь ни малйшей возможности хотя бы вскользь прослдить за отраженіемъ въ ней отмченныхъ выше взглядовъ на міръ, на жизнь, на человка. Это громадная тема. Одному Пушкину пришлось бы посвятить особую статью, чтобы намтить отвты его творчества на вопросъ о смысл жизни, о цли, о человк и человчеств. Но и безъ этихъ подробныхъ изслдованій мы имемъ возможность заключить a priori, что имманентный субъективизмъ? не какъ теорія, а какъ полусознанное чувство? имлъ большое значеніе въ области интуитивнаго художественнаго творчества: мы увидли бы это на томъ же Пушкин, если бы могли остановиться на немъ подробно [22] . То же самое справедливо и относительно Л. Толстого: посл всего того, что мы слышали о немъ отъ Л. Шестова, намъ нтъ надобности доказывать, что въ «Войн и мир» Л. Толстой, самъ того не сознавая, выразилъ въ ряд художественныхъ образовъ воззрніе о цли въ настоящемъ. Еще боле яркій примръ? Достоевскій: онъ велъ ожесточенную борьбу съ позитивной теоріей прогресса, а противъ своей воли
22
См. на эту тему статью автора: «Евгеній Онгинъ», въ изд. «Пушкинъ» Брокгаузъ-Ефрона, т. III, стр. 205–234.
Одного этого достаточно для того, чтобы мы могли считать имманентный субъективизмъ тмъ воззрніемъ, прошлое котораго даетъ намъ вру въ его будущее. А потому мы и закончимъ этимъ нашъ краткій историко-литературный обзоръ. Мы могли бы еще остановиться на мотивахъ имманентнаго субъективизма у Тургенева, у Чехова; на враждебной всему этому объективной телеологіи М. Горькаго съ его врой въ человчество, въ «народушко». Мы могли бы еще разъ подробне остановиться на объективной телеологіи мистической теоріи прогресса нашихъ нео-идеалистовъ и нео-мистиковъ въ род Мережковскаго, Бердяева; на своеобразномъ преломленіи идей имманентнаго субъективизма объ объективной безсмысленности жизни человка и человчества въ интересной трагедіи В. Брюсова «Земля»; на пьеск А. Блока «Балаганчикъ»; на попытк найти новый путь къ отвту въ книг Н. Минскаго «При свт совсти. Мечты и мысли о цли жизни». Мы могли бы… Но все это завлекло бы насъ слишкомъ далеко и не привело бы насъ къ новымъ выводамъ, а только подтвердило бы уже добытыя положенія. Мы предпочитаемъ поэтому указать только на тхъ трехъ писателей, изученіе которыхъ помогло намъ оріентироваться въ вопрос о смысл жизни. Но и здсь мы, не входя въ подробности, ограничимся только общимъ указаніемъ на связь основныхъ идей творчества . Сологуба, Л. Андреева и Л. Шестова съ основными положеніями имманентнаго субъективизма. Пріятіе міра и признаніе цли въ настоящемъ у . Сологуба; этотъ же мотивъ, осложненный горькимъ признаніемъ объективной безсмысленности жизни и міра у Л. Андреева; эти же мотивы, соединенные съ признаніемъ субъективной целесообразности и субъективной осмысленности жизни у Л. Шестова,? все это показываетъ намъ, что какъ ни далеко отошли мы отъ Герцена, но до сихъ поръ его философія остается жизнетрепещущей, способной съ тхъ или иныхъ сторонъ отразиться въ творчеств талантливйшихъ изъ современныхъ писателей. А потому, не призывая никого «назадъ къ Герцену», мы все же думаемъ, что «впередъ отъ Герцена» лежитъ врный путь; это путь того имманентнаго субъективизма, сжатой характеристикой котораго мы дадимъ нашъ отвтъ на вопросъ о смысл жизни, чмъ и заключимъ настоящую книгу.
А теперь еще два слова о Герцен, чтобы не возвращаться къ нему въ дальнйшемъ и чтобы избжать нкоторыхъ возможныхъ недоразумній. И прежде всего намъ хотлось бы особенно подчеркнуть, что въ философіи исторіи Герцена мы видимъ отнюдь не окончательное ршеніе вопроса о смысл жизни, а только врный путь, врное направленіе. Имманентный субъективизмъ Герцена? не торная дорога, которая ведетъ въ разъ навсегда построенную твердыню истины, а только направленіе, указываемое стрлкой компаса. Слдуя этому направленію, мы должны сами прорубать себ дорогу черезъ чащи и дебри, мы сами должны творить, а не слпо слдовать за однажды избраннымъ путеводителемъ. «Не ищи ршеній въ этой книг? ихъ нтъ въ ней»? сказалъ самъ Герценъ на первой страниц «Съ того берега»; не будемъ же искать готовыхъ отвтовъ ни въ этой книг, ни въ какой-либо другой.
Если читатель согласится со всмъ этимъ, то онъ уже не будетъ удивленъ тмъ обстоятельствомъ, что пессимистическая концепція книги Герцена заменилась бодрымъ и оптимистическимъ настроеніемъ возрождающагося имманентнаго субъективизма. Философія исторіи Герцена сложилась у него задолго до событій 1848-го г.: мы прослдили за ея постепеннымъ ростомъ еще съ эпохи «новгородскаго сиднія» Герцена, т.-е. съ 1842-го г.; разобранная нами первая глава «Съ того берега» была написана до событій февральской революціи? въ декабр 1847-го года. Но, несмотря на все это, несомннно, что вс европейскія впечатлнія Герцена, и до-революціонныя и по-революціонныя, придали этой его философіи исторіи вполн опредленную пессимистическую окраску: книга Герцена была порождена великимъ отчаяніемъ, эта фраза стала общимъ мстомъ. Этимъ общимъ мстомъ затемнялось до сихъ поръ то обстоятельство, что философія исторіи Герцена только вполн случайно получила окраску пессимизма, что между имманентнымъ субъективизмомъ съ одной стороны и пессимизмомъ съ другой нтъ ршителъно никакой неразрывной логический связи, что связь эта была только историческая. И въ настоящее время мы, принимая въ общихъ чертахъ герценовскую философію исторіи, безконечно далеки отъ пессимистическаго настроенія; міровоззрніе имманентнаго субъективизма является бодрымъ, активнымъ, жизненнымъ, субъективно осмысливающимъ жизнь человка и жизнь человчества.
Въ вашемъ міровоззрніи,? говорилъ Герцену Галаховъ,? много смлости, силы, правды, но у васъ никогда не будетъ послдователей… Мнніе это было вполн естественно въ устахъ объективнаго телеолога, впервые столкнувшагося съ насмшливымъ отрицаніемъ всякой объективной телеологіи: слишкомъ неожиданно было это отрицаніе, оно выбивало изъ проторенной мыслью колеи, оно казалось еретическимъ и ни подъ какимъ видомъ не пріемлемымъ. Но мы знаемъ теперь, что Галаховъ ошибся. Правда, у Герцена никогда
Такіе люди всегда были; они всегда будутъ. Въ этомъ отношеніи Герценъ далеко не одинокъ и даже далеко не первый на указанномъ пути: стоитъ назвать Штирнера и Л. Фейербаха, если ограничиться только современными Герцену мыслителями. И нтъ сомннія, что знаменитая книга Фейербаха «Das Wesen des Christentums» (которая была для Герцена, по его же признанію, толчкомъ къ разрыву и съ мистическими тео-ріями, и съ гегеліанской философіей), нтъ сомннія, говоримъ мы, что книга эта помогла Герцену выяснить сущность своего міровоззрнія. «Моя задача,? говорилъ Фейербахъ,? открыто и честно, ясно и опредленно вскрыть и высказать тайну религіи: жизнь есть Богъ, наслажденіе жизнью есть божественное наслажденіе, истинная полнота жизни есть истинная религія… Каждый данный моментъ осуществляетъ въ себ всю полноту и цльность бытія, цль котораго? въ немъ самомъ, въ безпредльномъ самоутвержденіи человческой реальности; каждый мигъ мы пьемъ до дна чашу безсмертія, опять и немедленно наполняющуюся да краевъ, какъ волшебный кубокъ Оберона». Эти слова Герценъ могъ бы поставить эпиграфомъ ко всему своему міровоззрнію. Религію Бога Герценъ отвергъ, религію Человчества Герценъ не захотлъ принять? и сталъ проповдникомъ религіи человка, религіи жизни. Иного пути, кром этихъ трехъ? нтъ. И съ тхъ поръ какъ существуетъ философія? а это значитъ: съ тхъ поръ какъ существуетъ человкъ? по этимъ тремъ путямъ съ безчисленными развтвленіями упорно идетъ человческая мысль. Путь, выбранный Герценомъ? не моложе другихъ: вдь за много вковъ до нашего времени Эпикуръ предвосхитилъ приведенныя нами выше слова Фейербаха…
Изъ этого, конечно, не слдуетъ, что міровоззрніе Герцена было «эпикуреиз-момъ». Нтъ, оно было само по себ? и для насъ важно то, что оно было въ исторіи русской мысли первымъ и геніальнымъ самостоятельнымъ опытомъ анти-мистическаго и анти-позитивнаго философскаго построенія. Говорю: самостоятельнымъ опытомъ, потому что каково бы ни было вліяніе Фейербаха, не надо все же забывать тхъ словъ, которыми Герценъ начинаетъ «Съ того берега»: «…я старался уразумть жизнь…, мн хотлось что-нибудь узнать, мн хотлось заглянуть подальше; все слышанное, чи-тайное не удовлетворяло, не объясняло, а, напротивъ, приводило къ противорчіямъ или къ нелпостямъ».
Онъ это и сдлалъ, мы видли? какъ. Этимъ знакомствомъ съ геніальными историческими и философскими воззрніями Герцена мы и закончимъ предпринятое на предыдущихъ страницахъ «генетическое оправданіе имманентнаго субъективизма». Читатель видитъ теперь, что не случайной бутадой мысли, не «плнной мысли раздраженьемъ» является проводимое въ настоящей книг воззрніе; оно тсно связано со всмъ прошлымъ русской общественной мысли. Мы дорожимъ этой нашей связью съ прошлымъ, такъ какъ въ ней лежитъ залогъ широкаго будущаго дорогихъ для насъ убжденій; широкое будущее предстоить тмъ идеямъ, которыя при пер-вомъ же своемъ зарожденіи въ исторіи русской мысли достигли такой силы, такой яркости и съ тхъ поръ не умираютъ среди русской интеллигенции; будущее еще передъ ними. «Мы уврены,? позволю себ привести свои же слова,? что въ ближайшемъ будущемъ русская интеллигенция придетъ къ тому философско-историческому индивидуализму (имманентному субъективизму), который одинъ только даетъ возможность немедленнаго ршенія проблемы индивидуализма для каждаго отдльнаго лица (цль? въ настоящемъ); но объ этой нашей субъективной увренности было бы неумстно распространяться въ настоящемъ мст»… («Ист. русск. общ. мысли», II, 519). Задачу эту? построеніе имманентнаго субъективизма? мы и ршаемъ по мр силъ въ настоящей книг.
Историческая постановка этой задачи намъ уже извстна; теперь намъ осталось только дать краткую характеристику этого міровоззрнія, собрать въ одинъ фокусъ вс т попутные выводы и заключенія, къ какимъ мы пришли при изученіи творчества . Сологуба, Л. Андреева и Л. Шестова. Это будетъ служить въ то же время отвтомъ на главный вопросъ этой книги? вопросъ о смысл человческой жизни. Вдь всякое міровоззрніе и есть въ конечномъ счет только отвтъ на вопросъ о смысл человческаго существованія.
V
Прежде всего надо подчеркнуть вотъ что: мы оста-вляемъ въ сторон вопросъ о гносеологическихъ основахъ имманентнаго субъективизма. Это совершенно особый вопросъ, требующій для своего разршенія специальной работы. Здсь мы можемъ только отмтить, что въ основ имманентнаго субъективизма должна лежать теорія познанія имманентной философіи, какой является и трансцендентальный идеа-лизмъ Канта, и эмпиріо-критицизмъ Авенаріуса, и въ узкомъ смысл «имманентная школа» Шуппе, Шубертъ-Зольдерна и др. Въ другомъ мст (см. «Ист. русск. общ. мысли», I, 19) намъ приходилось намтить вкратц свои взгляды по этому вопросу; при случа надемся развить ихъ подробне; здсь же мы вынуждены пройти мимо этого очень интереснаго и очень сложнаго вопроса.