Одиночество Мередит
Шрифт:
2015
Четыре утра. Меня одновременно знобило и бросало в жар, я бесконечно устала и была полна энергии. Люди — как правило, те, у кого есть дети, — иногда говорят, что их будто тянет в миллион разных сторон одновременно. У меня было именно такое ощущение.
Я лежала на кровати, полностью одетая, с тех самых пор, как вернулась от мамы. Не помнила, как запирала входную дверь. Возможно, я вскипятила чайник, но не помнила, чтобы пила чай. Я не перевела ей деньги, значит, днем следует ожидать
Я чувствовала себя грязной. Потянула за юбку, ощутила скольжение ткани по голой коже. По голеням побежали мурашки. Мне хотелось сорвать с себя одежду, но она создавала некий защитный слой, от которого я не готова была избавиться. Я перевернулась на живот и крепко зажмурилась.
Пять утра. У меня появилась сильная боль в глазах. Я собралась с силами, перевернулась на бок и свернулась калачиком. Представила себя ребенком, засыпающим в заботливых руках. Мне стало интересно, каково это — чувствовать, что ты в полной безопасности, что с тобой никогда не случится ничего плохого.
Шесть утра. Я услышала стук соседской двери, мягкие шаги, звук автомобильного мотора. Саира была врачом «скорой помощи» и часто работала по воскресеньям. Мы редко встречались, она возвращалась поздно, иногда ночью, но я знала, что она тоже живет одна. Когда мы виделись, то махали друг другу и улыбались, спрашивали: «Как дела?» — и отвечали: «Спасибо, хорошо». Я подумала, может, она даст мне таблетку, чтобы я смогла уснуть.
Семь утра. Мне стало холодно. Стараясь двигаться как можно меньше, я завернулась в одеяло, как в кокон, и снова закрыла глаза.
В голове возник детский голос Фионы: «Вспомни о чем-нибудь приятном». Легко сказать. Однажды кто-то спросил, какое у меня любимое воспоминание о летних каникулах. Я придумала какую-то историю, как мы пошли на пляж, я нашла там краба и так напугала сестру, что та уронила мороженое в песок. Но на пляж мы никогда не ходили.
Я вспомнила, как мы с Фионой лежали на заднем дворе, постелив полотенца на траву и намазавшись растительным маслом, потому что слышали, что это отличное средство для загара. Мы листали журналы, отмечая понравившуюся одежду и макияж, который Фиона опробует на мне в следующий раз, когда мама уйдет в паб и у нас появится доступ к ее туалетному столику. Мы сосали фруктовый лед, от которого подбородок становился липким, и щурились на солнце через дешевые солнечные очки. Разумеется, мы сгорели и проснулись на следующее утро с красной и горячей на ощупь кожей.
Еще я вспомнила, как однажды теплым июльским вечером мы с сестрой выскользнули из дома и пошли в уличное кафе в пижамах и шлепанцах. Не знаю почему, но мы легли спать без ужина. Мы макали чипсы в уксусный соус и ели их на качелях в парке, запивая газировкой. Так мы качались, ели и почти не разговаривали, пока пакеты не опустели, а руки не покрылись жирным налетом.
Было темно. В спальне
Жажда пересилила нежелание двигаться. Я осторожно села и поморщилась от тупой боли в голове. Снова легла.
Шесть вечера. Я проспала весь день, но после сна чувствовала себя еще хуже. Включила лампу у кровати и прищурилась от внезапного света. Постепенно картинка стала привычной: шкаф снова был просто шкафом, растение больше не представляло никакой угрозы.
В ванной я подставила голову под холодную воду — мне показалось, что я простояла так несколько часов. Вода стекала по шее, ворот футболки намок. Мне было все равно.
Я решила, что с таким же успехом могу заняться тем, чем обычно занимаюсь в воскресный вечер. Погладила одежду на следующий день, повесила платье на вешалку над дверцей шкафа. Вытерла столешницу на кухне — больше мыть было нечего, так как я весь день не готовила и не ела. Я сознавала, что желудок пуст, но на еду не могла даже смотреть. Полила цветы и вытащила картонный контейнер для мусора на край тротуара. Опустила жалюзи, задернула шторы, убрала назад в холодильник упаковку замороженного рататуя.
Потом я сняла кофту, длинную юбку, нижнее белье. Ногами плотно задвинула их в угол ванной. Никогда больше ничего из этого не надену. Наполнила ванну горячей водой — настолько горячей, насколько могла выдержать, — и опустилась в нее. Я терла себя мочалкой, пока кожа не стала розовой, как филе лосося. Дискомфорт был мне приятен. Я дважды вымыла голову. Потом слила воду и пустила из душа холодную. У меня перехватило дыхание, но я продолжала сидеть под ледяными струями, пока кожа не онемела и я не перестала ее чувствовать.
Стуча зубами, я завернулась в полотенце и пошла в спальню, оставляя на полу мокрые следы.
Я высушила волосы, потому что иначе за ночь они распушились бы и утром выглядели бы ужасно. Я сделала это быстро, небрежно, повернувшись к зеркалу спиной. Скоротала время, пересчитывая книги на стеллаже. Пару раз сбивалась, но вроде бы насчитала сто двенадцать.
Наконец я почистила зубы и забралась обратно в постель. Оставила лампу включенной, закрыла глаза и попыталась вспомнить что-нибудь приятное.
День 1342
Пятница, 22 марта 2019
Мне не трудно прятать руки. Я почти всегда одна, но даже наедине с собой редко ношу короткие рукава. Предпочитаю без необходимости не смотреть на изборожденную шрамами кожу. При минимальной бдительности могу вообще игнорировать ее неделями. Стоя в душе, закрываю глаза, а когда принимаю ванну, приглушаю свет. В Глазго не часто стоит такая жара, чтобы нельзя было ходить с длинным рукавом, а когда такое все же случается, я открываю все окна. Не такая уж большая хитрость.