Одиночество Мередит
Шрифт:
Остаток пути я думала о Джулианне Адэр. Я не видела ее много лет и понятия не имела, где она сейчас и поехала ли с родителями на озеро. Вспоминала, как ее дразнили из-за проблем с глазом, а потом, лет в одиннадцать, ей сделали операцию, и она стала настоящей хулиганкой. Кажется, у Сэди была с ней стычка в школьном туалете, надо будет спросить. Такие вещи Сэди помнила лучше, чем я.
Продолжая думать о Джулианне Адэр, которая ни тогда, ни сейчас ничего для меня не значила и которую мне, возможно, не суждено было больше увидеть, я смогла дойти до дома.
Я
Я не сопротивлялась.
Я не царапалась и не впивалась в него ногтями.
Я не истекала кровью.
Я не кричала.
День 1341
Четверг, 21 марта 2019
На улице стояла удивительная для этого времени года жара — наступившая весна больше напоминала лето. В последние несколько дней вишневое дерево в саду Джейкоба покрылось цветами и сейчас выглядело как огромное облако из сахарной ваты. Я отправила фото Селесте и показала дерево Тому, который приехал сегодня утром.
— Через пару недель все цветы осыплются. Тротуар превратится в пушистый розовый ковер.
— Короткая жизнь, — задумчиво произнес Том. — Как и у нас.
— Да, но оно цветет каждый год. Воскресает.
Он еще пару секунд смотрел на дерево, а потом сказал:
— Нам следует уделять больше внимания собственной жизни.
— Ты какой-то странный, — заметила я и ушла в дом, оставив его у двери одного.
Я распахнула все окна, наполнив комнаты светом, искрящимися облаками пыли и далекими голосами играющих во дворах детей. Оставила открытой заднюю дверь, и мы с Томом придвинули кухонные стулья поближе к моему крошечному участку, который едва ли можно назвать садом. Но ограда вокруг была высокая, а небо голубое.
Я перевернула вверх дном большой цветочный горшок — получился столик. Сегодня мы решили не пить чай. Мы сошлись на том, что едим слишком мало фруктов, поэтому для разнообразия я приготовила смузи в новомодном блестящем блендере, который теперь украшал мою кухню.
— Чудесный день.
Я вытянула босые ноги и залюбовалась педикюром, который сделала себе накануне. Лак насыщенного бордового цвета — вечером он казался почти черным, а при ярком свете отливал кроваво-красным. Я была собой очень довольна.
Я подумывала предложить Тому снять обувь и носки, но не решилась. Мне кажется, он вряд ли будет чувствовать себя комфортно, расхаживая здесь босиком. Рядом с его кроссовками мои ноги выглядели крошечными. Я с наслаждением пошевелила пальцами.
Том несколько раз выразил восхищение, что я смогла выйти из дома и пройти по дорожке, но больше ничего не сказал, что было на него не похоже. Обычно он болтает без умолку.
— С тобой все нормально? — Я постаралась, чтобы голос звучал непринужденно.
— Все отлично, — ответил он, не глядя в мою сторону. Его глаза были устремлены куда-то вдаль.
— Я тебе не верю, — заявила я, думая о цветущей вишне.
Он вздохнул:
— Просто
— Паршивый.
Том кивнул:
— Ну да.
— Как тебе смузи? У меня в зубах постоянно застревают косточки малины, ужасно бесит. Вот она, ошибка новичка.
— Очень вкусно. То, что доктор прописал.
Некоторое время мы сидели в тишине. Я смотрела, как птица садится на забор, а потом снова взлетает. Интересно, где она была и куда летит? И вообще, каково это — иметь возможность лететь куда захочешь и когда захочешь? Быть настолько маленькой, чтобы сидеть на самой тонкой ветке и взирать оттуда на мир?
— Если бы тебе пришлось стать животным, кем бы ты стал?
Он рассмеялся:
— Интересные вы задаете вопросы, мисс Мередит Мэггс. Признаюсь, я об этом никогда не задумывался. Ну, к примеру, мне нравятся кошки.
Том кивнул в сторону Фреда, который лежал на бетонной плите рядом с задней дверью. Он определенно домосед, не рискует уходить далеко.
— Ты бы хотел быть котом?
Том рассматривал Фреда, моего лучшего четвероногого друга.
— Гм, не уверен. Может быть, обезьяной. Всегда мечтал быть ловким, как акробат. Качаться в джунглях на лианах в компании хвостатых приятелей — по-моему, отличная перспектива.
Я представила Тома, висящего вниз головой, и не смогла сдержать смех. И поскольку у меня был полный рот смузи, все тут же полетело на свитер.
— Черт. — Я огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь, чем вытереться. Кухонное полотенце висело на ручке духовки в другом конце кухни. — Ну что я за человек, а? Со мной только в приличное общество выходить!
Я быстро стянула свитер через голову.
И тут нам обоим стало не до смеха. Том не мог оторвать взгляд от моих рук — эту часть тела я никогда никому не показываю.
— Мередит…
— Не надо, Том. Не надо.
Я вскочила слишком резко, что вызвало цепочку мелких происшествий, из-за которых скрыться от него и от его потрясенных глаз стало еще труднее. Я опрокинула стул: одна ножка задела перевернутый горшок, и смузи Тома полетел на пол. Стакан разбился, Фред в испуге подпрыгнул, а я в слезах выбежала из кухни.
Пробыв в ванной около получаса, я услышала, как закрывается входная дверь. Интересно, сколько времени понадобилось Тому, чтобы понять, что я не собираюсь выходить.
Я выдохнула с облегчением.
Освещение у меня в ванной мягкое — не люблю яркий свет, — но не настолько, чтобы скрыть многочисленные серебристые шрамы, ровные и четкие, покрывающие всю внутреннюю сторону предплечий. Они служат фоном для более свежих ярко-красных линий. Настолько свежих, что это даже еще не шрамы. Настолько уродливых, что Том не в силах был отвести от них взгляда — так люди смотрят на раздавленных животных или разбившиеся на автостраде машины.
Я так и не сказала Тому, каким животным хотела бы стать. Я закрыла глаза и представила себя дельфином в безбрежном океане: вода струится по моему гладкому, без шрамов, телу, и я плыву вперед, все дальше и дальше… Я сняла с крючка на двери халат, просунула в него руки и затянула пояс потуже.