Однажды в Голливуде
Шрифт:
«Ну и девчонка, охренеть можно», — думает Рик. За свою карьеру он встречался и снимался со множеством охренительных детей-актеров. Но до этой маленькой Лилли Лэнгтри самым охренительным был одиннадцатилетний мальчишка, чье имя он, понятное дело, не запомнил, хотя его самого не забудет никогда. За год до того, как он попал в «Закон охоты», Рика позвали в пилот сериала, который так и не состоялся; назывался сериал «Страна большого неба». И в главной роли играл скучная звезда пятидесятых Фрэнк Лавджой. Это была история об овдовевшем городском шерифе (Лавджой) и его семье. Рик играл старшего сына, и у него были одиннадцатилетний брат и девятилетняя сестра. Телесеть отказалась от сериала, но продюсировала его телекомпания «Фор Стар Продакшенс», и один раз она провела показ для съемочной группы в своем кинозале. Рик ходил на тот показ и там натолкнулся в мужском туалете «Фор Стар» на одиннадцатилетнего мальчонку, игравшего его младшего брата. Рик направлялся к писсуару, а мальчик как раз домыл руки у раковины. Если бы сериал заказали и он добился успеха, они бы работали вместе следующие пять лет или дольше. Маленький мальчик стал бы на глазах Рика подростком, а то и мужчиной. Стал бы для него либо настоящим братом, либо просто раздражающим юным коллегой, — а может, и тем и другим. На этой почве они могли бы сродниться до конца жизни. Или сериал бы не заказали — как и случилось, — и тогда это последний раз в жизни, когда они увидятся. Доставая из штанов хрен и направляя в писсуар, Рик спросил через плечо, как дела у его молодого коллеги. Маленький актер ответил, ожесточенно вытирая руки бумажным полотенцем: «Ну, я тебе одно скажу. Своего агента я теперь шлю в жопу, уж это точно!»
Пока Рик вспоминает того ребенка, этот ребенок спрашивает:
— А ты что читаешь? — имея в виду вестерн в мягкой обложке. Он пожимает плечами:
— Ну так, вестерн.
— Что это значит? — спрашивает она, не понимая такого пренебрежения. — Хороший?
— Ну да, ничего такой, — отвечает он с заметно меньшим воодушевлением, чем она рассказывала о своей книге.
Ей все мало.
— О чем?
— Я еще не дочитал, — отвечает он.
«Ну и ну, — думает она, — как он все буквально понимает».
— Я спрашиваю не о сюжете целиком, — подчеркивает девочка. Пробует другой заход: — В чем завязка?
Книга называется «На диком жеребце», и написал ее Марвин X. Альберт — он же написал неплохую книжку про войны с апачами, «Восстание апачей», которая нравилась Рику и из которой получилось довольно посредственное кино с Джеймсом Гарнером и Сидни Пуатье, «Дуэль в Диабло». Теперь Рик ненадолго задумывается о сюжете этой книги, выстраивает факты в правильном порядке, затем пересказывает их девочке.
— Ну, это про парня, который объезжал мустангов. И про историю его жизни. Зовут его Том Бризи. Но все называют его просто Изи-Бризи.
И вот когда Изи-Бризи было двадцать с лишним и он был молодой и красивый, мог объездить любого коня, какого ни подай. Тогда он... э-э, просто мог, и все тут. Понимаешь, о чем я?
— Ага, — отвечает она. — У него был дар объезжать лошадей.
— Во-во, точно. У него был дар. Короче говоря, вот ему уже под сороковник, и он неудачно падает... Он не покалечился, ничего такого, но ноги слушаются его уже не так, как раньше. Теперь у него проблемы со спиной, каких никогда не было. Теперь он мучается от боли чаще прежнего...
— Ничего себе, — перебивает она, — похоже, хороший роман.
— Да неплохой, — вроде бы согласен он.
— Ты сейчас где? — спрашивает она.
— Где-то на середине, — отвечает он.
— И что сейчас происходит с Изи-Бризи?
Рик читает бульварные вестерны с двенадцати лет. И с тех пор как стал актером, только этим и занимается между дублями и в трейлере, пока ждет, когда его вызовет на площадку помреж. Иногда он прослаивает их детективами, триллерами или приключениями на Второй мировой, но возвращается всегда к вестернам. Хоть они ему и нравятся, на самом деле он их не запоминает. Запоминает имена авторов, которые ему нравятся, — вроде вышеупомянутого Альберта, Элмора Леонарда, Т. В. Олсена, Ральфа Хейса, — но не названия книг. Если учесть, что эти названия ни о чем не говорят — «Техасец», «Гринго», «Беззаконник», «Засада», «Два ствола для Техаса», — его вполне можно понять. Но за все годы, сколько он сидел на площадках и читал вестерны, хоть его и могли спросить, что он читает, еще никто не просил пересказать сюжет. Об этом Рик никогда не задумывался, но теперь как бы понимает, что чтение вестернов — одно из самых одиноких его занятий. Так что он не привык формулировать по чужой просьбе, что сейчас происходит в книге.
Но ради нее старается изо всех сил.
— Ну, он уже не в лучшей форме. — Уточняя: — На самом деле далеко не в лучшей. И он смиряется... — Рик подыскивает слово, подходящее для дилеммы Изи-Бризи, — с тем, что с каждым днем становится... э-э... всё... э-э... — Он открывает рот, чтобы сказать «никчемнее», но изо рта вырывается только громкий всхлип.
Всхлип застает врасплох Рика и привлекает внимание Мирабеллы. Он снова открывает рот, чтобы сказать «никчемнее», но слово застревает в горле. С третьей попытки он выдавливает «никчемнее», после чего по щетинистым щекам проливается поток слез, а сам он сгибается пополам.
«Ну отлично, — думает он, — что, теперь я рыдаю перед детьми из-за своей просранной жизни? Твою ж мать, я превратился в дядю Дэйва».
Мирабелла как можно быстрее вскакивает со стула и оказывается на коленях у ног Рика, поглаживает ему правое колено, чтобы успокоить. С силой вытирая слезы с глаз, от стыда и презрения к себе, он посмеивается, чтобы показать малышке, что он в порядке.
— Хе-хе, м-да, старею, видать. Не могу говорить ни о чем трогательном, не залившись слезами, хе-хе.
Девочка думает, что все понимает, и продолжает утешать расклеившегося ковбоя, который теперь в ее глазах напоминает Трусливого Льва.
— Все хорошо, Калеб. Все хорошо, — успокаивает она. — Похоже, это очень грустная книга. — Сочувственно качая головой: — Бедный Изи-Бризи. — Пожимая плечами: — Я и сама чуть не плачу, а я ведь даже не читала.
— Подожди, когда исполнится пятнадцать, и еще сама это проживешь, — говорит он себе под нос. Она не расслышала и переспрашивает:
— Что?
Он цепляет улыбку под приклеенными усами:
— Ничего, солнышко, просто подшучиваю. — Потом, поднимая свой вестерн, объявляет: — И знаешь, может, ты и права. Может, эта книга задевает сильнее, чем я думал.
Девочка прищуривается, поднимается во весь рост и сообщает:
— Мне не нравятся прозвища вроде «солнышка». Но раз ты расстроен, мы обсудим это в другой раз.
Он слегка посмеивается про себя из-за ее реакции, пока она забирается обратно на свой стул. Устроившись поудобнее, она обводит взглядом Рика во всей его косматой коричнево-бахромно-курточной красе.
— Значит, это твой костюм Калеба Декото, да?
— Да. Как тебе? Не нравится?
— Нет, ты стильный.
«Да, она права. Не так уж плохо», — думает он.
— Просто... Я и не знала, что Калеб должен выглядеть стильно.
«Ну бля, я так и думал».
— Я слишком похож на хиппи?
— Ну, — размышляет маленькая актриса, — я бы не сказала «слишком».
— Но вообще похож?
— Ну, — отвечает она, сбитая с толку, — в этом же и задумка, разве нет?