Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба
Шрифт:
Волшебник на горе вновь погрузился в вековое одиночество.
Глава 11. Мотыльки.
Скрип старого деревянного окна, сорвавшегося с петель под натиском сквозящего ветра, стал будильником для проснувшихся в чужой заброшенной деревне Пара и Мии. Злиться на волшебника было уже слишком поздно и бессмысленно. Слова негодования услышали бы только одинокие дощатые дома, да холодная осень, высасывающая из земли последние крупицы тепла. Шаркая сухими полуразложившимися листьями, она подходила к хижине, в которой поселились друзья, и порывами ветра стучалась в дверь, расшатывая и без того
Молчаливый и угрюмый, Пар принялся укреплять оконные рамы, уплотнять двери и разжигать печь в доме, который на какое-то время должен был стать для них родным. Вопреки ожиданиям Мии, вместо того, чтобы отправиться на поиски её мамы или духов, молодой учёный написал распорядок дня и программу её обучения, чтобы в результате из маленькой девочки он воспитал чистого благородного человека. Мие это не пришлось по нраву, и какое-то время она пыталась спорить со своим новым учителем. Но спорить с тем, кто скупиться на слова, заперевшись в своих обидах, было не очень-то и продуктивно.
Дом, в котором они поселились, был разделён на общую гостиную, кухню, в центре которой стоял массивный каменный камин, и небольшую спальную комнатку, по углам которой разместилось три деревянные кровати. В кухне стоял изъеденный термитами деревянный стол, а рядом с печкой располагался пыльный и порванный в нескольких местах диван.
Деревня была безлюдной. До ближайшего города было полдня ходу. Единственным жителем оказался местный пьянчуга Гаврон, без дела слоняющийся по округам, заливая своё одиночество низкокачественным пойлом. Время от времени к нему приезжал торговец, который и снабжал бедняка продуктами и алкоголем. Пар без труда договорился с купцом, и на следующий день тот снабдил новых поселян продуктами, а так же учебниками и тетрадями.
Учёба начиналась с рассветными лучами солнца. Первое время Мия клевала носом и всё пропускала мимо ушей, так как недосмотренный сон был для неё куда интереснее скучных занятий. Она всячески пыталась отвертеться от «занудностей» – так девочка называла уроки Пара. У неё с учёбой были весьма натянутые отношения, которые лучше всего описывались, как паритетные. Она не трогала учёбу, а учёба не трогала её. Но когда стало ясно, что Пар от своего не отступит, Мия время от времени стала задавать своему учителю глупые вопросы – на первый взгляд довольно простые, но на которые у юноши не всегда находились нужные слова для ответа. Он либо входил в ступор от них, либо тихо про себя начинал злиться. Это забавляло воспитанницу. У её отца была учёная степень и маниакальная мания ко всему правильному, что послужило надёжной прививкой для девочки не вести себя «правильно».
Так они прожили неделю, пока одно вечернее событие не заставило Пара покрыться холодным потом от увиденного за окном. В час после прихода сумерек он с Мией ожесточённо спорил, пытаясь привить воспитаннице уважение к старшим.
На улице послышался громкий треск. Минуту спустя он повторился.
– Господи, да что там делает этот Гаврон? Дома ему что ли не сидится? – раздражённо фыркнул Пар.
– А чем ты не доволен? – игриво поинтересовалась Мия. – Он ведь старше тебя. Пойди и выскажи ему, как ты его уважаешь?
Пар отодвинул шторку. За окном какая-то одинокая фигура, обломав от рядом стоящего дома кусок гнилой доски, шла к разведённому в конце улицы костру.
– Что он задумал? Зачем он обдирает обшивку? – спросил сам себя Пар.
Человек бросил дерево в огонь, и какое-то время стоял так неподвижно. Потом, словно загипнотизированный, он сделал шаг навстречу пламени. Тихо, не издав ни единого крика, он скрылся в танце красного цветка, словно был сделан из снега.
Не теряя ни секунды, Пар, бросился к нему, приказав Мие никуда не выходить.
Будто насытившийся зверь, окончивший свою трапезу, огонь тлел на углях обломков деревянных домов, лениво пугаясь резких порывов ветра. Никаких человеческих останков или обгорелой одежды среди сожжённого мусора не было. Пламя, полыхающее в человеческий рост, упало к самой земле, будто его кто-то усердно тушил, пока Пар к нему бежал. Но его никто не тушил, и юноша это прекрасно видел. Огонь будто бы всосался в землю, спрятавшись под грудой хлама.
– Гаврон! – позвал единственного жителя этой деревни Пар. Но ему никто не ответил.
– Что случилось? – спросила девочка друга, когда тот вернулся в дом.
– У этого пьянчуги алкоголь окончательно все мозги выел. Он бросился в огонь, словно в бассейн с водой. И о чём он вообще думал?
– Может, ему помочь? – с ужасом произнесла Мия.
– Может, и помочь. Но он куда-то скрылся. На мой зов он не ответил. Завтра его поищу.
Но искать никого не пришлось. Ещё до рассвета Гаврон постучался в домик к Пару, чтобы попросить у него спичек.
– Сосед, не выручишь? Закончились и всё тут. Я их в куртке ношу, в кармане. А сегодня хо, смотрю, а карман-то – дырявый. Ну, они и вывалились куда-то. А печь топить надо! Холодно всё-таки.
– Холодно, ага. Закончились, как же. Костры надо меньше разжигать, – буркнул Пар. – Ты как вообще?
Юноша полез в рюкзак за спичками.
– Нормально. А чё такое? – удивился Гаврон.
– Дома кто вчера ломал и доски жёг? – спросил его Пар.
– Не я. А чё, кто-то дома ломал?
– Ну да, гляди.
Юноша высунулся на улицу и указал на то место, откуда ночной гость отламывал обшивку. Все доски были целы. Пар вгляделся в местного бедняка. Ни на коже, ни на одежде следов пожара не было.
– Не понимаю, – произнёс юноша вдумчиво. – Но не важно. Хорошего дня.
Попрощавшись с Гавроном, Пар отправился будить Мию. За завтраком он расспросил её о вчерашнем вечере, надеясь, что это был всего лишь жутко реалистичный сон. Но, как оказалось, Мия помнила и громкий треск, и отблески пламени на стекле, когда Пар выглядывал на улицу. Это вызывало беспокойство.
Под вечер всё повторилось. Но на этот раз на улицах уже орудовали двое. Они обдирали дома, снимали с крыш шифер, загребали охапки листьев, разводя костёр ещё больше и выше, нежели накануне.