Памела или награжденная добродетель
Шрифт:
Ваша печальная услужница
Памела Андревсъ.
"Мн не позволено ни числа ни мста означать здсь, только мн тягостна нищета моя, она причиною всхъ страховъ моихъ и печалей. О моей дружб я васъ увряю, купно и всхъ въ дом, простите и молитесь Богу о бдной ПАМЕЛ.
Госпожа Жервисъ сіе письмо всмъ домашнимъ показала, и хотя оно не совершенно отняло боязнь о Памел, но не мало успокоило ихъ въ страх, а господинъ Б… Показывалъ свое удивленіе, какимъ образомъ письмо пришло въ домъ. Госпожа Жервисъ послала сіе письмо къ Отцу ее и Матере, которые сперва думали, что то написано фальшиво, но разсмотря почеркъ узнали ее руку, радовались
Мы ихъ оставимъ молится, а сами возвратимся къ Памел, и къ тому журналу, которой она будучи во уединеніи писала; надясь какой нибудь найти случай переслать къ своимъ родителямъ, что видно во всякомъ письм ее какое окончаніе бдамъ своимъ чаяла, и благодарность Богу, спасаясь отъ гоненій несправедливыхъ. Желая, тогда изслдовать свои поступки и въ нещастіи радоватся, ежели найдетъ ихъ съ закономъ и добродтельми согласныхъ, или раскаятся и сожалть противное видя, а чрезъ то подать примръ всмъ тмъ, которые честь и не порочность суетнымъ вещамъ предпочитаютъ.
ПИСЬМО XXXII.
Должно мн писать къ вамъ, объявляя нещастную мою долю, хотя и нтъ, надежды, что бы вы мои письма могли получать. Нын пришло время писать, плакать, боятся и молится Богу. Какая мн осталась надежда, видя себя осужденну быть жертвою преступника Божія закона и правъ естественныхъ. О Боже милосердый! отпусти грхъ мой, и во отчаяніе меня не введи, Ты единъ знаешь, что раб твоей полезно, но не терпи и того, что бы созданіе Твое страдало съ выше человчества. На Твою власть имю надежду. Каково ни бдно нын мое состояніе, но знаю, что я не подала ни какой причины къ сему заключенію, и не отъ тщеславія и гордости навела бду себ.
Но надюсь, что Богъ подастъ мн крпость снести мое нещастіе, и избавитъ отъ гонителя. Но прошеніе и молитвы мои колеблютъ страхъ и ужасъ, отъ которыхъ лишаюсь почти ума и памяти. О любезные родители! совокупите свои молитвы съ моими! но увы, какъ могу вамъ дашь знать о моемъ бдственномъ страданіи! нещастная ваша Памела погибаетъ, и можетъ быть погибнетъ прежде, нежели вы будете извстны.
Злость и гордость съ лукавствомъ ослпляютъ знатнаго дворянина, на толь дана власть человку, чтобъ Вышняго противлятся вол, и искать опровергнуть уставы чести къ своему оправданію, и употреблять богатство къ пагуб неповинныхъ.
Я буду вамъ писать все, что случилось мн до нын, но не знаю, какъ къ вамъ переслать мои письма. Ивана больше нтъ, тово честнова человка, которой нашивалъ въ вамъ мои письма. Видно, что меня строго и до тхъ поръ содержать будутъ, пока мой немилосердый господинъ, окончитъ свои Богу противныя предпріятіи. Однако буду писать всякой день, что мн случится, въ наджд какимъ нибудь образомъ удастся переслать печальные къ вамъ мои письма, но вы хотя и получите, что пользовать будетъ, кром что умножатъ скорбь вашу и безпокойство? Увы! что могутъ такіе бдные люди какъ вы здлать людемъ богатымъ и властнымъ, которые вознамрились губить непорочность.
Но что ни будетъ, я писать стану все то, что думала сама вамъ разсказать словами, льстясь чрезъ нсколько часовъ принять отъ васъ благословеніе, избавясь всхъ моихъ бдъ и печалей. Начну повствованіе мое отъ того часа, какъ писала послднее письмо къ вамъ, и продолжать буду до тхъ поръ, пока будетъ оказія послать къ вамъ, хотя оной и не надюсь какъ я уже вамъ доносила. На канунъ желаемаго мною дня, то есть въ Среду, прощалась я со всми домашними. Съ обихъ сторонъ съ не малой жалостію, мущины и женщины вс плакали, со мной разлучаясь. Вс хотли мн дать малые подарки въ знакъ ихъ дружбы, но я ни чево не взяла отъ людей мн равныхъ. Одинъ господинъ Лонгманъ съ слезами принудилъ меня взять Голанское полотно, серебреную табакерку, и кольцо золотое, просилъ, чтобъ я помня ево дружбу носила, и при томъ говорилъ, Богъ никогда такую честную и добродтельную двицу, какъ вы не оставитъ, и хотя теперь дешь къ родителямъ своимъ въ прежнюю нищету и бдность, но благодать Вышняго не допуститъ васъ терпть дальную нужду, она наградитъ со временемъ вашу справедливость хотя я и не доживу до тово, чтобъ былъ благополучія вашего свидтель.
О дарагой мой господинъ Лонгманъ! я ему говорила, вы меня богату и горду учинили, прошу еще здлать мн милость, думаю хотя нужды и не будетъ мн ежечасно въ письм упражнятся, но однако прідучи домой должность есть отписать къ госпожъ Жервисъ также и къ вамъ, и поблагодарить за всю вашу ко мн милость и того ради покорно прошу одолжить меня нсколько листовъ блой бумаги, не много сургучу и перьевъ.
Слава Богу, что тогда вздумала выпросить у него бумаги, безъ товобъ мн здсь нначемъ писать было. Смотрительница моя женщина суровая и злая, не далабъ мн ни полулиста. Нын главная моя забава въ томъ, что могу писать, писемъ квамъ хотя и не могу пересылать, но пишу однакожъ, что мн вздумается. Она не знаетъ, что у меня есть бумага въ запас, но дабы не потерять порядку моихъ писемъ, то возвращусь опять къ моему отъзду.
Господинъ Лонгманъ мн мн больше сорока листовъ почтовой бумаги, дюжину перья, бутылочку чернилъ, и три палки сургучу, все оное завернула я въ трубочку и спрятала. Государь мой, я ему говорила, вы меня со всмъ обогатили, чемъ я воздамъ вамъ? Однимъ поцалуемъ дарагая Памела, отвчалъ онъ, я ево съ радостію поцаловала, нтъ ни чево, онъ человкъ уже старой и доброй.
Рахиль и Дана плакали горько со мной прощаясь, Женета женщина угрюмая и Сицилія проливали также слезы, и говорила, что за меня молить Бога будутъ, но боюсь, что бдная Женета не привыкнетъ и за себя довольно молится. Она поистинн жалости достойна. Артюръ садовникъ, Робертъ кучеръ, и другой товожъ имени кучеръ изъ Линкольна, которой назначенъ везти меня, много учтивости мн казали, и у всхъ на глазахъ слезы были видны. Сіе мн казалось удивительно въ кучер новомъ, надобно, чтобъ онъ доброй совсти человкъ былъ, для тово, что меня зналъ очень мало, но посл узнала отъ чево надобно ему было быть печальну, зная всхъ больше, что ему приказано обмануть меня, и быть несчастія моего орудіемъ.
Прочіе трое лакеевъ, Гендрихъ, Исакъ и Веніаминъ, конюшіе и конюхи вс тужили. Однимъ словомъ уже и послдній бдной Томасъ, что на кухн посуду чиститъ, и тотъ купно со всми обливался слезами, также и вс служители въ вечеру собрались со мной прощатся, зная, что на утру всякому будетъ недосужно, вс цаловали мою руку, я сама цаловалась съ служанками, просила Бога, чтобъ ихъ милостію своею не оставилъ, и благодарила за вс ихъ ко мн милости и дружбу. По томъ принуждена была скоре ихъ оставить, нежели думала, не имя боле силы съ ними прощатся. Гендрихъ всхъ былъ сурове, а тогда возрыдая плакалъ, а бдной Иванъ еще отъ васъ не возвратился. Господинъ Іоанаанъ во время сего прощанія не имлъ силы на ногахъ стоятъ, я вамъ хотла больше объ немъ сказать но мой духъ теперь занятъ другими печальными приключеній.
Госпожа Жервисъ во всю ночь плакать непереставала, и по неотступной своей прозб склонила меня дать ей слово, когда господинъ нашъ подетъ въ Лондонъ во время збору Парламента, или въ другой домъ свой, чтобъ къ ней пріхать погостить на недлю, хотла дать мн денегъ только я разсудила лутче не брать.
Въ четвергъ по утру съ великой радостію я проснулась, и очень удивилась,что Иванъ не возвратился; ибо я намрена была и съ симъ добрымъ дтиной простится и благодарить за вс его услуги, но думая, что господинъ послалъ ево куда нибудь дале, просила другихъ, чтобъ ему поклонялись.