Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

Автор неизвестен

Свидание Бернардо дель Карпио с королем

Король посылает письма И шлет к Бернардо гонцов: Велит ко двору явиться — Король говорить с ним готов. Бернардо ехать не хочет, Он полон предчувствий дурных, Он письма в огонь бросает, Людей собирает своих. Когда собрались они вместе, Сказал он им напрямик: «Четыреста вас, мои люди, Которые хлеб мой едят: Никогда вас не разлучали. Теперь же вас разлучат. Сто из вас останутся в Карпио, Наш замок стеречь; все пути Сто других бойцов перекроют, Чтоб никто там не мог пройти; А двести пойдут со мною, Чтоб говорить с королем; Если скажет он злое слово, Мы большим ответим злом». Он тотчас пустился в дорогу, Был марш его быстрым столь, Что вскоре отряд его прибыл В то место, где был король. Из двухсот человек половине Он строгий приказ дает: Стоять неусыпно на страже У всех городских ворот; А сам с другой половиной В королевский дворец идет: Пятьдесят в дверях оставляет, Чтобы выход закрыть и вход; Он тридцать на лестнице ставит — Ни вниз не пускать, ни вверх! А к королю — с Бернардо Лишь двадцать идет человек. В один из покоев он входит, Король навстречу идет, Он хочет к руке склониться, Король руки не дает. «Король, да хранит всевышний Всех ваших близких и вас! Зачем вы меня позвали, Каким будет ваш приказ? Или землю, что вы мне дали, Вы хотите отнять сейчас?» Король так сердит, что вначале На него и не поднял глаз И долго молчал, а после Сказал ему без прикрас: «Не к добру твой приход, изменник, Ты сын дурного отца, На время я дал тебе Карпио, Ты же взял его навсегда!» «Неправда, король мой, неправда, Сказавший это — солгал; Изменником не бывал я, Изменников род наш не знал. Вы вспомните об Энсинале, [486] Вы вспомните день и час, Когда чужеземные люди Убить собирались вас. Коня под вами убили, Вас пешим увидел я. Тогда изменник Бернардо Вам дал своего коня И копьем пробил вам дорогу, От ударов щитом храня. Двух братьев тогда убил я, Сыновей отца моего, Ни епископ, ни архиепископ Не хотят мне простить того. Вы сами мне Карпио дали. Я у вас не просил его». «Я тебе по собственной воле Никогда ничего не дарил. Хватайте его, кабальеро, Он дерзок со мною был!» Никто не шагнул к Бернардо, Боясь его гнев навлечь. Плащом

обернувши руку, Из ножен он выхватил меч. «Сюда, ко мне, мои люди, Кому мои земли даны! Сегодня — тот день, когда мы Отстоять свою честь должны». Король, увидав такое, Его успокоить решил: «Дурные свои привычки, Племянник, ты не забыл: Ты верил, когда, бывало, С тобой человек шутил. Я дал тебе замок на время, Теперь дарю навсегда И даже готов поклясться, Коль встретится в том нужда». Бернардо, выслушав это, Сказал королю опять: «Никто мой собственный замок Не может в подарок мне дать, А если отнять кто захочет, Я сумею его отстоять». Короля его смелость смутила, И сказал он, чтоб дело решить: «Бернардо, владей своим замком, И в мире мы будем жить!»

486

Вы вспомните об Энсинале… — При Энсинале произошла битва, в которой король едва не погиб. Некоторые же ученые (например, итальянский испанист Франко Мерегалли) полагают, что под неизвестным нам «Энсиналем» можно подразумевать и искаженный «Ронссваль», то есть бнтву, в которой, согласно легенде, принимал участие Бернардо.

Бернардо бросает вызов

По берегам Арлансы Бернардо дель Карпио мчится; Покрыт чепраком пурпурным, Летит его конь как птица; Скачет с копьем Бернардо, Вооружен до зубов он, И жители Бургоса в страхе Следят за бойцом суровым: За оружие зря не берутся, А если берутся — то к бою. Увидел король: словно цапля, Стелется конь над землею, И сказал, к своим обращаясь: «Видно рыцаря с первого взгляда! Это — или Бернардо дель Карпио, Или грозный Муса из Гранады [487] ». Пока они так говорили, Бернардо вблизи показался; Он коня своего осадил, Но с копьем своим не расстался: Положил его на плечо И пред королем остался: «Король, меня кличут бастардом За то лишь, что сын я нежданный Сестры твоей младшей и графа Санчо Диаса де Салданья; Говорят, что отец мой изменник, А сестра твоя чести лишилась; Лишь ты и твой двор их поносят, Другие на то б не решились. Кто б там ни был, такие слухи — Бесстыдная ложь и низость: Отец мой изменником не был, И чести мать не лишилась; Я зачат был ею, когда Они уже поженились. Приказал ты отца в темницу, А мать в монастырь отправить, Хочешь выдать страну французам, Чтоб меня без наследства оставить. Кастильцы умрут скорее, Но не захотят смириться; Леонцы и храбрые горцы, И гордые астурийцы, И сам король Сарагосы Прийти мне на помощь готовы, Чтоб на Францию ополчиться И сразиться с ней в битве суровой. Я с победой вернусь — это будет Для всей Испании благом; Не вернусь — за Испанию я Умру под испанским стягом. Ты мне клялся, ты дал мне слово, Что отец мой на воле будет; Или слово сдержи, или в поле Пусть нас поединок рассудит».

487

Или грозный Муса из Гранады… — Муса (IX в.) — мавританский вождь, властитель завоеванного Арагона, превращенного им в самостоятельное арабо-христианское государство.

Бернардо вместе со своими людьми отправляется на войну с французами

С отборными астурийцами В поход выступает Бернардо; Леон покидает он, чтобы Для Франции стать преградой. Задумал Альфонсо Чистый Французу отдать королевство, Как будто бы нет в Леоне Достойных такого наследства. Куда ни глянь — землепашец Из рук косу выпускает, Садовый нож и мотыгу; Пастух свой посох бросает. Старики, прибодрясь, шагают, Молодые — с воодушевленьем; Опустели все города И окрестные поселенья. Все бегут навстречу Бернардо, Провозглашая: «Свобода!» На пограничной равнине Перед началом похода Делает смотр Бернардо И так говорит народу: «Я к вам обращаюсь, леонцы! Кто считает себя благородным, От того и не ждут поступков, Недостойных людей свободных. От свободных отцов мы родились; Королю, своему сюзерену, Воздаете вы все, что должно По божественному изволенью. Но господь в небесах не хочет, Чтоб своих сыновей и державу Предали вы иноземцам, Посрамив своих дедов славу. Пусть король отдает французам Свое золото, но не вассалов. Урезывать наши свободы Он не вправе и в самом малом. Как вассалы добрые, мы Защитим короля на троне, Защитим нашу землю и жизнь, Наши семьи в нашем Леоне. Неужели допустим мы, чтобы Чужестранцы нас покорили, Чтобы пасынками у французов Сыновья наши завтра были? Чтобы древней страной наших предков Чужаки навсегда завладели Оттого, что один только день Мы выстоять не сумели? Пусть тот, кто на поле боя Трех французов не одолеет, Нас оставит; нас будет меньше, Но зато мы станем сильнее. Я и каждый из вас, неробкий, С четырьмя врагами сразимся, Да и если б их больше было, Мы всей Франции не побоимся!» Покончив на этом, он вздыбил Коня, и, сверкая бронею, Он крикнул: «Вперед, леонцы, Кто истинный рыцарь — за мною!»

Бернардо добивается того, что ему возвращают отца, но — мертвым

«Король Альфонсо, ты клятву Еще безбородому дал мне, Что живым вернешь мне отца… Не исполнил ты клятвы давней! Сестра твоя, что родила меня, Не считалась мне матерью даже, А отца моего, еще раньше, Ты отдал тюремной страже. Вспомни, кто я, король Альфонсо, Не к нему, так ко мне будь добрее: Кровь одна у сестры и брата, А рожден я сестрой твоею. Коль отец был грехами опутан, Ты опутал его цепями, Но обычно легко прощают, Коль виною — любовное пламя. Ведь ты обещал мне это, От слова нельзя отказаться: Не в обычае королей От сказанного отрекаться. Твой долг — вершить правосудье, Мой — вырвать отца из неволи, Но если я — сын недостойный, Винить я тебя не волен. Друзья говорят, что я трус, Что долгу я изменяю, Если знаю, что жив мой отец, А я его знать не знаю. С тех пор как ношу я шпагу, Тебе она верно служила, Но чем я больше сражаюсь, Тем меньше ко мне твоя милость. Ты отца осудил, но за что же Мать мою ты подверг осужденью? Кто тебе послужил так много, Заслужил ведь вознагражденье! Всем известно, какая награда Мне обещана безусловно; Время дать мне ее, иль обманом Я сочту королевское слово». «Замолчите-ка, дон Бернардо, Пусть сомненье вас не тревожит; Никогда королевская милость Слишком позднею быть не может. Прежде чем у святого Хуана Отстоите вы завтра мессу, Отец ваш освободится От себя и оков моих тесных!» Король сдержал свое слово, Но сдержал с коварством бесстыдным, Ибо с выколотыми глазами И мертвым был узник выдан.

Романсы об инфантах Лара [488]

Дон Родриго де Лара

Перевод Юнны Мориц

Ах, что за прекрасный рыцарь Был дон Родриго де Лара, С отрядом в триста кастильцев Убил он пять тысяч мавров! Умри он в сраженье этом,— Отвагой затмил бы грандов, Ведь не были б им убиты Племянники, семь инфантов. Такого подарка маврам Не сделал бы рыцарь храбрый… Но к свадьбе его вернемся С красавицей доньей Ламброй. Венчались они в Бургосе, Пустились потом к Саласу, Чтоб семь недель предаваться Турнирам, питью и плясу. Прекрасно сыграли свадьбу, Но было плохим похмелье, Когда роковая ссора Испортила всем веселье. Родриго и донья Ламбра — Такая чудная пара! Приехали их поздравить Кастилия и Наварра. Но ждал семерых инфантов Дон Родриго де Лара. Ах, вот они едут, едут,— Сколько восторга, крика! Выходит к ним донья Санча, Родная сестра Родриго: «С приездом! С приездом, дети, Защита моя, опора!» Инфанты целуют руку: «Поможет вам бог, сеньора!» Она их целует в щеки. «Я очень вам рада! — шепчет.— Но все же тебя, Гонсало, Нежнее люблю и крепче. Скорей на коней садитесь, Езжайте на Кантарранас И дома сидите. Верьте, Что просьба моя — не странность: Во время такого пира Повсюду летают копья». К хозяйке на двор постоялый Инфанты коней торопят. А там в честь дядиной свадьбы На славу их угостили. Попили они, поели И шахматы попросили. Но младший из них, Гонсало, Требует плащ и лошадь, Садится в седло картинно И едет в толпу, на площадь. Он видит, как дон Родриго Копья с размаху мечет И каждое попадает Туда, куда рыцарь метит. Решил и Гонсало пылкий В таком отличиться деле, Но слишком тяжелые копья До башни не долетели. Красавица донья Ламбра Его осмеяла первой И стала дразнить Гонсало, И так говорить примерно: «Любите, дамы, любите, Любите кого угодно. Сделать достойный выбор Можно теперь свободно: Чем семеро здешних — лучше Один настоящий рыцарь». Обиделась донья Санча, Разгневалась, как тигрица: «Стыдилась бы, донья Ламбра! Ты что? Не в своем рассудке? Заколют тебя инфанты, Услышав такие шутки». «Родить семерых сумела, Так лучше сама молчи ты: Я думала, только свиньи Бывают так плодовиты!» Ах, как налетел Гонсало На тетку свою, невежу: «Молчи, а не то для срама Все юбки тебе подрежу! Сперва до коленей самых, А после — намного выше!» Тут вопли и плач невесты Счастливый жених услышал: «Кто смел нанести обиду Сеньоре моей прекрасной? Скорей назовите имя, И я отомщу ужасно! К сеньоре с таким положеньем Относятся с уваженьем!»

488

Среди эпических сказаний испанского средневековья сказание об инфантах Лара является, пожалуй, наиболее известным после сказания о Сиде. С ним нас подробно знакомит «Первая всеобщая хроника» (см. вступ. статью). Еще Мила указал на несомненную зависимость соответствующего рассказа в хронике от эпической поэмы. Вслед за ним Менендес Пидаль со всей очевидностью установил наличие еще одной эпической поэмы, пересказанной в хронике 1344 года с такой точностью, что стало возможным даже реконструировать целый ряд стихов. Эта вторая эпическая поэма является более поздней (ок. 1300 г., согласно Пидалю), чем первая (ок. 974 г.), и менее достоверной в части исторических реалий.

Суть легенды: в Бургосе происходят пышные торжества по случаю бракосочетания доньи Ламбры де Буреба (из семьи кастильских графов) с властителем Вильвестре доном Родриго Веласкесом (дон Руй или Рой Бласкес). Рыцари состязаются в метании копий. Внезапно, во время состязания, один из гостей падает мертвым. Ликование сменяется трауром. Убит племянник невесты дон Альвар Санчес, убийца — дон Гонсало Гонсалес, младший из семи инфантов Лара — сыновей сестры Руй Веласкеса доньи Санчи и знатного рыцаря Гонсало Густьоса. Смерть Альвара Санчеса при подобных обстоятсльствах позорит донью Ламбру. Так это воспринимает и дон Руй Веласкес — он гневно выговаривает племяннику и в ссоре даже ранит его. Кастильскому графу Гарсия Фернандесу с большимтрудом удается с помощью Гонсало Густьоса примирить враждующие стороны. Донья Ламбра удаляется в свой замок Барбадильо, и в знак примирения ее сопровождают семь инфантов Лара (или Салас). Среди них — Гонсало Гонсалес.

По дороге в замок донья Ламбра гневно посматривает на братьев. Но те ничего не замечают. Прибыв в замок, донья Ламбра подзывает пажа и о чем-то долго с ним говорит. Внезапно паж подходит к Гонсало Густьосу и бросает в него тыкву, наполненную кровью, что, по тогдашним понятиям, являлось смертельным оскорблением. Братья Гонсало устремляются за обидчиком, но тот успевает забиться под плащ доньи Ламбры. Ослепленные яростью, они хватают пажа и тут же на месте предают смерти и покидают Барбадильо. Вдвойне оскорбленная смертью племянника и убийством пажа, прибегшего к ее защите, донья Ламбра проплакала два дня, взывая к супругу о мести. Она умоляла его до тех пор, пока наконец дон Родриго не молвил таковые слова: «Слушайте хорошо, что он сказал: инфантам из Саласа я отомщу. Я им подстроил ловушку и такую месть уготовил, что родившиеся и те, которые еще родятся, будут долго об этом рассказывать».

Чтобы исполнить задуманное, дон Родриго с притворным радушием принимает Гонсало Густьоса и его семерых сыновей. Когда отец и сыновья успокоились, решив, что мир восстановлен, дон Родриго просит Гонсало Густьоса взять на себя деликатную миссию — лично отвезти послание в Кордову к повелителю мавров Альмансору. Польщенный Густьос соглашается, не подозревая, что в послании, писанном по-арабски, Родрпго просит умертвить посланца и обещает передать в руки мавров семерых инфантов.

Альмансор, прочитав послание, решает не предавать смерти Гонсало, но заточить его в замок. Надзирать же за ним приставляет свою сестру, которая влюбляется в узника.

Между тем Руй Веласкес просит племянников помочь ему в набеге на мавританскую землю. Ничего не подозревающие инфанты выступают в поход. С ними — их наставник Нуньо Салидо и двести всадников. Поход начался при дурных предзнаменованиях. Нуньо просит вернуться. Но инфанты не хотят внять его советам. На берегу реки Эбро они встречают Руй Веласкеса с войском. Встреча была холодной. Дядя заспорил с племянниками о предзнаменовании. В споре один из рыцарей дона Родриго ранит старого Нуньо. Гонсало Гонсалес убивает обидчика. Отряды двинулись в поход.

На границе Веласкес приказывает инфантам отправиться на разведку. Но едва лишь вступили они на землю мавров, как были ими окружены.

Преимущество мавров в число было столь великим, что, несмотря на геройство, наставник и семеро братьев в конце концов гибнут. Их головы — по приказу Руй Веласкеса — отдают мавру Аликанте, который отвозит их в Кордову.

Альмансор велит показать головы убитых сыновей Густьосу, который, обезумев от горя, «начал говорить с ними, словно те были живые», или, согласно «Всеобщей

хронике» Альфонса X, «он выказывал такое горе и так сильно рыдал над ними, что никто не мог такого выдержать, и все рыдали в голос».

Тронутый горем Густьоса, Альмансор отпускает его на свободу. Прежде чем покинуть замок Альмаисора, Густьос разламывает свое кольцо на две половинки. Одну пз них он отдает возлюбленной мавританке с просьбой передать ее ребенку, который должен у них родиться.

Густьос возвращается в Кастилию в великой печали. Проходит много времени, как вдруг в Салас прибывают двести мавританских всадников во главе с Мударрой (по-арабски «Мститель»). Мударра просит свидания с Густьосом. Густьос его принимает, и тот показывает ему половинку кольца. Отец узнает сына. Мударра говорит, что хочет отомстить убийце братьев.

Густьос и Мударра отправляются в Бургос и там во дворце графа Кастильского встречают Руй Веласкеса. Мударра наносит ему оскорбление. Но граф требует трехдневного перемирия. Руй Веласкес бежит в Барбадильо. Мударра со своими людьми преграждает ему дорогу и страшным ударом меча повергает наземь. Донью Ламбру Мударра приказывает сжечь заживо.

Как и предыдущие легенды, предание об инфантах Лара имеет долгую литературную историю, начиная от первой эпической поэмы, пересказанной во «Всеобщей хронике» Альфонса Мудрого, и кончая недавним временем. В анонимных романсах содержатся отдельные эпизоды легенды. Некоторые эпизоды обработали в своих романсах Сепульведа, Кавальеро Сесарио и Тимонеда. Легендой вдохновлялись дон Хуан Мануэль, Хуан де ла Куэва («Семь инфантов Лара»), Лопе де Вега («Бастард Мударра и семь инфантов Лара»), Кансер и Белее де Гевара («Семь инфантов Лара»), Кубильо де Арагон, герцог Ривас и многие другие. Во Франции один эпизод (встреча Мударры с ненавистным врагом) вдохновил Виктора Гюго на написание «Мавританского романса».

Как инфанты Лара простились со своей матерью

и увидели дурные предзнаменования

Перевод Юнны Мориц

Там, где горы Альтамиры День окрасил в цвет индиго, Семерых инфантов Лара Ждет коварный дон Родриго. Заговорщик и предатель, Сыновей сестры встречая, Гибель юношам готовит, Яд притворства источая. Прежде времени явился Дон Родриго к месту встречи, Под горой остановился И такие держит речи: «Что-то всадников не видно. Где инфанты эти, где же? Заколю копьем любого, Кто в дороге их задержит!» Останавливал инфантов Их учитель, старый Нуньо, Потому что знак зловещий Он увидел накануне, И сказал своим питомцам О примете этой жуткой, Но беспечные инфанты Отвечали дерзкой шуткой. Сыновей поцеловала Донья Санча на рассвете: «Да хранит вас бог в дороге! Не задерживайтесь, дети!» Долго всадники скакали По равнине, по откосу, Наконец они попали В дебри леса, Каникосу. И когда в бору сосновом Пробиралось войско это, Появилась в небе снова Несчастливая примета: Над сухой верхушкой тонкой Черный ястреб стал кружиться, Ястреб высмотрел орленка, Чтобы кровью освежиться. И к неопытному войску Обратился Нуньо с речью: «Семь засад готовят мавры, Едем гибели навстречу. Заклинаю вас, инфанты, Заклинаю духом божьим! Не ходите к переправе, Мы еще вернуться можем. Вероломен, кровожаден Ястреб, дьявольская птица. Тот, кто берега достигнет, Тот в Салас не возвратится!» Отвечал ему Гонсало, Был беспечен и спокоен Самый пылкий, самый младший, Но и самый лучший воин: «Вы, учитель, старый Нуньо, Нас удерживать не вправе. Мы должны туда явиться!» — И помчался к переправе.

Смерть инфантов Лара

Перевод Юнны Мориц

Устали инфанты Лара, Плечом шевельнуть не могут. И рухнули братья наземь, Свой жребий доверив богу. Но медлят Виара с Гальве, Воители Альмансора [489] : Никто исполнять не хочет Кровавого уговора. Они проклинают громко Коварного дона Родриго За то, что таких идальго Погубит его интрига,— Племянников благородных, Инфантов из рода Лара! Нет, их убивать не хочет Ни Гальве и ни Виара. Оружие сняв с инфантов, Ведут их к шатрам походным, И мавры вина и хлеба Сеньорам дают голодным. Встревожился дон Родриго, Увидевший арестантов, И маврам велел изменник: «Убейте скорей инфантов! Сбегут они, и не будет В Кастилию мне возврата: Убью одного — погибну От гнева другого брата». Задумались оба мавра И горестно замолчали, А младший инфант, Гонсало, Кастильцу сказал в печали: «Бессовестный ты предатель, Изменник ты лицемерный! Привел христиан испанских С ордой воевать неверной, А сам заставляешь мавров Обряд совершить кровавый И просишь, подлец трусливый, Еще поспешить с расправой! От бога не жди прощенья! Злодея настигнет кара!» Услышав такое, мавры Сказали инфантам Лара: «Не хочется вашей смерти, Но нас не простит Родриго И в Кордову к Альмансору Отсюда поскачет мигом. Там примет он веру нашу, Достигнет высокой власти, И сразу на нас обоих Обрушатся все напасти. Такой на любую мерзость Пойдет с наслаждением явным! Идальго, ищите лучше Спасенья в бою неравном. Попробуйте защититься, Живыми покинуть битву!» Инфанты оружье взяли, Инфанты прочли молитву, И души вручили богу, И ринулись на ватагу, А мавры с дикарским криком Помчались вперед в атаку. Была беспощадна битва! Живые живых рубили, И тысячу храбрых мавров Инфанты в бою убили. Но этого было мало, И христиан не спасало Искусство, с каким сражался Младший инфант, Гонсало. Отрок — от смерти к жизни — Мечом прорубал дорогу! Но снова устали братья, Плечом шевельнуть не могут. Их кони давно убиты, Мертва половина свиты, Доспехи, щиты и копья Искрошены и разбиты. Хватают инфантов мавры И головы рубят с криком, И смотрит на этот ужас Довольный собой Родриго. Последним, как самый младший, Ждал казни инфант Гонсало. Отчаялся он, увидев, Что братьев живых не стало. Рванулся, отбросил стражу, Убил кулаком с размаха Того, кто головы братьев Срубил без всякого страха. Мечом овладел идальго, И маврам пришлось несладко: Покуда его схватили, Угробил он два десятка! Убили его, удивляясь Отваге такой и гневу. А довольный собой Родриго Отправился в Буруэву, Когда совершил искусно, Уверенный в том, что прав, Чернейшее из предательств, Подлейшую из расправ.

489

Воители Альмансора… —Альмаисор (939—1002) — один из славнейших мавританских вождей эпохи Реконкисты (см. прим. к «Песни о Роланде», ст. 849–850).

О великом плаче дона Гонсало Густьоса в Кордове

Перевод Юнны Мориц

Знатно мавра Аликанте В стенах Кордовы встречали. Восемь штук голов кастильских У него в мешке стучали. Альмансор, властитель мавров, Сам торопится к солдату, Многих мавров перебили, Но и враг понес расплату. Вот помост сооружают Для кровавого гостинца И выводят из темницы Дона Густьоса, кастильца. И спросил властитель мавров, Лишь явился пленный рыцарь: «Погляди, Гонсало Густьос, Узнаешь ты эти лица? Бились мы у Альменара И, вернувшись из похода, Принесли добычу эту, Знатного, должно быть, рода». «Я скажу вам все по правде», — Отвечал ему Гонсало. Рыцарь кровь отмыл с убитых И лица на нем не стало. «Это Нуньо, обучал он Сыновей моих науке. А других не узнавать бы! Не придумать горше муки! Все они из рода Лара, Сыновья мои родные». И Гонсало шепчет мертвым, Словно все они — живые: «О, храни вас небо, Нуньес, Сыновей моих учитель! Вам я всех детей доверил! Где они теперь, скажите? О, простите! Все я понял! До того, как вас убили, Вы урок им преподали, Умереть их научили». Тут он голову увидел Сына старшего, Диего. «О, добрей тебя, Диего, Не встречал я человека. У Фернандеса, у графа, Знаменосцем был ты главным. Мой любимец, мой наследник, Умер ты в бою неравном». Омывает он слезами Голову второго сына, Узнает черты родные, Узнает лицо Мартина. «Бог простит тебя, надеюсь, Боль моя, мой сын любимый, Несравненнейший наездник, Шахматист непобедимый, Замечательный оратор, Собеседник остроумный». И над третьей головою Он рыдает, как безумный: «Всех придворных, дон Суэро, Очаровывал легко ты. С королем вдвоем так часто Возвращался ты с охоты. Но изменник дон Родриго Сети смертные расставил: Восьмерых обрек на гибель, А меня в плену оставил». Над своим четвертым сыном Наклоняется Гонсало И, узнав лицо Фернана, Стонет глухо и устало: «Был ты крестником Фернана, Графа лучшего на свете. Бил ты вепря в одиночку И матерого медведя. Не дружил ты и не знался Никогда с людьми дурными!» Пятого он видит сына, Пятое он шепчет имя: «Сын мой милый, Руй Гонсалес, Самый лучший рыцарь в мире, Равных не было и нету Ни в бою, ни на турнире. О, как предал дон Родриго Ваши души молодые!» Видит он шестого сына, Стонет, кудри рвет седые: «О, не знал я, сын мой Густьос, Изумительней солдата, Не могли тебя заставить Лгать ни серебро, ни злато. Ты копьем владел на зависть И чертям, и человеку! Превратить любого мог ты В мертвеца или калеку!» Взял он голову с помоста, И мороз прошел по коже: «О, любимец доньи Санчи, На нее во всем похожий! Будет звать она: «Гонсало! Драгоценный! Ненаглядный!» Самый статный из танцоров, Самый в обществе галантный. Никогда кутилой не был, Денег не бросал на ветер. Чем дожить до этой встречи, Лучше бы я умер, дети!» Вся толпа вокруг рыдала, Горе увидав такое. И увел властитель мавров Старика в свои покои. Боль пронзила Альмансора, И красавицу сестрицу Он послал для утешенья К старцу пленному в темницу. Так прониклась мавританка Милосердной этой ролью, Так успешно дон Гонсало Справился с жестокой болью, Что родился сын Мударра, Мститель за инфантов Лара.

Мударра отправляется мстить за отца и братьев

Перевод Юнны Мориц

У прекрасной мавританки, У сестрицы Альмансора, Сын родился от Гонсало, От кастильского сеньора. Но сеньор не видел сына, Потому что в награжденье Был отпущен на свободу За неделю до рожденья. Молодая мавританка Рада мальчику Мударре, И фамилию Гонсалес По отцу младенцу дали. Альмансор к нему приставил Двух упитанных кормилиц, Чтоб здоровым рос ребенок, Полумавр-полукастилец. Через десять лет Мударра Стал отважен и бесстрашен, И, конечно, был недаром Шлемом рыцарским украшен. Альмансор к нему приставил Двести рыцарей отборных, Двести слуг вооруженных, Каждой прихоти покорных. Самым смелым и красивым Стал Мударра очень скоро, Был он если и не лучше, То не хуже Альмансора. И однажды все, как было, Мать Мударре рассказала: О погубленных инфантах И о том, как дон Гонсало, Разломав кольцо на части, Ей оставил половину, Чтоб она напоминала Об отце родному сыну. Рассказала о Родриго, Потерявшем стыд и совесть. И Мударру омрачила Эта горестная повесть. Возвратился он к отряду, И сказал он со слезами: «Об отце моем, Гонсало, Вы, друзья, слыхали сами. Этот пленник благородный Перенес лишений много, Хоть ничем не согрешил он Против совести и бога. Все вы знаете, невинней Не бывало арестанта. Знаете, как дон Родриго Семерых сгубил инфантов. Отомстить хочу тому я, Кто коварством и обманом Столько зла и столько горя Причиняет христианам. О друзья мои, скажите Мне по совести, по чести: Кто рискнет со мною вместе Головой во имя мести?» «Вся дружина, вся дружина,— Закричали мавры хором,— За Мударру отвечает Перед нашим Альмансором!» Отправляется Мударра В королевские покои, К сердцу матери любимой Прижимается щекою. К Альмансору он приходит И ему целует руки,— Словно милости великой, Домогается разлуки, Навестить отца родного Рвется доблестное чадо. Альмансор великодушно Дал Мударре два отряда, Слитки золота в дорогу И вручил питомца богу.

Мударра едет на поиски своего отца

Перевод Юнны Мориц

Сын Арлахи-мавританки И отважного кастильца, Чтоб найти отца родного, С матерью своей простился Храбрый Мударра. Полкольца берет в дорогу, А другая половина У отца, у паладина. Он по ней узнает сына В храбром Мударре. Пламя крови королевской — В этой плоти мавританской, Тело мавра сочетает Он с душою христианской,— Храбрый Мударра. Тороплив и слишком пылок Смуглый всадник, лошадь — в пене. Но судьба, добра желая, Усмиряет нетерпенье В храбром Мударре. Всей душой к отцу стремится, Больше медлить не согласен, Телом — в Кордове равнинной, Сердцем — в доблестном Саласе Храбрый Мударра. Позади река рокочет, С каждым часом путь короче. «Цель моя достойна спешки!» — В оправдание бормочет Храбрый Мударра.