Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

Автор неизвестен

149

Тут Муньо Густиос с места поднялся: «Молчи, изменник, вор и предатель! До заутрени ты садишься за завтрак, ³³⁸⁵Соседям во храме в лицо рыгаешь, Ни сеньору, ни другу не скажешь правды, Всем только лжешь, а богу — подавно. Дружбу твою ни в грош я не ставлю. Виновным себя ты в бою признаешь». ³³⁹⁰Молвил король: «Будет вам пререкаться. Кто вызвал, пусть бьется, — господь за правых». Едва он успел отдать приказанье, Два рыцаря входят в кортесы нежданно — Иньиго Хименес и с ним Охарра. [469] ³³⁹⁵Сватами их в Кастилью прислали Инфант Арагонский с Наваррским инфантом. К рукам короля они припадают, Сидовых дочек просят просватать, Сулят им трон Арагона с Наваррой, ³⁴⁰⁰Коль король согласится выдать их замуж. Смолкли бароны, внимают посланцам. Мой Сид поднялся, встал пред собраньем: «Явите милость, сеньор богоданный! Всем сердцем господу я благодарен, ³⁴⁰⁵Что сватов к нам шлют Арагон с Наваррой. Выдал замуж дочек не я — вы сами. В ваших руках и теперь они также, А я ни в чем вам перечить не стану». Встал дон Альфонс, всех призвал к молчанью. ³⁴¹⁰«Что вам угодно, мой Сид достославный, Того и я от души желаю. Две эти свадьбы сегодня мы сладим. Именья и чести они вам прибавят». Встал Сид и припал к рукам государя: ³⁴¹⁵«Коль так вам угодно, сеньор, я согласен». Промолвил король: «Да воздаст вам создатель! А вы, Хименес с Охаррой, внимайте: Дозволяю я сочетаться браком Эльвире и Соль, дочкам Сида-биварца, ³⁴²⁰С Наваррским и с Арагонским инфантом. Вручаю их вам и благословляю». Хименес с Охаррой поспешно встали, К руке короля припадают устами, А после Сиду к руке приникают. ³⁴²⁵Учинили сговор и слово дали, Чтоб все устроилось к общему благу. Многим в кортесах это по нраву, Зато каррьонцы отнюдь не рады. Встал на ноги тут Альвар Фаньес Минайя: ³⁴³⁰«Явите милость, сеньор наш державный, А Сид на меня пусть не будет в досаде. Меня не слыхали в кортесах ни разу, Но сказал кое-что сегодня и я бы». Ответил король: «Ваша речь мне приятна. ³⁴³⁵Говорить здесь все, что угодно, вы вправе». «Мне уделите, бароны, вниманье. Каррьонцы меня обидели тяжко. От лица короля по воле монаршей Им

своих сестер я вручил, как пристало. ³⁴⁴⁰Немало у Сида добра они взяли, Но бросили жен, надругавшись над ними. За это в измене я их обвиняю. Из рода они Вани-Гомес, правда. Было в нем много достойных графов, ³⁴⁴⁵Но эти двое в злодействе погрязли. За то я творцу возношу благодарность, Что к Соль и Эльвире прислали сватов Инфант Арагонский с инфантом Наваррским. Вам ровней, каррьонцы, они были раньше. ³⁴⁵⁰Теперь, как сеньорам, им руку лобзайте, К стыду своему им во всем покоряйтесь. Дону Альфонсу и господу слава! Возвеличен ими мой Сид из Бивара. Вы ж, повторяю, злодеи и тати. ³⁴⁵⁵А кто вам в защиту хоть слово скажет, Того я немедля на бой вызываю». Поднялся тут на ноги Гомес Пелаэс [470] : «Довольно, Минайя, с нас вашей брани. Готовы тут многие с вами тягаться. ³⁴⁶⁰Тем хуже для вас, что вам этого мало. Коль выйдем отсюда мы живы и здравы, Я сам докажу вам, что вы солгали». Молвил король: «Прекратим пререканья. Пусть больше никто не вступает в распрю. ³⁴⁶⁵Поединку же быть на рассвете завтра. Трое на трое будут, как вызвались, драться». Каррьонцы на это ему возражают: «Отсрочку нам, государь, предоставьте. У Сида оружье и кони наши. ³⁴⁷⁰В Каррьон за новыми съездить нам надо». Речь к Кампеадору король обращает: «Где вам угодно, там бой и назначьте». Тот молвит: «Зачем мне ехать куда-то? Валенсии я — не Каррьона держатель». ³⁴⁷⁵Воскликнул король: «Ну вот и прекрасно! Своих бойцов мне, Сид, передайте. Пусть едут со мной под моей охраной. Ручаюсь вам, как сеньор вассалу: Никто из вельмож их не тронет пальцем. ³⁴⁸⁰Внемлите все моему приказу: Чрез три недели в Каррьонском крае Быть поединку в присутствии нашем. А кто опоздает, тот будет объявлен Изменником низким, бой проигравшим». ³⁴⁸⁵Подчинились инфанты, спорить не стали. К руке короля мой Сид припадает: «Своих трех бойцов я ныне вручаю Вам, мой король и сеньор богоданный. Все у них есть для победы в схватке. ³⁴⁹⁰Мне с честью верните их, бога ради». Ответил король: «Как решит создатель!» С золоченым шлемом мой Сид расстался, Со светлой, как солнце, виссонной шапкой, Снял тесьму, распустил всю бороду разом. ³⁴⁹⁵Не могут кортесы им налюбоваться. К Энрике с Рамоном, двум графам знатным, Подходит он, крепко их обнимает, Предлагает обоим любые подарки, Равно как всем за него стоявшим — ³⁵⁰⁰Пусть каждый берет, что ему по нраву. Кто принял дары, а кто отказался. Простил мой Сид королю двести марок И много добра взять его заставил. «Явите милость, сеньор, бога ради! ³⁵⁰⁵Коль скоро покончили мы с делами, К руке меня допустите вашей, И в Валенсию я отбуду обратно». [471]

469

Иньиго Хименес— знатный вельможа при дворе Альфонса Воителя, короля Арагонского (начало XII в.); возможно, что в 90-х годах XI в. был послом короля Педро.

Охарра —не известная истории личность, именуемая в «Частной хронике Сида» и некоторых других — Очоа Перес и Очоа Лопес. Охарра и Очоа — баскские имена и потому хорошо подходят для наваррского посла.

470

Гомес Пелаэс —Лицо с таким именем фигурирует в грамотах конца XI — начала XII в. Оно принадлежало к роду Вани-Гомесов.

471

Здесь в рукописи выпал лист, то есть около пятидесяти стихов; они восстановлены по «Хронике двадцати королей».

После чего, приказав дать послам Наваррского и Арагонского инфантов коней, мулов и прочее, что нужно в пути, Сид распростился со сватами.

Затем король дон Альфонс со знатнейшими вельможами выехал за город провожать Сида. И, достигнув Сокодовера, сказал Кампеадору, сидевшему на своем Бабьеке: «По чести, дон Родриго, вам следует проскакать перед нами на этом коне, о котором я столько наслышан». — «Сеньор, — с улыбкой ответил Сид, — в вашей свите немало именитых вельмож, коим это подобает больше, чем мне. Пусть они и потешут вас скачкой». — «Ваши слова мне по душе, Сид, — возразил король, — но все же прошу вас порадовать меня и проскакать на своем коне».

150

Тогда Сид пришпорил скакуна и помчался так быстро, что все изумились. Перекрестился король торопливо: «Святой Исидор, Леона хранитель, ³⁵¹⁰Такого барона я вижу впервые!» Мой Сид к королю подъезжает рысью, Припадает устами к руке властелина: «На Бабьеку не зря вы, сеньор, подивились: Коня резвее нет в целом мире. ³⁵¹⁵В подарок его от меня примите». «Ни за что на свете! — король воскликнул. — Хозяина лучше вовек он не сыщет. Лишь такого достоин он господина, Лишь на нем неверных громить должны вы. ³⁵²⁰Срази бог того, кто его отнимет: Множит он с вами славу Кастильи». Бароны с кортесов домой поспешили. К бойцам своим так мой Сид обратился: «Педро Бермудес, Мартин Антолинес ³⁵²⁵И Муньо Густиос, вассал мой милый, ^3525-аВ бою себя как бароны ведите. Чтоб слух о победе в Валенсию прибыл». Сказал Антолинес: «Тут речи излишни. Коль скоро долг на себя уж принят, Его мы уплатим иль жизни лишимся». ³⁵³⁰Рожденный в час добрый с друзьями простился И, весел, в Валенсию отбыл с дружиной. В Каррьон поехал Кастильи властитель. Три полных недели минули быстро. Сидовы люди к сроку явились, ³⁵³⁵Чтоб долг свой исполнить на поединке. Король дон Альфонс не даст их в обиду. Два дня ждать каррьонцев пришлось прибывшим Вот скачут инфанты, одетые пышно. С роднею своей они сговорились ³⁵⁴⁰Застать врасплох поединщиков Сида, К его позору на поле убить их. Но ничего у каррьонцев не вышло: Король дон Альфонс им страшен был слишком. Всю ночь с оружьем бойцы промолились. [472] ³⁵⁴⁵Заутра, едва занялась денница, Сошлось туда много вельмож именитых, Чтоб поединок воочью увидеть. Король приехал вместе с другими, Чтоб зла и кривды там не случилось. ³⁵⁵⁰Изготовились к бою три валенсийца: Один у них долг, и они едины. Каррьонцы тоже спешат снарядиться. Дает им советы граф дон Гарсия. Короля они просят с поклоном низким, ³⁵⁵⁵Чтоб Коладой с Тисоной никто не бился, Чтоб в ход их пускать не дерзал противник, Жалеют, что Сиду их возвратили. Король не принял такой челобитной: «Об этом в кортесах просить надо было, ³⁵⁶⁰Будьте храбрей, и ваш меч навострится Под стать двум этим клинкам знаменитым. Инфанты, на поле ступайте живо. Как истые рыцари, бейтесь нынче: Поединщики Сида — народ не трусливый. ³⁵⁶⁵Прославитесь вы, коль сладите с ними; Коль вас побьют, зла на нас не держите — Все знают: вы сами на то напросились». Пришли инфанты в большое унынье, О том сожалеют, что натворили, ³⁵⁷⁰Каррьон бы отдали, чтоб помириться. Сидовы люди готовы к битве. Подъехал король, их взором окинул. Молвят они: «Наш природный владыка, Король и сеньор, вам целуем десницу. ³⁵⁷⁵По правде с врагами нас рассудите, Чтоб здесь не случилось ни зла, ни кривды. У каррьонских инфантов большая свита. Откуда нам знать, что их род замыслил? Сеньор наш отдал нас вам под защиту. ³⁵⁸⁰Защитите же нас, да воздаст вам Спаситель!» Король дон Альфонс им в ответ: «Не премину». На коней быстроногих все трое вскочили И в бой поскакали, перекрестившись. На шеях щиты с шипами стальными, ³⁵⁸⁵Наконечники копий остры и длинны, Значок на каждом ветер колышет. Много баронов вослед им мчится К вешкам, туда, где поля граница. Уговорились бойцы нерушимо: ³⁵⁹⁰Каждому насмерть с врагом рубиться. Навстречу им скачут каррьонцы лихо С большою свитой: их род многочислен. Судей назначил король самолично — Решать им одним, кто в бою победитель. ³⁵⁹⁵Рек дон Альфонс, как поля достигли: «Словам моим, инфанты, внемлите. Когда б не вы, бой в Толедо был бы. Трех этих бойцов, что выбраны Сидом, В Каррьон я привез под своей защитой. ³⁶⁰⁰Стойте ж за правду и бойтесь кривды. Кого уличат в ней, тот будет изгнан — Нет места ему в державе Кастильской». Невесело это каррьонцам слышать. Расставили вешки судьи честные. ³⁶⁰⁵Все с поля ушли и вокруг поместились. Шестерым бойцам престрого внушили: Кто вышел за вешки, тот признан побитым. Весь люд придворный вкруг вешек стеснился, На полдюжины копий от них отодвинут. ³⁶¹⁰Солнце между сторон поделив справедливо, [473] Судьи из круга за вешки вышли. На каррьонцев помчались рыцари Сида, Каррьонцы на них, в свой черед, устремились. Каждый себе противника выбрал, ³⁶¹⁵Добрым щитом надежно прикрылся, Наклонил копье со значком развитым, К холке коня пригнулся пониже, Шпорит, чтоб несся скакун, как птица. Дрожит земля, грохочут копыта. ³⁶²⁰Избрал противника каждый рыцарь. В круге они трое на трое сшиблись. Решил народ: «Все, наверно, погибнут!» Бермудес первым вступил в поединок, С Фернандо Гонсалесом он схватился. ³⁶²⁵В щиты друг другу бьют они с силой. Щит дону Педро копье пронзило, Вышло наружу, но в плоть не проникло, Древко его в двух местах преломилось. Не качнулся Бермудес, с седла не свалился, ³⁶³⁰Ударом воздал за удар, что принял. Копье угодило под шип нащитный, Разом вонзилось в щит до половины, В тройной кольчуге два ряда пробило, А в третьем застряло, от сердца близко, ³⁶³⁵Лишь потому Фернандо и выжил. Рубашка, камзол и кольца стальные В мясо ему на ладонь вдавились, Багряный ток изо рта его хлынул, Подпруги, не выдержав, расскочились. ³⁶⁴⁰Из седла Бермудес каррьонца вышиб. Решил народ, что инфанта убили. Копье бросил Педро и шпагу вынул, Но чуть Фернандо Тисону завидел, При судьях себя признал он побитым, ³⁶⁴⁵И с поля Бермудес прочь удалился.

472

Всенощное бдение с оружием в церкви предписывалось перед посвящением в рыцари и перед судебным поединком. Сохранились соответствующие узаконения. Обряд этот часто встречается в рыцарских романах.

473

Делить солнце— значило расставить бойцов так, чтобы они были в равно выгодных условиях, чтобы ни одному из них солнце не било в глаза.

151

Дон Мартин и дон Дьего бьются на копьях. От удара сломались они у обоих. Антолинес шпагу вырвал из ножен. Сверкнул клинок, озарил все поле. ³⁶⁵⁰Бьет дон Мартин что есть силы наотмашь, Рассек на инфанте шлем золоченый, Завязки на нем порвал, как бечевки, Забрало пробил до подкладки холщовой. Шпага насквозь через холст проходит, ³⁶⁵⁵Волосы режет, касается кожи. Осталось на Дьего полшлема только. От удара Колады струхнул каррьонец, Понял, что целым не выйдет из боя. Показал он противнику спину тотчас, ³⁶⁶²Даже меч на него со страху не поднял. ³⁶⁶⁰Тут дон Мартин по хребту его ловко Плашмя огрел Коладой тяжелой. Инфант в испуге воскликнул громко: ³⁶⁶⁵«От этой шпаги спаси меня, боже!» Коня погнал он за вешки галопом. Поле осталось за бургосцем добрым. «Ко мне возвратитесь, — король ему молвил, — Победу добыть помогла вам доблесть». ³⁶⁷⁰Согласились судьи с таким приговором.

152

О Муньо Густиосе скажем теперь мы. С Асуром Гонсалесом сшибся он смело. Друг другу в щит копьем они целят. Асур Гонсалес и ловок и крепок. ³⁶⁷⁵Щит дону Муньо пробил он метко. Конец копья кольчугу прорезал, Но вышел наружу, не ранив тела. Нанес Густиос удар ответный, ³⁶⁸⁰В средину щита угодил с разбега, Разрубил на Асуре сбоку доспехи, Копье всадил в него около сердца. Впилось глубоко в Асура древко, Наружу вышло на локоть целый. ³⁶⁸⁵Копье повернул Густиос умело И, выдернув, сбросил врага на землю. Значок и древко от крови алеют. Все мыслят: Асур не уйдет от смерти. Копье над ним вновь заносит недруг. ³⁶⁹⁰Гонсало Асурес воскликнул: «Не бейте! Осталось поле за вами в сраженье». Сказали судьи: «Мы слышим это». Отдал король разойтись повеленье, Оружие взял, что осталось на месте. ³⁶⁹⁵Сидовы люди уходят с честью: С помощью божьей они одолели. В каррьонских землях печаль и смятенье. Ночью пришлось валенсийцам уехать: Решил король — так опасности меньше. ³⁷⁰⁰Мчат они днем и ночью не медлят, Скачут в Валенсию, Сида владенье. Осрамили каррьонцев они навеки, Долг пред сеньором исполнив примерно. Сид Кампеадор доволен и весел. ³⁷⁰⁵Инфантам везде воздают поношеньем. Кто женщин безвинных смеет бесчестить, Пускай такого же ждет удела. Но речь о каррьонцах закончить время. Получили они то, чего хотели. ³⁷¹⁰О рожденном в час добрый пора поведать. Валенсия-город в большом восхищенье: Сидовы люди вернулись с победой. Бороду гладит Руй Диас неспешно: «За дочек отметить мне помог царь небесный. ³⁷¹⁵Хоть не достался Каррьон им в наследство, На них жениться каждому лестно». Посол арагонский с наваррским вместе И Альфонс Леонский уладили дело: Эльвира и Соль вновь венчаются в церкви. ³⁷²⁰Второй их брак почетней, чем первый. Ныне мужья у них лучше, чем прежде. Рожденный в час добрый стал всюду известен. В Арагоне с Наваррой царят его дети. Монархи испанские — Сидово семя. ³⁷²⁵Гордятся они достославным предком. Расстался мой Сид с этим миром бренным [474] В троицын день, да простит его небо! Дай бог того же и всем нам, грешным. Вот что за подвиги Сид содеял. ³⁷³⁰На этом рассказ наш пришел к завершенью. Аминь! Да сподобится рая писавший.

474

«История Родерика» сообщает: «Преставился же Родерик в Валенсии в эру 1137, в июне месяце». «Первая Генеральная хроника», гл. 954: «Благородный муж отдал богу душу. Случилось это в эру 1132, по прошествии 15 дней месяца мая».

Писано в мае Педро Аббатом В год тысяча триста и сорок пятый. [475] Кто книгу прочел, пусть вина поставит, ³⁷³⁵ А коли нет денег, закладывай платье. [476]

Романсеро

Романсы исторические

Романсы о короле Родриго [477]

475

В тексте: «Эра MCCXLV». Выяснилось, что одно «С» стерлось и надо читать: MCCCXLV, то есть по нашему летоисчислению, 1307 г.

476

^3734–3735Эта шутливая присказка чтеца внесена в манускрипт другой рукой также в XIV в. Книгу— в подлиннике «El romanz», что означало всякое сочинение на испанском, народном (в отличие от латинского) языке.

477

Легенда о последнем вестготском короле Родриго относится к числу древнейших исторических преданий Испании. Возникла она, по всей вероятности, вскоре после реальных драматических событий, приведших к завоеванию почти всей территории Пиренейского полуострова маврами.

В июле 711 года арабское войско под командованием Тарика сокрушило при реке Гвадалете (нынешняя провинция Кадис) армию вестготского короля Родриго. На стороне Тарика выступили и отряды сыновей Витицы, предшественника Родриго, умершего в 710 году. Победа Тарика открыла арабам путь на север. Согласно арабским историкам, быстрой победе арабов содействовал и некто Ольбан (Олиан, Ильян, Орбан), наместник Сеуты, дочь которого была обесчещена королем Родриго. Первое из дошедших до нас упоминаний об этой легенде содержится в «Хронике Муассака» (начало IX в.), откуда она перешла к арабским и христианским хронистам. Под пером последних Ольбан превратился в графа Хулиана, а его обесчещенная дочь — в Каву. Завершение свое легенда получила в «Сарацинской хронике» (или «Хронике короля дона Родриго») Педро дель Корраля, составленной около 1430 года. Эта хроника и явилась основным источником для цикла романсов о короле Родриго, опубликованных в собраниях середины XVI века.

Прослеживаются три фазы этой на редкость драматической легенды:

1. Дон Родриго проникает в заколдованный замок в Толедо — «жилище Геркулеса», куда никто не смел проникать. На стене замка были изображены арабские воины, а под ними надпись, гласящая, что Испания будет завоевана народом, здесь изображенным, едва лишь кто-нибудь нарушит запрет.

2. Ла Кава (Флоринда), дочь графа Хулиана, наместника Сеуты и Танжера, была обесчещена королем Родриго во время ее пребывания при королевском дворе в Толедо. Ла Кава (арабск. «Алакаба») поблекла от горя и позора. Она пишет письмо отцу с просьбой отомстить за бесчестье. Разгневанный Хулиан, получив дочернее письмо, вступает в сговор с маврами, чтобы сокрушить королевство дона Родриго.

3. После разгрома при Гвадалете король Родриго бежит в Португалию. Возле городка Визео он встречает монаха, которому исповедуется в содеянном. Монах накладывает на него такое покаяние: лечь в гроб со змеей о двух головах (последняя деталь возникла позже, вероятно, в конце XIV в., и является скорее всего португальским нововведением). В момент смерти Родриго колокола Визео зазвонили сами собой, и душа грешника обрела вечное блаженство.

Такова легенда. Как бы плохо ни согласовывались с ней исторические данные, они тем не менее проступают сквозь толстый слой поэтического вымысла. Так, в Толедском дворце была какая-то сокровищница. Полагают, что, готовясь к войне с басками, Родриго решил завладеть сокровищами, принадлежавшими церкви, и именно в тот час, когда он там находился, случилось известие о нападении отрядов мавра Тарика. Произошло это примерно за год до нашествия мусульман. В народной памяти события смешались, появились новые их сцепления.

Мотив предательства тоже подсказан реальными историческими фактами. После смерти предпоследнего готского короля Витицы в 710 году на престол самоуправно вступил правитель Бетики дон Родриго. Сыновья Витицы и их единомышлсшшкп выступили против Родриго. Граф Хулиан держал сторону сыновей Витицы. Он решил заручиться поддержкой мавров. Согласно договору было решено вторгнуться в Испанию и возвести на престол детей Витицы. Весной 711 года мусульманские полчища переправились через пролив и начали победоносное шествпе по полуострову, быстро разгромив Родриго, покинутого своими сторонниками.

Что касается заключительного эпизода, то дело обстояло примерно так: Родриго, согласно единственной хронике того времепи — «Анонимной кордовской хронике» («Cronica del anonimo de Cordova»), погиб в бою. Поэтический вымысел оказался более эффектным: Родриго бежал, решив искупить свою вину с помощью столь страшного покаяния. «Хроника Альфонса III Великого» («Cronica de Alfonso III el Magno», 880 г.) утверждает, что в Визео была найдена скромная гробница со следующей надписью: «Hie rеquiescit Rudericus ultimus Rex Gothorum» («Здесь покоится Родриго, последний король готов»). Согласно предполояшнпю Менендсса Пидаля, надпись эта появилась в результате искаженного перевода другой надписи, сохранившейся в старинной арабской хронике. Надпись сообщала всего-навсего о том, что в такой-то могиле был заживо погребен такой-то. Дело в том, что, согласно древнеримскому закону, с некоторыми изменениями воспринятому вестготским законодательством, отцеубийство наказывалось так: преступника зашивали в мешок и бросали в море либо сажали в яму со змеями.

Так или иначе, в Визео имеется могила, которую выдают за могилу дона Родриго. Отголоски сведений о покаянии, наложенном, согласно легенде, на короля Родриго, сохранились во многих позднейших романсах. В частности, один из таких романсов цитируется в XXXIII главе второй части «Дон-Кихота» Сервантеса: «Она грызет меня, грызет мое сердце — средоточие моих прегрешений, источник великого моего несчастья».

Помимо хроник и романсов, легенда о короле Родриго получила разработку в театре (у Луиса де Леон в «Пророчестве Тахо», у Лопе де Вега в «Последнем готе» и у ряда других драматургов). В XIX веке легендой воспользовались испанские романтики — герцог Ривас, Эспронседа и Соррилья. Из иностранцев вдохновлялись ею Вальтер Скотт, Саути, Лэндор, Вашингтон Ирвинг, Виктор и Абель Гюго. В России легендой о короле Родриго воспользовался для своего «Родрика» А. С. Пушкин, исходным материалом для которого послужила пространная (около 7000 стихов) поэма Саути.

Родриго открывает толедскую заколдованную пещеру

Перевод А. Ревича

Повелитель дон Родриго, Чтобы трон прославить свой, Объявил турнир в Толедо [478] . Небывалый будет бой: Ровно шесть десятков тысяч Славных рыцарских знамен. Но когда турнир великий Открывать собрался он, Появились горожане, У его склонились ног: В древнем доме Геркулеса [479] Просят снять с дверей замок. Рьяно взялся он за дело, Как владыки всех времен, Сбить замки и все засовы Повелел немедля он. В дом входя, он думал: клады Геркулес оставил в нем, Оказалось — в доме пусто, Не хранил сокровищ дом. Только надпись увидали: «Встретишься, король, с бедой! Кто проникнет в это зданье, Тот погубит край родной». Был еще сундук богатый Вынут из одной стены. Стяги в нем. На каждом стяге Были изображены Сотни мавров — как живые, Их мечи обнажены, Кони быстрые ретивы, Лики всадников страшны. Арбалеты, катапульты — Устрашающий поток. Дон Родриго отвернулся, Больше он смотреть не мог. Тут с небес орел спустился, И сгорел немедля дом. Армию король направил В Африку прямым путем. Графу дону Хулиану Поручил команду он. Но во время переправы В море граф понес урон. Двести кораблей погибло, Сто гребных галер, и вот Спасся граф с остатком войска. Так закончился поход.

478

Толедо— столица тогдашнего вестготского государства.

479

В древнем доме Геркулеса… —К сказанному выше следует добавить, что, согласно легендам, Геркулес (Геракл) почитался основателем Толедо.

Как король дон Родриго влюбился в Ла Каву, когда она мыла волосы в роднике

Перевод А. Ревича

Чистой влагою хрустальной, Родникового водою Мыла волосы Ла Кава — Это чудо золотое. Оттеняет мрамор шеи Нежных прядей позолота, Взор притягивают к шее Эти пряди, как тенета. На воду, на отраженье Смотрит девушка влюбленно И боится стать несчастной, Как Нарцисс во время оно. На нее глядел Родриго, Стоя в заросли зеленой. Был Родриго околдован И промолвил, восхищенный: «Что там Троя! Что Елена Рядом с этой красотою, Всю Испанию, пожалуй, Я бы сжег в огне, как Трою».

Родриго и Ла Кава

Перевод А. Ревича

С приближенными своими, Шаловлива и лукава, Из дверей дворцовой башни Выходила в сад Ла Кава. Девушки в кружок уселись На траве зеленой сада, Под ветвями пышных миртов, Под листвою винограда. С ними в круг Ла Кава села, Ей на ум пришла забава: Лентою стопы обмерить Повелела всем Ла Кава. Все измерили. Последней Измерять Ла Кава стала. Оказалось: меньше ножки И прекрасней не бывало. Но откуда знать Ла Каве, Что судьбе жестокой надо? Увидал Родриго деву, Отвести не в силах взгляда. Задрожал Родриго. Случай Выпустил на волю пламя, Короля любовь объяла, Широко взмахнув крылами. Во дворец ушли девицы, Опустела вдруг поляна. Был пленен король Родриго Самой нежной и желанной. Он призвал ее назавтра В свой покой и молвил: «Право, Мне сегодня жизнь постыла, О прекрасная Ла Кава! Если ты мне дашь спасенье, Ждет тебя тогда награда, Я готов принесть корону На алтарь твой, если надо», Говорят, она сердилась, Королю не отвечала, Но потом обрел Родриго Все, о чем просил сначала. Сорван был цветок прекрасный. Что раскаянье! Немало Из-за прихоти Родриго Вся страна потом страдала. Нынче спорят, кто виновней И кого судить по праву: Женщины винят Родриго, А мужчины все — Ла Каву.

Говорят, влюблен Родриго…

Перевод А. Ревича

Говорят, влюблен Родриго, Ходит грустный, замечали. Лишь Ла Каве он поведал, В чем секрет его печали. На красавицу глядел он Восхищенными очами, Руки белые он славил Восхищенными речами. «Ты пойми меня, поверь мне, Я души в тебе не чаю, Быть хочу твоим до гроба, Сердце я тебе вручаю». Хоть Родриго честью клялся, Нe поверила Ла Кава, То смеялась, то винилась, То упрямилась лукаво. Этот смех притворный слыша, Стал король еще печальней. После трапезы полдневной Скрылся он в опочивальне, А пажа послал за Кавой, И послушная девица, О беде не помышляя, Не замедлила явиться. Лишь узрел король Ла Каву, Обнял он ее мгновенно, Дал ей сотню обещаний, О любви моля смиренно, Но не верила Ла Кава Обещаниям и лести, И тогда Родриго силой Взял ее, забыв о чести. В свой покой ушла Ла Кава, Обеспамятев от горя, Как ей быть? Кому поведать О несчастье и позоре? Что ни день, она рыдала, Красота ее увяла, И одна ее подруга Слезы Кавы увидала. И рыдающей Ла Каве Вот что дама та сказала: «Я теперь, Ла Кава, вижу,— Ты не веришь мне — иначе Ты бы честно мне призналась, Отчего исходишь в плаче». И несчастная Ла Кава, Хоть противилась вначале, Все подруге рассказала, Излила свои печали И сказала, что об этом Помолчать бы не мешало. Но совет дала ей дама, Вот что ей она сказала: «Напиши отцу всю правду, Обо всем поведай прямо». Все исполнила Ла Кава, Что советовала дама. Отдала гонцу посланье, И, покорствуя приказу, На корабль он сел в Тарифе [480] И в Сеуту отбыл сразу, Там вручил посланье графу, Гордому отцу Ла Кавы. Мать ее, узнав о горе, Зарыдала: «Боже правый!» Граф жену свою утешил, Дал графине обещанье, Что сочтется он с Родриго За позор и поруганье.

480

На корабль он сел в Тарифе… — Тарифа — город и крепость на юге Испании, неподалеку от Гибралтара. В XIII в. Тарифа была военным форпостом против мавров.