Поцелуй победителя
Шрифт:
— Он это делал, — проговорила вдруг Кестрель.
Однажды он тоже заплетал ей волосы. Это (неужели?) и было то самое забытое удовольствие, которое она настойчиво пыталась вспомнить. Он делал это медленно, чувственно. Кестрель вспомнила, как его пальцы задевали кожу на шее. А наутро изящные косички превратились в колтуны.
— Что? — переспросила Сарсин, закрепляя волосы лентой.
— Нет, ничего.
Сарсин взглянула в глаза ее отражению, но сказала лишь:
— Идем, тебе пора одеться.
— Зачем?
— Так тебе
Платье болталось на Кестрель, но хорошо сидело в плечах и подходило по росту. И ткань с узором из цветущих веток казалось знакомой.
— Это мое.
— Да.
— Но я ведь не у себя дома.
Пальцы Сарсин, застегивавшие пуговицы, замерли.
— Нет.
— Тогда почему я здесь? И откуда ты взяла мое платье?
— Как много ты помнишь?
— Не знаю. — Расспросы раздражали Кестрель. — Для этого мне нужно понять, что я забыла. Почему ты мне не скажешь?
— Лучше спроси у кого-нибудь другого.
Кестрель понимала, кого имеет в виду Сарсин. И снова вспомнила пальцы, перебиравшие волосы. Подозрения, которые зародились у нее еще в тундре, подтверждались. Он ее возлюбленный? Возможно. Здесь было замешано какое-то нежное, но болезненное чувство. Ей казалось, что она трогает тонкую кожу на месте недавнего ожога.
— Нет, — покачала головой Кестрель. — Тебе я верю.
Сарсин опустилась на колени, чтобы помочь ей обуться.
— Почему?
— Тебе ничего от меня не нужно.
— С чего ты взяла? Служанка может добиваться самых разных милостей от госпожи.
— Но ты не прислуга.
Сарсин подняла голову.
— Почему ты делаешь все это? — спросила Кестрель. — Почему ты так добра ко мне?
Сарсин уронила руки на колени и потерла левую ладонь большим пальцем правой руки. Затем она встала и подвела Кестрель к большому зеркалу. Та чувствовала себя настолько усталой и сбитой с толку противоречиями, что не стала сопротивляться.
— Ну вот, — сказала Сарсин, когда Кестрель остановилась напротив своего отражения. — Теперь ты похожа на настоящую валорианку. Вот такая ты и есть. Я тебя сначала даже возненавидела.
Кестрель уставилась на себя в зеркале. Она смотрела и не понимала, за что ее можно так невзлюбить. Ничего особенного в ней не было — тень девушки в красивом платье.
— Я плохой человек? — прошептала она.
Сарсин печально улыбнулась:
— Нет.
Повисло молчание, нарушать которое Кестрель не хотела. Мысль о том, что ненависти она не заслуживает, дарила приятную иллюзию защищенности. Может, этого достаточно — быть человеком, который не вызывает отрицательных чувств? Сарсин продолжила:
— Почти одиннадцать лет назад твой народ захватил нашу страну и превратил нас в рабов. Ты была богата и счастлива, Кестрель. Имела все, что только можно пожелать.
Кестрель нахмурилась. Некоторые моменты она припоминала, словно смотрела на все издалека, различая лишь общие очертания. Но… что-то было не так. «Все, что можно пожелать»? «Счастлива»?
— Всех подробностей я не знаю, — призналась Сарсин. — Но прошлым летом ты купила Арина на рынке.
— Значит, это правда.
— Ты выиграла его на аукционе и привела домой. Но на самом деле распорядитель, человек по прозвищу Плут…
Кестрель внезапно пронзила острая боль.
— …Он подстроил все так, чтобы аукцион выиграла ты. И Арин в этом участвовал. Твой отец — самый главный военачальник валорианской армии. Арин стал шпионом, чтобы помочь организовать восстание, и сыграл в этом очень большую роль. Без него ничего бы не вышло. И без тебя. Ты передала ему важные сведения, хоть и ненамеренно. Разумеется, ты бы ничего ему не рассказала, если бы знала, чего добивается Арин и что сделает с этими донесениями. Во время восстания на валорианцев, которые были в городе, напали. Их застали врасплох, многие погибли, твои друзья в том числе.
Слезы на коже мертвеца. Девушка в зеленом платье. Губы, посиневшие от яда. Кестрель сглотнула.
— После восстания, — продолжила Сарсин, — ты оказалась здесь.
Кестрель сдавленно проговорила:
— В плену.
Сарсин поджала губы, но отрицать не стала.
— Потом ты сбежала. Я не знаю как. Не успели мы и глазом моргнуть, а валорианская армия уже оказалась под нашими стенами, и началась осада. Но потом ты вернулась и вручила Арину договор.
Тяжелая грамота в руках. Снежинки на щеках. Белая бумага, белый снег, застывшее сердце.
— Нам предложили самоуправление в составе империи. Условия были настолько хороши, что вызывали подозрения. И они оправдались. Через несколько месяцев люди в городе начали болеть. Я тоже заболела. Нас медленно убивал яд, который попадал к нам с водой из акведука. Император решил расправиться с нами, не рискуя жизнями своих солдат. Мы узнали об этом — и выжили — благодаря тебе. Ты передавала сведения Тенсену, шпиону Гэррана в столице. Арин не знал, что это ты. Тенсен не сказал ему, кто добывает для него сведения, и называл тебя кодовым именем: Мотылек. В конце концов ты попалась. Гэрранский кучер, работавший в горах, принес весть о том, что девушка в тюремной повозке, направлявшейся в тундру, дала ему мотылька и попросила передать Арину. Он отправился за тобой, и вот ты здесь.
Кестрель напряженно застыла. Она мало что припоминала из того, о чем рассказывала Сарсин, в голове мелькали лишь смутные картины.
— Звучит дико.
— Знаю, в это трудно поверить.
— Это словно сказка. — Кестрель с трудом подбирала слова. — История из книжки. Зачем я все это делала?
«Это из-за тебя, — сказала она Арину в тундре. — Из-за тебя я оказалась в тюрьме». — «Да».
— Девушка, о которой ты сейчас рассказала, кажется мне довольно глупой, — призналась Кестрель.