Поцелуй победителя
Шрифт:
Кестрель рассматривала темноволосую макушку склонившейся Сарсин, выражение ее лица постоянно менялось.
— Ты моя служанка? — спросила она наконец хриплым голосом. В последние дни она почти ничего не говорила.
Та вздрогнула. По взгляду Кестрель было ясно: она поняла, что сказала что-то не то. Сарсин посмотрела на Арина. Он наклонился и шепотом ей все объяснил. Кузина аккуратно поставила туфли на пол.
— Да, — ответила она. — Пока я возьму на себя эту роль, если не возражаешь. — Сарсин поднялась и начала снимать с Кестрель пальто.
Ураган эмоций, который Арин держал в себе, пока они ехали через тундру, вдруг начал прорываться наружу. Что он станет делать, когда чувства окончательно выйдут из-под контроля? Если бы Арин мог привести мысли в порядок, то сказал бы, что ему передалась мучившая Кестрель болезненная дрожь.
Сарсин встретилась с ним взглядом и приподняла брови. Ее руки, раздевавшие Кестрель, замерли. Арин понимал, что она хочет этим сказать, и кивнул. Пора уходить, но он не мог даже пошевелиться.
— Арин. — Голос кузины зазвучал строго.
Он отвернулся и сделал несколько шагов к двери, но вдруг Сарсин испуганно ахнула. Арин оглянулся. Его глаза широко распахнулись. Он бросился к Кестрель раньше, чем успел об этом подумать. Арин отогнул край рубашки на ее плече и увидел красный рубец, который тянулся вниз к лопатке. Кестрель дернулась, ткань надорвалась — совсем чуть-чуть.
— Арин! — вскрикнула Сарсин.
Теперь видно было гораздо больше: такие следы он сам не раз носил на спине. Раны рассекали кожу, и Арин понял: ими покрыта вся спина Кестрель.
— Я же тебя спрашивал, — с мукой в голосе упрекнул он, — спрашивал, не ранена ли ты.
— Все зажило.
— Но тебя избили!
— Я успела забыть.
Он не поверил.
— Как это могло с тобой случиться? Почему ты скрыла от меня?
Арин заставил Кестрель подняться, обхватив ее за худенькие плечи. Под кожей не было мышц, одни кости. Арин не верил своим глазам. Неужели это все тот же мир, в котором он живет? В его мире такое было невозможно.
— Так ты ее только напугаешь, — предостерегла Сарсин.
Страх? Нет. Всем своим видом Кестрель бросала вызов: вздернутый подбородок, напряженные плечи. Кестрель вырвалась. В прорехе на рубашке мелькнул рубец, тянувшийся до самой ключицы. У Арина сжалось горло.
— Почему ты мне не сказала?
— Я не должна тебе ничего говорить.
— Кестрель, ты… Ты помогла мне. И моей стране. Неужели не помнишь? Может, попытаешься? Или давай я расскажу тебе…
Вдруг лицо Арина обожгла пощечина. Он не мог даже вдохнуть, щека горела. Ее ладонь немного задела губы. Глаза Кестрель влажно блестели, золотистые, растерянные, полные гнева. Арину было так стыдно, что он боялся вымолвить хоть слово.
— Я знаю, — мягко произнесла Сарсин, — ты хочешь помочь.
— Конечно, хочу, — прошептал Арин.
— Тогда тебе лучше уйти.
Только оказавшись в пустом коридоре, он прислонился к стене и коснулся лица в том месте, куда пришелся удар. Арин провел пальцем по влажной щеке и уставился на слезы. Они блестели на кончиках пальцев, напоминая кровь.
11
— Она умрет?
Сарсин с силой захлопнула дверь в комнаты Кестрель и, уперев руки в бока, посмотрела на Арина. Тот сидел в коридоре, прислонившись к стене напротив входа в покои. У него затекли ноги и спина. Он не знал, сколько просидел здесь.
— Боги, Арин! Возьми себя в руки. Нет, не умрет.
— Эти рубцы! Ведь могло начаться заражение…
— Но не началось.
— Со мной такое было.
— Она — не ты.
— Ее постоянно рвало! С каждым днем становилось все хуже.
— Ей дважды в сутки давали наркотики. Каждый день на протяжении месяца. Часть симптомов возникла из-за того, что тело требует привычную дозу.
— Ты сказала «наркотики». То есть он был не один?
Арин догадывался о чем-то подобном: ему самому довелось попробовать в шахте придающий сил наркотик, а Кестрель умоляла о снотворном.
— Да.
— Она сама тебе рассказала?
Сердце царапнула обида. Арин отвернулся, чтобы кузина не увидела, как его это задело. Кестрель так легко поделилась с Сарсин всем, ему же пришлось теряться в догадках. Арину показалось, что он снова в палатке в тундре: ветер треплет их укрытие, от земли веет холодом. Кестрель лежит рядом, ее сердце бешено стучит, а тело бьет дрожь. В зеленоватом полумраке словно светится ее бледная кожа. Наконец ее дыхание выравнивается, она успокаивается. Арин чувствует облегчение, но еще долго не может прийти в себя.
— Как ты заставила ее заснуть?
— Она не спит.
— Что?
— Пока она вполне спокойна.
— Ты оставила ее одну, хотя она не спит? — Перед глазами Арина встала картина: ночь Зимнего восстания, Кестрель стоит в шлюпке, поднятой высоко над черной водой залива, и готовится прыгнуть вниз. В следующий миг он вспомнил, что она спрашивала о кольце Рошара. — Сарсин, возвращайся, ее нельзя оставлять одну.
Кузина слегка расслабилась, сменила позу. Ее лицо смягчилось, выдавая усталость.
— Кестрель слишком сильная, она этого не сделает.
— Да ты посмотри на нее! — воскликнул Арин, как будто Кестрель сидела рядом. «Посмотри, что я натворил», — чуть не добавил он, но в последнюю секунду сдержался. Сарсин все равно ответит, что Арин не виноват. Но он-то знает правду.
Сарсин села на пол напротив него, подогнув колени и подобрав юбку.
— Поверь, я прекрасно ее рассмотрела. Я искупала ее, переодела, уложила в кровать. Да, Кестрель исхудала и больна, но жива. Она боролась за жизнь изо всех сил. Ты ошибаешься, если думаешь, что она слабая.