Подгоряне
Шрифт:
С какой стороны ни глянь, а деревянные несравненно лучше металлических!
Дедушкина фляга между тем становилась все легче и легче, а нос мастера
все более наливался лиловой краской. Когда сапожник принимался припудривать
его, чтоб не приметила жена следов предосудительного поведения мужа, слово
брал дедушка, то есть костерил всех "булочников" подряд. Старик понимал, что
хозяин полуподвала на сегодня уже не работник. И это означало, что дедушке
назавтра вновь придется приходить, брать под надзор мастера. И приходить не
с пустыми руками, а с флягой. Опрокинув в себя стакан-другой, сапожник, чего
доброго, опять примется напудривать свой нос, будто городская модница. Но
что поделаешь? Где ты нынче найдешь мастера, у которого были бы деревянные
гвозди?! Черт с ним, пускай пудрится, лишь бы довел дело до конца!..
Будучи человеком предусмотрительным, дедушка не ждал, когда придет
осенняя распутица, - шил себе ботинки загодя, в разгар лета, точно так же,
как умный хозяин в прошлые времена телегу готовил зимой, а сани летом. И с
теплой одеждой дедушка поступал соответственно. При этом оставался верным
одним и тем же мастерам: портному и сапожнику. Принимал их такими, какие они
есть, других не искал. После того как районный центр переместился в Калараш,
Теленешты по-прежнему оставались местом мастеровых людей. Они ремонтировали
для сельского населения телевизоры, холодильники, различную радиоаппаратуру,
швейные машинки и множество других вещей. Бригады рабочих из этого городка
выкладывали камнем и асфальтировали проселочные дороги, строили жилые дома
из брусков спрессованного ракушечника, мастерили рамы к окнам, кованые, с
причудливым рисунком ворота и заборы к палисадникам. Здесь же, в городке,
выпекался хлеб для совхозов и колхозов. Отсюда сельские жители привозили на
свои свадьбы фотографов (об одном из них рассказано выше). Знакомые нам
бурильщики колодцев тоже были из Теленешт. Словом, что ни человек в этом
городе, то мастер. А к мастерам дедушка питал исключительное уважение. Они
были его слабостью. Ходят они на прополку с мотыгой, завернутой в носовой
платок, ну и пускай ходят на здоровье! Идут туда с зонтиками и газированной
водой, ну и дьявол с ними! Сапожник пудрит нос, будто непутевая девка.
Старые-престарые бабуси, похожие на ведьм, ползают по улицам с кошелками
жареных тыквенных или подсолнечных семечек и продают их стаканами даже в
рабочее время, а не по выходным дням. Дедушка видел все это. Временами
возмущался, ругался, и даже очень крепенько, но при всем этом не мог не
ценить городских умельцев, которыми так богат этот небольшой городок. Они
умели делать все. И делали. И проволочную сетку для дедушкиного решета, и
добротную косу, и топор, и сверло - все это изготовили они. Попробовал бы
старик отыскать эти крайне нужные ему вещи в магазинах!
Конечно, перестав быть районным центром, Теленешты малость слиняли.
Однако многие районные учреждения и предприятия имели тут свои филиалы и
самостоятельные цеха. Телевизионные антенны, эти отпрыски современной
цивилизации, и они делались в Теленештах! И устанавливали их на крышах домов
или перед домами все те же теленештские мастера, эти "булочники", как
продолжал звать их дедушка.
Никэ, будучи на короткой ноге со многими специалистами города, не
упускал случая, чтобы похвастаться этой дружбой перед старым Лефтером. И не
только перед ним. Никэ очень хотелось, чтобы односельчане видели, какой
важный человек этот Никэ, с какими уважаемыми людьми поддерживает постоянную
связь. С этой целью удерживал машины с рабочими промкомбината у своих ворот
по два-три часа. А мама, та просто светилась вся, когда младший ее сын
подгонял к отцовскому дому целую механизированную колонну. Нравилось ей,
когда в одну из машин усаживали ее отца. В этих случаях она была спокойна:
из кабины старик не вывалится. Чужие машины долго простаивали и возле нашего
дома. Они ждали. И кого бы вы думали? Никэ, главного агронома! Маму это
умиляло. А отец наш сердился. И выговаривал сыну: что за барство такое?! Ты
видишь, где солнце?
– Нам осталось просверлить колодцы на фермах. И на этом конец! -
выпаливал Никэ не без хвастовства.
– Не знаю, что тебе осталось еще делать. Но государственные машины
нечего держать на улице!
– Ничего им не сделается. И животноводы не умрут от жажды.
– Конечно, не умрут!
– усмехался отец.
– Ведь наше молоко наполовину с
водой!
– Отцу было важно, чтобы его сын не очень-то задирал нос.
– У нас такой стандарт, .
– парировал Никэ.
– От него мы ни на шаг.
Или ты забыл, как поется в одной комедии: "Без воды и ни туды, и ни сюды"?
– Хорошенький стандарт! Куда только в вашем совхозе смотрит
ревизионная комиссия!
– продолжал урезонивать главного агронома отец.
Никэ действительно порядком занесло. Он теперь и ходил-то, высоко
задрав голову. Что касается молока, то отец мог бы не заботиться о нем. У
них, в Чулукском совхозе, держали только самых породистых коров, одну к
одной. Процент жирности в молоке даже в летнюю пору превышает пятипроцентный