Подгоряне
Шрифт:
автобус! Окажетесь там - племянница продаст вам билет без очереди. Так-то
вот!" Сыну же своему не могла простить даже того, что он перебрался в
соседний совхоз. "Думал, верно, что в том совхозе и собаки бегают с калачами
на хвостах!" - ворчала мама. Не исключено, что она мечтала о внуке или
внучке, которых сынок и его жена что-то не торопились произвести на свет.
Зато всю избу устелили и увешали коврами и дорожками. А кто будет бегать
по тем коврам и дорожкам?
Мать поспешила дать новое направление нашему разговору, чтобы, похоже,
я не смог отгадать истинную подоплеку ее обиды на Никэ. Сообщила мне, как бы
мимоходом, что пока, мол, младший со своей барыней не придет в отцовский
дом, нам нечего искать у него. Есть же освященный веками неписаный закон: не
старший, а младший должен прийти первым. В конце концов и временем надо
дорожить, нельзя тратить его попусту, настаивала на своем мать. Попутно
сообщила, что дом для Никэ они купили у Георге Нагарэ, тот построил его, как
известно, для сына Митри, но Митря не вернулся с войны, два же дома Георге
ни к чему.
– Вы, кажется, собирались на кладбище, привести в порядок могилу
бабушки, - сказала мама.
3
Мне кажется, что из четырех времен года только весна и лето рождают в
нас ощущение непрерывности и вечности жизни, ибо все повторяется из года в
год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Лишь человек, начисто
лишенный чувства своей сопричастности со всем сущим на земле, может
равнодушно пройти мимо цветка или плодового дерева. Тучи лепестков
разносятся далеко вокруг; углубляясь, меняет свой облик далекий горизонт;
сама земля обретает прозрачный, чуть колеблющийся свет бесконечности -
взором не охватить всех ее далей. Затем в садах зреют фрукты, грохочет гром,
сверкают молнии. Матери поспешно вынимают ключи из замочных скважин или
снимают с пальца дешевое кольцо и стучат ими по головам своих ребятишек,
чтоб они росли здоровыми и крепкими, как железо, поскольку существует
пословица: человек упруг, как сталь, и хрупок, как птичье яичко. Когда ливни
рушатся на крыши домов, а на сады и нивы льет дождь с градом - а каждая
градинка величиною с грецкий орех, - эти же женщины бегут и втыкают топоры в
землю у порога своего дома; кончится проливной дождь - все вдруг
преобразится: цветы, трава, деревья, как бы возрождаются все изначальные
запахи, возникшие в миг сотворения мира; все радуется и ликует под
обновленным солнечном теплом. А когда подкрадываются сумерки, коричневым
облаком наплывают майские( жуки; просыпаются вечерние насекомые; ласточки,
едва
раньше людей, пробуждаются пчелы и певчие птицы. И все вокруг окатывает
благодатный прохладный ветерок, наступает таинственно-колдовская тишь,
возбуждающая в человеке неистребимую жажду жизни и творения; покоем и миром
полнится его сердце, душа - ощущением вечности. Что-то неизъяснимое
переливается вокруг, в груди человека делается просторно, и он вдыхает
сладостный воздух и улыбается как ребенок, сам не зная чему. И все вокруг
рождается из этого непостижимого "ничего", дающего слабенькому ростку травы
такую силу, что он пронзает каменную скалу, а корням деревьев такую мощь,
что они вздымают асфальт на дорогах. Та же таинственная сила
"предусмотрела", дала всего лишь одну ночь для жизни эфемериде: целый год
потребуется ее личинке для того, чтобы созреть и полетать одну-единственную
ночь. Что это? Может, вечность измеряется не жизнью столетних дубов или
других деревьев, живущих тысячу и более того лет? Ночь эфемериды... Не равна
ли она тысячелетиям или даже вечности. И долог ли срок пребывания на земле
человека? Вспомним изречение народных мудрецов: жизнь человека подобна росе
или пене в кружке молока...
Все повторяется и все изменяется, и, может, вся прелесть нашего земного
существования и заключается в этой неповторимой повторимости...
Повторялись, всякий раз видоизменяясь, и поступки моего дедушки. Он
спал, как и прежде, с открытыми окнами. Раньше говорил: "Я никого не боюсь".
А теперь! "Кому я нужен? Никто меня не украдет. Даже бандит Терентий,
который, живет в дунайских камышах... Ему подавай девок и баб!.." - так
выкрикивал он кому-то из своей крохотной хижины. Бояться ему и вправду было
нечего еще и по другой причине: на каждом его окне были тройные железные
решетки, и с такими маленькими ячейками, что внутрь избы мог проникнуть
разве лишь вылупившийся из яйца цыпленок либо какая-нибудь пичужка. К тому
же дедушка просыпался не менее десяти раз за одну ночь и начинал шуметь и
браниться. Он проклинал, предавал анафеме свои сны, жаловался на свои старые
кости, которые у него всегда ныли и вместе с нехорошими снами не давали ему
покоя. При всем при этом громко разговаривал сам с собою, разговаривал не во
сне, а, что называется, наяву, шаркая негнущимися ногами по комнате. Нередко
звал кого-нибудь на помощь и совет. Спор свой он вел не только с живыми, но
и с мертвыми. Иногда ему снилась дочь, то есть моя мама, или умершая