Полет к солнцу
Шрифт:
Аберфорт, вытянув шею, воззрился на чистое зеркальце, потом взревел и вцепился Альбусу в воротник.
– Оживи её!
– прохрипел он.
– Оживи, оживи…
– Не могу, - ответил Альбус глухо. Лицо Аберфорта жалко исказилось. Он выпустил воротник брата, рухнул на колени возле лавки, неловко привлек Ариану к себе, уткнулся ей в грудь и завыл - негромко и тонко, как воют собаки, чуя близкий пожар или смерть. Альбус выронил зеркальце и, шатаясь, вышел.
Ноги были как ватные, но несли почему-то скоро. Альбус быстро оказался за пределами деревни, вышел на дорогу - и все шагал, шагал. Небо было рыжим от заката, лес чернел по сторонам, тянуло
– Пойдем домой, Альбус, - пролепетала она.
– Я устала, ты устал.
– Сейчас-сейчас, - встрепенулся он.
– Сейчас, маленькая…
Он подхватил девочку на руки, понес - и лишь на середине пути заметил, что в руках у него ничего нет.
… По дороге Альбус почти позабыл, что случилось дома и почему он уходил, так что через порог он ступил легко, но сразу остановился: бросилась в глаза дверь кухни, против обыкновения, закрытая. Почему-то Альбус не решился войти, а только постучал. Высунулась лохматая голова Аберфорта, с мокрым, красным, потным лицом.
– Чего тебе? Жрать? Нельзя туда, стол занят.
– Чем?
– удивился Альбус.
– Арианой. Я её мою. Перед похоронами-то надо обмыть да переодеть. Поди, ступай наверх, найди ей платье. У нее было такое нарядное, в розовый цветок. Вот. А я мерку сниму, ты завтра сходишь в Пэгфорд, к гробовщику - закажешь гроб. Или толку не хватит?
– лицо брата снова скривилось.
– Ладно… Сам схожу. Поди хоть платье ей принеси.
– Платье? – тупо переспросил Альбус. «Где Геллерт? – мелькнуло в голове. – Давно ушел, наверное…» - Розовое, в цветочек? Так оно ей было коротко еще зимой.
Аберфорт выпустил воздух из щек.
– Ей что в нем, в люди выходить? Найду я, чем прикрыть ей ноги. Не в мамином же хоронить, на него не взглянешь. Давай, неси.
Альбус медленно взошел по лестнице, открыл дверь в комнату сестры – и остановился на пороге. Он не бывал здесь, кажется, очень давно: не возникало желания, как раньше, поговорить с сестрой наедине. Тут ничего не изменилось, кажется, даже покрывало на кровати – серое с голубым, шерстяное – почти не выцвело и не измялось. Ариана всегда была очень аккуратна. Вот корзинка с пряжей и в ней недовязанные носки: все клубки тщательно смотаны, спицы аккуратно заткнуты, носки сложены рядом…
«Кто дал ей спицы? Разве можно сумасшедшим давать острые предметы?» Это в самом деле он сказал?
Копаться в маленьком платяном шкафчике сестры оказалось неприятно, но не сложно: платьев у не было немного, Альбус быстро нашел нужное. «Надо бы еще ленты, - мелькнуло в голове. – Когда я её первый раз в этом платье увидел, у не розовая лента в косе была». И тут же он вспомнил, что лента – вероятно, та самая – сегодня была у нее в волосах. Голубое платье – розовая лента… Викки бы поморщилась. Вряд ли его семья понравилась бы его друзьям. Геллерту вон…
Альбус вдруг вспомнил все, что говорил и делал последние два месяца – особенно, когда появился Геллерт – и снова не поверил, что это говорил и делал он сам, без Империо и Конфундуса, без вмешательства в сознание. Геллерт… Нет, он не при чем. Это всегда во мне сидело и просто вырвалось наружу. А главное я сказал Ариане, когда еще никакого Геллерта не знал».
Он молча спустился, постучался в дверь кухни (как Аберфорт усел её восстановить?), отдал брату платье и снова вышел за порог. Над деревней уже висела ночь, засасывающее-черная, какими бывают ночи только в конце августа. Тянуло свежестью и сыростью, но дождь ,кажется, идти не собирался. А с утра он был. И Ариана с утра была.
Альбус молча смотрел в небо и не видел ни луны, ни звезд, только черноту. Он стоял так, пока не замерз, потом вернулся в дом. Дверь на кухню на сей раз была приоткрыта. Ариана, слабо освещенная луной, лежала на столе, вытянувшись; её руки были сложены на груди, волосы аккуратно заплетены в косу, ноги прикрыты большим белым полотенцем, как будто ночью в августе ей было бы холодно спать. Аберфорт дремал возле нее, скорчившись на жесткой лавке. Альбус сначала хотел заклинанием перенести брата на диван, но побоялся разбудить и призвал из своей комнаты плед. Аберфорт не шелохнулся, когда его коснулась колючая шерсть, только засопел и всхлипнул. Судя по его распухшему лицу, плакал он весь оставшийся день. Плакал – и делал все, что требовалось, пока Альбус бродил где-то.
Брат и сестра имели право в последний раз побыть вдвоем. Поэтому Альбус ушел спать в гостиную: подняться к себе он сейчас почему-то не мог. Он кое-как уместился на небольшом диванчике, но не стал искать, чем бы укрыться: не то, что не чувствовал холода, просто было бы правильнее, если бы он оставался так. «Я стоял тогда у окна, дальше всех, но прямо напротив двери. Аберфорт – ближе всех к двери, но он был обессилен, да и заклятия выпускал самые простые. Геллерт…. Его не интересовала Ариана, он не обращал на нее внимания, он не мог в нее целиться… но ведь и мы оба не могли». Альбус вздрогнул и схватился за горло, давя тошноту. Он не сразу осознал, о чем гадает – и не сразу заставил себя смириться с мыслью, что Ариана погибла от руки кого-то из них.
«Нет… Я это не мог быть, я стоял дальше всех от двери. И Аберфорт это быть не мог, у него заклинания едва получались, он был измучен… - перед глазами возник корчащийся на полу Аберфорт, в ушах зазвучали его крики. – Геллерт, Геллерт, ну почему ты в него Круцио пальнул, а не в меня? Может, Ариана бы тогда не вмешалась… Она не должна была вмешиваться после того, что я ей сказал». И опять мелькнуло голубое платье. Ариана выскочила на середину, раскинув руки – словно её тоненькое тельце и ручки-веточки могли защитить их двоих. Она любила бы их одинаково и бросилась бы за любого из них. Единственным шансом избежать того, что она очутилась бы на кухонном столе, со сложенными руками, нарядная и неживая, было не затевать ссоры. «Но все вышло само! Я просто шел вперед, я думал, что иду к общему благу, я хотел добра для всех…» А на кухне измученный, зареванный мальчик спал рядом с мертвой девочкой.
Альбус уткнулся и скрещенные руки и болезненно вздохнул. Слез совершенно не было, только до крика хотелось прибежать на кухню к брату и сестре, обнять обоих и качать. Но Аберфорт умаялся, не надо его будить, а Ариане было уже все равно. Что он говорил ей в последние месяцы – то с ней и осталось.
Камин вспыхнул и засветился. Альбус мотнул головой: в их доме камин был подключен к общей сети, но использовался для связи так редко, что, случалось, о его существовании вовсе забывали, предпочитая послать сову. Альбус приплелся к камину: среди пламени, к его удивлению, появилось лицо Виктории.