Полное собрание стихотворений

Апухтин Алексей Николаевич

«Ты говоришь: моя душа – загадка…»

Ты говоришь: моя душа – загадка, Моей тоски причина не ясна; Ко мне нежданно, словно лихорадка, По временам является она. Загадки нет. И счастье, и страданье, И ночь, и день – всё, всё тобой полно, И без тебя мое существованье Мне кажется бесцветно и смешно. Когда тебе грозит болезнь иль горе, Когда укор безжалостный и злой Читаю я в твоем холодном взоре, Я падаю смущенною душой. Но скажешь ты мне ласковое слово – И горе всё куда-то унесло… Ты – грозный бич, карающий сурово, Ты – светлый луч, ласкающий тепло.

«Когда, в объятиях продажных замирая…»

Когда, в объятиях продажных замирая, Потушишь ты огонь, пылающий в крови,– Как устыдишься ты невольных слов любви, Что ночь тебе подсказывала

злая! И целый день потом ты бродишь сам не свой, Тебя гнетет воспоминанье это, И жизнь, как день осенний без просвета, Такою кажется бесцветной и пустой! Но верь мне: близок час! Неслышными шагами, Не званная, любовь войдет в твой тихий дом, Наполнит дни твои блаженством и слезами И сделает тебя героем и… рабом. Тебя не устрашат ни гнет судьбы суровой, Ни цепи тяжкие, ни пошлый суд людей… И ты отдашь всю жизнь за ласковое слово, За милый, добрый взгляд задумчивых очей!

Бессонница

Проходят часы за часами Несносной, враждебной толпой… На помощь с тоской и слезами Зову я твой образ родной! Я всё, что в душе накипело, Забуду, – но только взгляни Доверчиво, ясно и смело, Как прежде, в счастливые дни! Твой образ глядит из тумана; Увы! заслонен он другим – Тем демоном лжи и обмана, Мучителем старым моим! Проходят часы за часами… Тускнеет и гаснет твой взор, Шипит и растет между нами Обидный, безумный раздор… Вот утра лучи шевельнулись… Я в том же тупом забытьи… Совсем от меня отвернулись Потухшие очи твои.

Юмористические стихотворения. Пародии. Эпиграммы. Экспромты

Чудеса

Какие чудеса творятся У нас по прихоти судьбы: С сынами Франции мирятся Угрюмой Англии сыны. И даже (верх всех удивлений!) Союз меж ними заключен, И от бульдожьих уверений В чаду Луи Наполеон! Уж не опять ли воедино Они под знаменем креста Идут толпами в Палестину, Чтоб воевать за гроб Христа? Нет, для народов просвещенных Теперь уж выгоды в том нет: Что взять им с греков угнетенных? Зато не беден Магомет! И против Руси собирают Они за то войска свои, Что к грекам руку простирают Они в знак мира и любви. А турок просто в восхищенье! До этих пор он жил как зверь, Не зная вовсе просвещенья, А просвещается теперь! Уж вместо сабли он иголку Изделья английского взял И на французскую ермолку Чалму родную променял. Но европейского покроя Его одежда не спасла, И под ермолкой, под чалмою, Одна у турка голова. Ведь мы уж были у Синопа, И просвещенных мусульман На кораблях купцов Европы Их просветивших англичан. И для французиков нахальных Готов у нас уж пир такой, Что без своих нарядов бальных Они воротятся домой. А если захотят остаться, От дорогих таких гостей Не можем, право, отказаться, Не успокоив их костей.

5 апреля 1854

Перо

Несясь дорогою большою, Перо гусиное в сторонке вижу я, И вот уж странною мечтою Душа наполнилась моя. Скажи, давно ли гусь тобою любовался, Увидя образ свой в серебряных волнах, Или когда пред самкой красовался И чувства выражал ей в пламенных словах? Потом, когда на кухню гусь попался И повар там его искусно общипал, На чью ты долю, друг, достался, И кто тебя дорогой потерял? Помещик ли тобой свои расходы В тетрадку ветхую писал И вечерком, любуяся природой, В зубах тобою ковырял? А может быть, помещик, светских правил. Сам погружен в важнейшие дела, Приказчику именье предоставил: Скажи, всегда ль рука его лгала? Чиновник ли в порыве вдохновенья По десяти листов тобою в день марал И в сладкий миг отдохновенья Тебя в зубах с достоинством держал? Но если же плешивая Фемида Уж до советника дошла, Ты отдыхал, мой друг: больная Немезида Тебя только для подписи брала. В руках Фиглярина ль в сей пасмурной юдоли Ты лавочку в Гороховой хвалил И под ярмом хозяйской воли, Как меч Суворова, ты Гоголя разил? Твой хвост откушен, друг: как рифм найти, не зная, Писака ли тебя с досадою изгрыз, Иль крыса белая, под старость отдыхая, Не кинула ль тебя на долю черных крыс? Иль, может быть, душевные беседы Поэт векам передавал тобой: Отечества ли пел он громкие победы, Иль подличал пред старшими порой; Элегии ль унылые напевы, Или сонета звук, иль нежный мадригал

Любви прелестной юной девы, Как дар великий, посвящал; Иль с чудною могущественной лирой Он за века минувшие летал; Или карал людей он едкою сатирой И колкой эпиграммой обличал?.. И, может быть, людьми гонимый За обличенье их страстей И в самом бедствии ничем не победимый, Он бросил здесь тебя с проклятьем на людей.

26 июля 1854

Пародия («Пьяные уланы…»)

Пьяные уланы Спят перед столом, Мягкие диваны Залиты вином. Лишь не спит влюбленный, Погружен в мечты,– Подожди немного, Захрапишь и ты.

6 августа 1854

Орел

Пародия («И странно, и дико…»)

И скучно и грустно…

И странно, и дико, и целый мне век не понять Тех толстых уродливых книжек: Ну как журналистам, по правде, не грех разругать «Отрывки моих поэтических вспышек»? Уж я ль не трудился! Пудовые оды писал, Элегии, драмы, романы, Сонеты, баллады, эклоги, «Весне» мадригал, В гекзаметры даже облек «Еруслана» Для славы одной! (Ну, конечно, и денежки брал – Без них и поэтам ведь жутко!) И всё понапрасну!.. Теперь только я распознал, Что жизнь – препустая и глупая шутка!

7 ноября 1854

Желание славянина

Дайте мне наряд суровый, Дайте мурмолку мою, Пред скамьею стол дубовый, Деревянную скамью. Дайте с луком буженины, Псов ужасных на цепях Да лубочные картины На некрашеных стенах. Дайте мне большую полку Всевозможных древних книг, Голубую одноколку, Челядинцев верховых. Пусть увижу в доме новом Золотую старину Да в кокошнике парчовом Белобрысую жену. Чтоб подруга дорогая Всё сидела бы одна, Полотенце вышивая У закрытого окна, А на пир с лицом смиренным Выходила бы она И огромный кубок с пенным Выпивала бы до дна…

5 июля 1855

Из Байрона (пародия)

Пускай свой путь земной пройду я Людьми не понят, не любим,– Но час настанет: не тоскуя, Я труп безгласный брошу им! И пусть могилы одинокой Никто слезой не оросит – Мне всё равно! Заснув глубоко, Душа не узрит мрамор плит.

26 августа 1855

Приезд (пародия)

Осенний дождь волною грязной Так и мочил, Когда к клячонке безобразной Я подходил. Смотрели грустно так и лужи, И улиц тьма, И как-то сжалися от стужи Кругом дома. И ванька мой к квартире дальной Едва плелся, И, шапку сняв, глядел печально, На чай прося.

1 сентября 1855

Гений поэта

П. И. Ч<айковско>му

Чудный гений! В тьму пучин Бросил стих свой исполин… Шею вывернув Пегасу, Музу вздевши на аркан, В тропы лбом, пятой к Парнасу, Мощный скачет великан.

14 ноября 1855

«Видок печальный, дух изгнанья…»

1

Видок печальный, дух изгнанья, Коптел над «Северной пчелой», И лучших дней воспоминанья Пред ним теснилися толпой, Когда он слыл в всеобщем мненье Учеником Карамзина И в том не ведала сомненья Его блаженная душа. Теперь же ученик унылый Унижен до рабов его, И много, много… и всего Припомнить не имел он силы.

2

В литературе он блуждал Давно без цели и приюта; Вослед за годом год бежал, Как за минутою минута, Однообразной чередой. Ничтожной властвуя «Пчелой», Он клеветал без наслажденья, Нигде искусству своему Он не встречал сопротивленья – И врать наскучило ему.

3

И непротертыми глазами На «Сын Отечества» взирал, Масальский прозой и стихами Пред ним, как жемчугом, блистал. А Кукольник, палач банкротов, С пивною кружкою в руке, Ревел – а хищный Брант и Зотов, За ним следя невдалеке, Его с почтеньем поддержали. И Феба пьяные сыны Среди пустынной тишины Его в харчевню провожали. И дик, и грязен был журнал, Как переполненный подвал… Но мой Фиглярин облил супом Творенья друга своего, И на челе его преглупом Не отразилось ничего.