Полное собрание стихотворений

Апухтин Алексей Николаевич

4

И вот пред ним иные мненья В иных обертках зацвели: То «Библиотеку для чтенья» Ему от Греча принесли. Счастливейший журнал земли! Какие дивные рассказы Брамбеус по свету пустил И в «Библиотеку» вклеил. Стихи блестящи, как алмазы, И не рецензию, а брань Глаголет всякая гортань. Но, кроме зависти холодной, Журнала блеск не возбудил В душе Фиглярина бесплодной Ни новых чувств, ни новых сил. Всего, что пред собой он видел, Боялся он, всё ненавидел.

1856 или 1857

Первое апреля

Денек веселый! С давних пор Обычай есть патриархальный У нас: и лгать, и всякий вздор Сегодня всем пороть нахально, Хоть ложь-то, впрочем, привилась Так хорошо к нам в самом деле, Что каждый день в году у нас Отчасти – первое апреля. Но вот N. N., приятель мой, Он вечно лжет и мрачен вечно; Не мудрено: его порой Бранят за то… Теперь беспечно Смеется, шутит… Как понять? А! понимаю: пустомеля Всем безопасно может врать – Сегодня первое апреля. Приносят мне письмо. Его Я чуть не рву от нетерпенья,– Оно от друга моего. Однако что за удивленье! В нем столько чувства, даже честь Во всем: и в мыслях и на деле. Смотрю на надпись: так и есть! Читаю: первое апреля. «Откуда вы, друзья мои? Чайковский?» – «Я сидел у Лего». – «А ты, Селецкий?» – «У Морни…» – «А Эртель?» – «У Кобылы пегой…» – «А Каратаев?» – «Дома был…» – «А Галкин?» – «Прямо от Бореля…» – «Как, что за чушь? Ах, я забыл, Ведь нынче первое апреля». Знакомых встретите… на вас Все смотрят с подозреньем тоже. «Скажите мне, который час?» – Вдруг спросят как-то злей и строже. «Такой-то» – «Ах, неправда, нет; Вы с нами пошутить хотели…» Что ж, нынче шутит целый свет – Сегодня первое апреля. А я теперь, наоборот, Способен даже больше верить: Сегодня всякий, правда, лжет, Зато не нужно лицемерить… Сегодня можно говорить Всю правду, метко в друга целя, Потом всё в шутку обратить: «Сегодня первое апреля». Сегодня мне скажите вы, Что не берут в России взяток, Что город есть скверней Москвы, Что в «Пчелке» мало опечаток, Что в свете мало дураков… Вполне достигнете вы цели, Всему поверить я готов,– Сегодня первое апреля.

5 апреля 1857

Санкт-Петербург

П. Чайковскому («Нет, над письмом твоим напрасно я сижу…»)

Послание

Нет, над письмом твоим напрасно я сижу, Тебя напрасно проклинаю, Увы! там адреса нигде не нахожу, Куда писать тебе, на знаю. Не посылать же мне «чрез Феба на Парнас».. Во-первых, имени такого, Как Феб иль Аполлон, и в святцах нет у нас (Нельзя ж святым считать Попова), А во-вторых, Парнас высок, и на него Кривые ноги почтальона Пути не обретут, как не обрел его Наш критик Пухты и Платона… Что делать? Не пишу. А много б твой «поэт» Порассказал тебе невольно: Как потерял он вдруг и деньги и билет, Попавши в град первопрестольный; Как из Москвы, трясясь в телеге, он скакал С певцом любви, певцом Украйны, Как сей певец ему секретно поверял Давно известные всем тайны. Как он, измученный, боялся каждый миг Внезапной смерти от удара, Как, наконец, пешком торжественно достиг Полей роскошных Павлодара; Как он ничем еще не занялся пока И в мирной лени – слава Богу! – Энциклопедию, стихи обоих «К» – Всё забывает понемногу; Но как друзей своих, наперекор судьбе, Он помнит вечно и тоскует, За макаронами мечтает о тебе, А за «безе» тебя целует, Как, разорвав вчера тетрадь стихов своих, Он крикнул, точно Дон Диего: «Спаси его, Господь, от пакостей таких, Как ты спасал его от Лего!» . . . . . . . . . . . . . . .

5 июля 1857

Павлодар

Пародия («Боже, в каком я теперь упоении…»)

Боже, в каком я теперь упоении С «Вестником русским» в руках! Что за прелестные стихотворения, Ах! Там Данилевский и А. П. таинственный, Майков – наш флюгер-поэт, Лучше же всех несравненный, единственный – Фет. Много бессмыслиц прочтешь патетических, Множество фраз посреди, Много и рифм, а картин поэтических Жди!

18 февраля 1858

Русской гетере

В изящной Греции гетеры молодые. С толпою мудрецов сидели до зари, Гипотезы судили мировые И розами венчали алтари… Тот век давно прошел… К богам исчезла вера, Чудесный мир забыт… И ты, моя гетера, Твой нрав веселый не таков: К лицу тебе твоя пастушеская шляпа, И изо всех языческих богов Ты любишь – одного Приапа.

13 января 1859

«Для вас так много мы трудились…»

Для вас так много мы трудились, И вот в один и тот же час Мы развелись и помирились И даже плакали для вас. Нас слишком строго не судите, Ведь с вами, право, господа,– Хотите ль вы иль не хотите – Мы разведемся навсегда.

18 апреля 1859

Ожидание

Подражание Ламартину

В час тихий вечера, над озером зеркальным, Я ждал, уединясь в раздумий печальном, И долго я смотрел при шелесте древес На ясную лазурь темнеющих небес. Кругом передо мной широкий дол тянулся; Так тихо было всё, что лист не шевельнулся; Носился ветерок над спящею водой, И небо чистое висело надо мной. Я ждал, я ждал, я ждал – никто не появлялся, Один лишь голос мой пустынно раздавался, И дума грустная запала в ум тогда: Зачем и для чего я приходил сюда? Никто не назначал мне тайного свиданья, Ждать было некого… К чему же ожиданье? . . . . . . . . . . . . . . . Я в мире одинок, и мне волнует кровь Раздумье тихое скорее, чем любовь. Но все-таки я ждал… Я ждал, чтоб ночь глухая На землю спала бы, кругом благоухая, Чтоб опрокинулся весь этот свод небес В пучину озера, при шелесте древес. Потом, припомнив все печали и утраты, Я тихо арию пропел из «Травиаты» И шагом медленным понес к себе домой Измученную грудь, убитую тоской… . . . . . . . . . . . . . . .

<1860>

В альбом

Е. Е. А.

Вчера на чудном, светлом бале, От вальса быстрого устав, Вы, невзначай и задрожав, Свою перчатку разорвали. И я подумал: «О, мой Бог!.. (А на душе так было сладко) Я был бы счастлив, если б мог Быть той разорванной перчаткой!»

1860

Каролине Карловне Павловой

По прочтении ее поэмы «Кадриль»

Я прочитал, я прочитал, Я перечитывал три раза И наизусть припоминал Страницы вашего рассказа. Какие рифмы, что за стиль! Восторга слез я лил немало, И сердце страстно танцевало Под ваш пленительный кадриль. Теперь в душе одно желанье: О, если б где-нибудь в собранье Или на бале встретить вас, Всю окруженную цветами,– И провести в беседе с вами Хотя один ничтожный час; О ходе русского прогресса Тираду длинную сказать… О Пушкине потолковать… И после… с вами, поэтесса, Одну кадриль протанцевать!

1860

Красное Село

Элегия

Посвящается г. О. Дютшу, автору оперы «Кроатка, или Соперница»

Я видел, видел их… Исполненный вниманья, Я слушал юношей, и жен, и стариков, А вкруг меня неслись свистки, рукоплесканья И гул несвязных голосов. Но что ж! Ни Лазарев, то яростный, то нежный, Ни даже пламенный Серов Не вызвали б моей элегии мятежной И гармонических стихов. Я молча бы прошел пред их гремящей славой… Но в утро то мой юный ум Пленял иной художник величавый, Иной властитель наших дум. То был великий Дютш, по музыке приятной Всем гениям возвышенный собрат; Происхождением – германец, вероятно, Душою – истинный кроат. Но Боже, Боже мой! как шатко всё земное! Как гений глубоко способен упадать! Он позабыл сердец сочувствие святое, Он Лазарева стал лукаво порицать. И вдруг – от ужаса перо мое немеет! – Маэстро закричал, взглянувши на него: «„Соперница“ твоя соперниц не имеет, Уж хуже нету ничего!» Смутился Дютш. Смутилося собранье, Услышав эти словеса, И громче прежнего неслись рукоплесканья И завывали голоса.

Между декабрем 1860 и апрелем 1861

Красному яблочку червоточинка не в укор

Пословица в одном действии, в стихах

подражание великосветским комедиям-пословицам русского театра

Граф, 30 л.

Графиня, 20 л.

Князь, 22 л.

Слуга, 40 л.

Театр представляет богато убранную гостиную.

Явление 1

Графиня (одна)