Повесть о детстве

Штительман Михаил Ефимович

Потом бабушка вспоминает, что Трофим обещал ей отрубей, и надо их получить так, чтоб Сёма не знал. И бабушка думает, когда это лучше сделать — утром или вечером? И ещё надо завтра поштопать Сёме носки, а то запустили, и у него уже пальцы торчат. И на пятке надо положить штопку, но не толстую, чтоб ему было легко ходить. Рубашку он просил? Да, рубашку следовало бы сполоснуть, хотя бы в холодной воде, и просушить за ночь. Может быть, встать сейчас? Конечно! Зачем доставлять мальчику огорчения из-за рубашки!

Бабушка тихонько встаёт с постели и, босая, идёт на кухню, зажигает лампочку и бросает в таз с водой пожелтевшую косоворотку Сёмы. Она стоит, склонившись над тазом, усталые пальцы выкручивают мокрую рубашку, и никакой обиды ни на кого нет у бабушки. Никогда она не думает о себе, о том, что слишком уж часты головокружения, а опухшие ноги посинели и стали тяжёлыми, кар; колоды. Этого бабушка не замечает, не видит. Она поднимается на табуретку и, держа в руках две защепки, перебрасывает через верёвку косоворотку Сёмы. К утру высохнет, а прогладить — это пять минут! Осторожно спускается бабушка на пол и вдруг замечает, что медный чайник весь в саже. «И откуда она сюда взялась, проклятая!» Бабушка берёт тряпку...

Через полчаса на цыпочках возвращается она к себе, по пути

подходит к Сёме и, подняв с пола одеяло, бережно укрывает внука.

Утомлённая, падает бабушка в постель и засыпает в тревожных думах о муже, о внуке, о сыне.

* * *

Бабушка стоит возле Сёмы и с хитрой улыбкой смотрит на него:

__ ijT0 ТЬ1 ищешь?

— Рубашку,— сонным голосом отвечает Сёма.

— Сейчас ты её не узнаешь.— Бабушка протягивает ему чистую, ещё тёплую от утюга рубашку.— Только я знаю: ты повернёшься два раза, и кругом будут пятна!

— Прежде чем поставить пятно,— вмешивается в разговор дедушка,— ты вспомни, кто её постирал.

— Обязательно,— соглашается Сёма и бежит на кухню.

— Постой,— останавливает его дедушка,— хотя ты большой франт, но умываться можно без рубашки. Сними и как следует потри шею.

Сёма нехотя снимает рубашку и, взяв в руки полотенце, идёт умываться.

Он подставляет голову под холодную струю и вдруг рядом слышит строгий голос бабушки:

— Теперь за ухом! Как следует, как следует! Теперь сполосни рот. Сёма, не жалей воды!

Как будто оп маленький!.. За завтраком дедушка с каким-то особенным вниманием смотрит па него:

— Ты кашляешь?

— Откуда вы взяли?

— А зачем ты выходил в коридор?

— Я поперхнулся.

— И тебе было стыдно откашляться за столом? Сёма,— нахмурив брови, говорит дедушка,— ты имеешь дело со мной! Я не посмотрю, что Трофим — комиссар, заберу тебя, и ты будешь сидеть тут, рядом с нами.

Строгая речь деда вызывает у Сёмы недоумение:

— Что случилось? Я ничего не понимаю.

— Ты затягиваешься? — спрашивает дедушка.

— Затягиваюсь, иначе какое удовольствие от курения.

Просто так пускать дым?..

— А я что говорил!..—неожиданно восклицает дедушка, но, увидев нахмуренное лицо бабушки, поправляется: — А я что говорил! Надо забрать у него табак.

— Нет,— смягчается бабушка,— табак мы тебе оставим, но ты должен курить поменьше.

Сёма с удивлением смотрит на стариков:

— О чём вы беспокоитесь? Посмотрите, какие у меня мускулы!

— Я знаю твои мускулы,— ворчит бабушка.— Принёс на кухню два ведра воды, так у него весь день руки дрожали!..

Сёма набрасывает на плечи шинель и, улыбаясь, идёт к дт*ерям.

— Ты сегодня опять поздно вернёшься? — спрашивает дедушка.

— Поздно.

— Какие там у вас дела — хотел бы я знать?

— Всякие...— уклончиво отвечает Сёма и выбегает в коридор.

Он бы с удовольствием рассказал, что уже третий день идут стрелковые учения, но свяжись с этими стариками! Раз стреляют, значит, убивают, и они целый день будут плакать на всякий случай.

Сёма идёт к дому Магазаника — сегодня выдают винтовки, одну на двоих. Навсегда!.. Шера и Пейся уже прогуливаются но улице.

— Наконец-то,— улыбнулась Шера.— Мы тебя ждём... Ой, какая рубашка, прямо блестит! Очень хорошо, что ты её надел!

— Почему? — удивляется Сёма.

— Так... Разве можно иметь дело с прикладом и с ружейным маслом в грязной рубашке? Обязательно нужна чистая.

Сёма глубоко вздыхает. Кажется, оправдается бабушкино пророчество.

— Я её сниму.

— Сними, сними! — Шера кивает головой.— А то у тебя будет дома подарок.

— Винтовки выдают? — спрашивает Сёма у Пейси.

— Выдают.

— А где Антон?

— Где Антон? Сидит около ящика и думает, что играет.

— Ну, пошли.

Они поднимаются наверх, тихо проходят мимо комнаты комиссара к Полянке. Рядом с матросом уже стоит Антон с винтовкой в руках.

— Слава богу,— проходя мимо него, бросает Сёма,— ты уже оставил в покое свою фисгармонию.

— Там что-то случилось,— тихо отвечает Антон и с тоской смотрит на Сёму,— играют только чёрные.

— А что, тебе мало чёрных? — удивляется Сёма.

— Ты ничего не понимаешь,— обиженно заявляет Антон и принимается рассматривать оружие.

— Нам тоже можно получить винтовки? — краснея и боясь отказа, спрашивает Сёма.

— Можно,— улыбается Полянка.— Покажи руки... Так! Имейте в виду, она требует нежность обращения.

— Понятно,— быстро соглашается Сёма, горя желанием получить наконец свою собственную винтовку.— Это будет на двоих?

— На троих,— поправляет его матрос.— А Шера? Она тоже ходила стрелять.

— Ладно, на троих. Только...— Сёма смущённо взглянул на матроса,— у меня к вам личная просьба. Дайте мне винтовку поменьше.