Прекрасный белый снег
Шрифт:
Занятия маленькому Светику как-то сразу, неожиданно для неё самой понравились, она и правда, словно рождена была для гимнастики: худенькая, с отличными стройными ножками, пряменькой, выгнутой немного, гибкой спинкой и при этом с неожиданно сильными, хотя и тонкими руками. Среди таких же как она девчушек-первоклашек Светка освоилась очень быстро, и хотя народу в группе скоро набралось довольно много, человек пятнадцать-двадцать, чувствовала она здесь себя гораздо уверенней чем в школе, где поначалу как-то немного потерялась. Молодой, казавшийся ей страшно красивым тренер в группу которого она попала ("Вот странно, — думала она, — отчего-то девочек тренируют в основном мужчины!")
Имени его, да и внешности наверное тоже, как это часто случается со взрослыми Светка сейчас, даже если бы и очень захотела, пожалуй и не вспомнила. Вместо этого остался один какой-то смутный тёплый дым, и уходящая всё дальше фигура без лица, в синем шерстяном костюме с надписью "Зенит" и значком Мастера спорта на груди. Теперь ей казалось, что она помнит только его негромкий голос, внимательные глаза, широкие плечи и сильные большие руки, которыми он поддерживал её тоненькую спинку когда она училась делать первые свои фляки, перевороты и сальто назад с большой автомобильной камеры в поролоновую яму.
Занятия проходили для Светика быстро и легко, казалось бы, совсем без напряжения, всё у неё получалось как-то сразу, слёту, без всяких страхов и сомнений, и даже без долгой, нудной подготовки. Очень скоро она села на все три шпагата, в наклоне обнимала руками дугой выгнутые в коленках ноги и научилась вставать на мостик из стойки на руках. Ей страшно нравилось ходить с носочка по высокому бревну, а развороты на одной ноге, с поднятой в ласточке другой, на низком, с обеих сторон обложенным толстыми поролоновыми матами брёвнышке стали её любимым упражнением.
Бесконечные, казалось бы, подъемы перевором на отдельно стоявшей в углу зала нижней жерди разновысоких женских брусьев постепенно как-то превратились в подъём разгибом, переворот вперёд и отмах в стойку на руках. "В стоечку, Светик, в стоечку! Так, носочки тянем, животик подобрала!" — говорил ей тренер, всё чаще добавляя: "Отлично! Умничка! Так держать!" И всё это, особенно "Отлично... Умничка!" день ото дня нравилось маленькому Светику всё больше.
Так, незаметно для неё, прошло почти полгода, группа их с двадцати примерно человек мало по малу съёжилась до семерых упорных и отчаянных девчёнок, среди которых наша маленькая Светочка была, если и не самой смелой и отчаянной, что тоже очень даже вероятно, то уж самой упорной точно. К концу апреля, ближе уже к маю, вместе с появлением первой зелёной травки и молодых листочков на вымытых весенними дождями тополях и липах в маленьком скверике напротив Светкиного дома, появилось и первое в её жизни спортивное достижение — Светка выиграла первенство ЛОС ДСО "Зенит" среди таких же как она девчушек-первоклашек, и выполнила первый юношеский разряд. На торжественной церемонии награждения, по окончании второго дня соревнований, под аплодисменты зрителей с балкона ей вручили красивую, белую как снег грамоту с золотым тиснением и ценный приз — симпатичный маленький будильничек с надписью на коробке: победителю соревнований. Для маленького Светика это было совсем не маленькое счастье...
За весной, как и положено природой, наступило лето, печеньем, пирожеными и золотыми конфетными обёртками отшелестел прощальный вечер в теперь уже втором "А" классе, и бывшие первоклашки до осени разбежались по домам. Одних родители везли на дачу, под присмотр бабушек, другие собирались в пионерлагеря. Первый свой школьный класс Светка закончила на пятёрки и четвёрки, и красивых, чем-то напоминающих ей маленьких симпатичных лебедей пятерок в табеле маленького Светика оказалось гораздо больше чем строгих на вид четвёрок. Школа, как и гимнастика, давалась ей легко.
На дачу с бабушкой Светка, конечно, не поехала, и в пионерский лагерь тоже. Уже через неделю с небольшим она, впервые в своей жизни, проснулась утром по звонку в спортивном лагере её уже любимого Зенита, в посёлке Толмачёво, что в полутора десятках километров от Луги, под Питером, тогда ещё, конечно, Ленинградом.
Лето то, первый в её жизни спортивный лагерь, Светка теперь, конечно, и не вспомнила бы как следует. От солнечных тех, жарких дней, как и от лица первого её тренера, почти мальчишки со значком мастера спорта на груди, остались только смутные ощущения какого-то детского, хоть и трудного, но радостного счастья, и короткими яркими вспышками, удивительно чёткие картинки тренировочно-лагерной жизни на берегу мелкой быстрой речки под названием Каменка.
Отчётливо запомнила она небольшой песчаный пляжик под ярким солнцем, ослепительно зеленую, жёсткую траву, стебельки её так приятно покалывали ноги, фонтаны сверкающих на солнце брызг из под ладошек, смеющиеся лица мальчишек и девчёнок, всё это одной большой картинкой как на моментальном фото сохранилось в её маленькой светленькой головке. Она помнила длинную, собранную из лыж упругую акробатическую дорожку, брусья и брёвна на залитой солнечным светом площадке между сосен, дорожки в лесу где они бегали на зарядку по утрам, но сами пробежки, как и тренировки, из памяти её отчего-то стёрлись, наверное, как лишние и ненужные теперь детали.
И ещё, эти танцы в полумраке, в маленьком актовом зале на втором этаже школы где они жили, по пятницам и субботам, вечерами — одной сплошной картинкой отпечатались они в её детской памяти:
..."Синий синий иней
Лег на провода
В небе тёмно-синем
Синяя звезда
Аа-аа, только в небе
В небе тёмно-сииинем..."
Она вспоминала немудрёную ту, тоскливую немного и такую волнующую её детскую душу песенку, и перед глазами живо вставали грустно поющие что-то своё, одинокие и прекрасные в свекающем под ночными звёздами инее провода в глубоком чёрном небе, и ей становилось грустно и тревожно...
Отлично Светка помнила, теперь правда, уже и сама бы толком не сказала, из этого ли лагеря, или из второго, да и неважно это, думала она, какая на самом деле, разница, ведь это было, было же то её выступление на концерте в родительский день, когда она, бледнея загорелым лицом под глупое хихиканье мальчишек, с огромным красным бантом в и без того пшеничных, а к середине лета выгоревших добела волосах, на пару с мальчишкой-пятиклассником читала изумлённым зрителям длиннющий отрывок из Ромео и Джульетты, и как они хлопали потом как сумасшедшие, а она, счастливая, улыбалась, оттого что нигде не успела ошибиться...
"Не надо, верю. Как ты мне ни мил,
Мне страшно, как мы скоро сговорились.
Все слишком второпях и сгоряча,
Как блеск зарниц, который потухает,
Едва сказать успеешь "блеск зарниц".
"Да уж, — вспоминала иногда тот странный вечер Светка, — очень детские стихи..."
Эта безумная, очевидно полоумная идея, с Вильямом нашим, Шекспиром, принадлежала пианистке, штатной зенитовской пианистке, какие всегда есть в гимнастических залах, довольно молодой ещё, слегка полноватой женщине с темпераментом улитки. Как вообще она умудрилась дойти до такой абсурдной мысли, являлось совершеннейшей загадкой. Девчёнке-второкласснице, в советском спортивном лагере, и поручить читать такое! И тем не менее, успех был жуткий. Зал просто содрогался от восторга! Но самое интересное, что маленький ещё вроде Светик этим событием и сам оказался потрясен до глубины души, прямо сразу и на многие последующие годы...