Приключения во времена Людовика XIII продолжаются (II книга)
Шрифт:
– Матушка, - смирено обратилась к ней Жули. Ей казалось, что она быстрее мужчин может понравится суровой монахине.
– Только в этих стенах в наш век можно найти чистоту и справедливость. Приютите нас, умоляю вас.
В ворота забарабанили, но стук сквозь толстые стены, предназначенные для защиты даже от королевских войск, доносился глухо и невнятно, словно аббатство Монтивийер был заключено в волшебный магический круг.
– Матушка, не оставьте несчастных в беде!- продолжала Джулия смиренно, с неудовольствием наблюдая,
– Наша святая обитель лежит вдали мирских дел и не может принять мирян. Тем более грешных мирян, одетых в противное природе мужское платье, но не являющихся мужчинами.
– О матушка, милосердия!
Так кричали несчастные женщины, умоляющие о защите от ужасов бытия со времен гугенотских войн и двести и триста лет назад, и сердце монахини дрогнуло. Она неуверенно склонила голову. А тут еще де Арамисец с невозможно сладкой улыбкой сделал шаг вперед.
– Матушка, - начал он торжественно. – Господь наш сказал: «Приходящего ко мне не прогоню вон!», ведь плоды нашего духа - благость и милосердие, любовь и долготерпимость»! Так пусть в этой обители бог повелевает жизнью нашей!
Красивый, распевный голос де Арамисец воспарил, казалось, в вышину. У Джулии мурашки побежали по спине, так волновал ее он каждым своим движением, и она на мгновение представила, как прекрасен он был бы на клиросе, в белоснежных одеждах, с блестящим крестом на груди. Ах, такой невозможно пленительный, ласковый священник заставил бы всех рабски ловить каждое свое праведное слово, но он никогда бы не мог принадлежать ей!
Де Арамисец медленно и плавно осенил себя крестным знаменем.
– Сын мой, - произнесла монахиня тихо.
– Откуда ты?
– Божьей волею я уподобился святому Иоанну, став служителем бога в духовной семинарии Парижа, матушка.
– Входи же!
Де Арамисец, сохраняя на лице маску бесстрастья, медленно прошел дальше. Джулия не поверила глазам - он в мгновенье перестал быть мушкетером, но, когда монахиня отвернулась, де Арамисец подмигнул жене и тотчас скорбь опечалила его красивое лицо.
Слуга тем временем увел лошадей к обширной монастырской конюшне, возле которой стояли повозки и телеги. Рядом несколько церковных слуг разгружали огромные бочки с вином и маслом, несли на кухню жирные окорока, живую птицу в клетках и фрукты в мешках.
– Я дам вам кров и пищу!
– говорила монахиня тем временем.- А нечестивцев, что ломают наши двери, покарает господь!
– Бог храни вас!
– Сын мой, давно ли вы покинули стены семинарии?
– Шесть лет назад матушка, увы, и бог не оставил меня!
Джулия вздохнула и улыбнулась. Монастырь неожиданно напомнил ей детство, когда они с Изабеллой, забравшись под одно одеяло, сладко и затаенно мечтали о будущем! Счастье, что все сбылось, как хотелось, и будущее оказалось еще лучше!
На темной лестнице, до блеска натертой
– А вас, сын мой, я хотела бы послушать!
– позвала она де Арамисец.
– Оставайся с госпожой, - тихо велел тот слуге и удалился с видом крайнего смиренья.
– Жано, - в свою очередь приказала Джулия.
– Открой мой несессер, достань мне расческу, у меня волосы растрепались.
– Не могу!
– Отчего это, хитрец ты этакий? И что ты держишь в руках?
– Молитвенник, госпожа. Видно, монахини подложили.
– Красивая вещица!
– О, только не заставляйте меня читать его!
– взмолился слуга.
– Тогда держи зеркало, плут. Я хочу быть обворожительной!
Она успела привезти себя в порядок, даже подремать под напевный звон колоколов, пока не вернулся де Арамисец.
– Фу, - произнес он и перекрестился на распятие.
– Слава богу, я с вами! Признаюсь, -и каждый раз я радуюсь своему решению как ребенок,- я правильно поступил, бросив карьеру священника.
Джулия положила зеркало и раскрыла молитвенник.
– И, тем не менее, сударь, вас не было два часа!
– заметила она едко, делая вид, что читает молитвы.
– Вы ревнуете?
– Вот еще, - повела плечом Джулия. – Ревновать вас к скучным монахиням? Я не сошла с ума.
– Знаете, дорогая, о чем мы беседовали?
– Мне неинтересно!
– О мирских грехах!
Джулия сделала вид, что углубилась в чтение.
– Конечно! – съязвила она спустя секунду. – Это весьма интересная тема! Вы, верно, прочитали им отличную проповедь… об искушениях грешного тела!
– Черт возьми!
– возмутился де Арамисец. – Нельзя все время корить меня за прошлое! Вы даже не представляете, как мне за всю мою жизнь надоели беседы об искуплениях, исступлениях и божьих наказаниях! Иногда я ловлю себя на крамольной мысли, что произношу нужные слова или цитирую Писание совершенно механически, а ам думаю о других, более приятных вещах, вещах.
– Что за святотатство!
– Увы!
– А мне вот кажется, вы любите порассуждать на досуге о плотских грехах!
Де Арамисец знаком отослал слугу в коридор.
– Конечно, - подтвердил он мягко, плавным движением подсаживаясь к Жули.- Я обожаю порассуждать о плотских грехах. Более того, мне хотелось бы, чтоб и вам было бы приятно грешить!
– Господи, Анри, право, что вы такое говорите, мы же в монастыре!
Де Арамисец не отказал себе в удовольствии погрузить взор в манящую глубину выреза ее рубашки.
– Господь сказал: любите друг друга, дети мои!
– Анри!- прошептала Жули протестующее. Сил у нее хватило только на эту фразу. Где- то внутри вспыхнул огонь, разбуженный его дразнящими прикосновениями.