Привычка выживать
Шрифт:
– Зачем ее вообще следовало хоронить? – не удерживается от вопроса Хеймитч.
– О, - Плутарх делает паузу. – Неудачная попытка самоубийства и последующая кома – плохой материал для шоу, совершенно неинтересный материал. Все это плохо бы повлияло на публику. Публика не любит затягивающихся концовок, - он сам себе порой кажется мерзким типом, но чаще всего мысли о морали не посещают его, когда впереди так много увлекательных событий. Хеймитч с трудом удерживает свое лицо невозмутимым, и даже завидует Питу, который действительно невозмутим. Будто охмор просто отключил в нем возможность поражаться
– Я хочу видеть ее, - говорит Хеймитч быстро, думая, что впредь такого шанса не представится. – Почему никто не сказал мне, что она жива? Почему никто не сказал мне, что она вообще не умирала?! – вопросы, полные боли и обиды, он задает против собственной воли.
– Кому – тебе? – жестко уточняет Хевенсби. – Не брат, не отец, не друг. Ментор, благодаря советам которого она оставалась жива. Бедная девочка, быть может, и видеть тебя не хотела…
– А какую роль в жизни Китнисс вы приписываете себе? – внезапно подает голос Пит, и взгляд у него становится колючим. Плутарх ухмыляется. Быть может, он ждал такого выпада.
– Я защищаю ее.
– Как защищаете Эффи Бряк? – уточняет Пит невозмутимо, и игнорирует полный негодования взгляд Хеймитча. – Или как Сойку-Пересмешницу, которая может пригодиться в ближайшем будущем?
– Да, теперь ты вовсе не Пит Мелларк, - ухмыляется министр связи. – Теперь в тебе слишком много переродка, которым тебя сделал Сноу, - он пытается ударить Пита сильнее, болезненнее. Мертвый Президент, стоящий за спиной живого министра, закатывает глаза.
(- Он жалок, когда у него нет достойного оружия против собеседника.)
– Я обещал убедить Вас в том, что я безвреден, - замечает Пит. – Но вы первым не выполнили свою часть сделки. Вы продолжаете лезть в мою жизнь.
Короткий смешок.
– Мальчик, - тянет министр медленно, - ты не в том положении, чтобы качать права. И ты, и я, и даже он, - указывает на Хеймитча, сейчас не понимающего, что именно происходит, - все мы прекрасно знаем, что ты никакой не приемник Сноу. У Сноу быть не могло приемников, потому что Сноу слишком сильно верил в свое бессмертие.
Мертвый президент барабанит пальцами по столу из красного дерева. Пит видит его искреннее веселье. Все это кажется фарсом, но Питу уже все равно. Он привыкает к мысли о своем возможном сумасшествии, и даже смиряется с ним. Мертвый президент иногда дает неоценимо важные советы.
Хлопает входная дверь, слышатся женские голоса. Эффи что-то отвечает, ее резко прерывают, Плутарх настороженно поднимается с места, и сжимает руки в кулаки. Я же просил эту курицу сделать так, чтобы нас никто не беспокоил!.. Проходит не так много времени перед тем, как в дверь кабинета осторожно стучат. На пороге оказывается Каролина Сноу со своей суровой надзирательницей, железной хваткой стискивающей острое плечо девочки.
– Прости, Плутарх, мы сейчас же уйдем, - говорит Энорабия, успевая обстрелять недовольным взглядом Хеймитча, а пренебрежительным – Пита. В голосе ее, однако, нет и следа на извинение.
– Привет, - говорит Каролина сидящим в креслах мужчинам с поистине детской непосредственностью, которой Пит в ней прежне не замечал. – Разве мы помешаем тебе, Плутарх? – обращается к министру связи и терпеливо ждет
– Да, - отвечает Плутарх непререкаемым тоном. Каролина надувает губы, но из кабинета выходит, оглянувшись, впрочем, на Пита. Это не скрывается от Плутарха, и в этом, должно быть, кроется причина того, что у него портится настроение. Дальнейший разговор идет не так, как было задумано, потому что не получается вернуться к затронутой Питом темы безвредности. К мнимой безвредности Пита у Плутарха много претензий, которые он жаждет изложить, но приступить к изложению ему не дает заинтригованный Хеймитч.
– Что делает в этой квартире внучка мертвого Президента? – спрашивает он, понизив голос, и, кажется, не думает о том, что не имеет права ожидать ответа.
Плутарх морщится, и зло спрашивает в ответ:
– А что делает в вашей квартире сумасшедшая победительница Голодных Игр, известная всем как Энни Креста, в замужестве Одэйр? Она должна быть в Четвертом Дистрикте, но вместо этого она находится в квартире, в которой и без нее слишком много сумасшедших приходится на квадратный метр.
Хеймитч мрачнеет. Не то, чтобы он был уверен, что прибытие Энни в сопровождении миссис Эвердин осталось для властей Капитолия незамеченным, но сам факт упоминание имени этой замечательной, пусть и несколько ненормальной, даже очень ненормальной, девочки, действует на него удручающе.
Министр связи потирает виски, но не ждет ответа на вопрос, никоим образом не связанный с внучкой мертвого Президента. – Мне пришлось долго убеждать Пэйлор, что Каролина – всего лишь ребенок, который не сможет совершить переворот. У Сноу больше не осталось союзников, которые поверили бы в двенадцатилетнюю девочку и помогли бы ей вернуть пост своего деда. В конце концов, Пэйлор – хороший человек, к тому же, женщина, но она знать не знает, как относиться к этой девочке, бояться ее или простить ей все грехи деда. Поэтому Каролина живет в президентском дворце под контролем Энорабии, и иногда навещает меня, - Плутарх откидывается в кресле. – Я всегда испытывал к этому ребенку симпатию.
Мертвый президент никак не реагирует на его слова, но появляется в нем какая-то мучительная мысль, тревожная и прекрасная одновременно. Питу хочется смеяться; он умеет распознавать тайные чувства своих галлюцинаций.
Не вслушиваясь в то, о чем говорят Хеймитч и Плутарх, он выходит из кабинета и по памяти находит ванную комнату. Долго рассматривает в зеркале свое отражение. Увиденное ему совсем не нравится, но он ничего не может поделать с неприглядной реальностью. Он не вздрагивает, когда за его спиной оказывается Эффи. Эффи, очевидно, тоже не нравится отражение в зеркале, потому что она сразу отводит взгляд от своего нарисованного лица.
– Надеюсь, все проходит хорошо? – спрашивает она как-то робко и подходит ближе, поправляя воротник Пита. – Надеюсь, ты уже определился с тем, в кого играть? – спрашивает гораздо тише и смотрит по сторонам. – Нос выше, улыбки шире, - тарабанит со знакомыми интонациями, но сама не верит в то, что говорит.
– Теперь ты всегда ведешь себя странно? – интересуется Пит, уже не веря, что прежняя Эффи вернется. Нужно научиться общаться с этой Эффи, прилагающей слишком много усилий впустую на то, чтобы никто не увидел разницы.