Пурга в ночи
Шрифт:
У него мелькнула мысль о чукчах, наполнивших Ново-Мариинск.
— Начнем действовать все же с сегодняшнего дня.
— Что вы имеете в виду? — Пчелинцев смотрел выжидающе.
— Через ваших приказчиков, через тех, кому можно доверить, надо распустить слух, что ревкомовцы подозревают в соучастии чукчей в убийстве и будут мстить за Новикова оленеводам и охотникам.
— Очень правильно, — одобрил Пчелинцев. — Очень. Вы понимаете, господа, как ценен совет Павла Георгиевича?
— Чем же? — Петрушенко был недоволен. — Потеряем покупателей.
— Сохраним товары, — Пчелинцев загнул указательный палец, — это раз. И позднее продадим их по более выгодной цене. Чукчи уедут с недоверием к ревкому, — он загнул второй палец, — это два. По тундре пойдет слух, что ревкомовцы расправятся с чукчами безжалостнее, чем колчаковцы. Прости их души, господи! — Пчелинцев перекрестился и, снова вытянув руку, прижал к ладони третий палец. — И, в-третьих, в Ново-Мариинске будет значительно меньше тех, что поддержит ревком. Так вы думаете, Павел Георгиевич?
— Да. — Бирич был удивлен проницательностью этого человека с голым старческим лицом. Как он умен! — Кроме того, я хочу, чтобы в доверчивые души чукчей меньше всего падало ядовитых зерен о справедливости, равноправии, честной торговле. Они могут дать нежелательные для нас всходы.
— Это главное, — согласился Пчелинцев и торопливо направился к вешалке. — Не будем терять времени.
В кухне сидел Кулик. Проводив коммерсантов, Бирич сказал своему приказчику:
— Попытайся незаметно встретиться в Учватовым и скажи ему, чтобы он ко мне как-нибудь заглянул. Осторожненько. А сейчас пойди к Толстой Катьке, пусть она походит по ярангам, будто какого-то охотника ищет, и говорит между прочим, что он, наверное, бежал от ревкома, который хочет всех чукчей за Новикова перестрелять, а все добро забрать. Ты тоже пойдешь. Чтобы лучше верили, захвати с собой побольше кирпичного чая…
Через час из вечернего Ново-Мариинска стали потихоньку выезжать упряжки. Ново-Мариинск покинули не только приехавшие после переворота, но и многие местные жители — рыбаки. Страшными казались те кары, которые готовил чукчам ревком за гибель Новикова. В панике гнали каюры собак и оленей, со страхом оглядываясь на освещенные окна ревкома. Там продолжалось заседание.
…Члены ревкома вначале были ошеломлены гибелью Новикова и зверством Малкова. Затем к ним пришла ненависть и жажда немедленного возмездия палачам, стремление скорее освободить из застенка устьбельских товарищей. Как и с чего начинать?
Быстро решили послать в Усть-Белую и Марково пятерых человек — Берзина, Мальсагова, Куркутского, Галицкого и Мохова. Им предстояло расследовать обстоятельства гибели Новикова, арестовать и судить Малкова, освободить арестованных им, а также установить Советы в Усть-Белой, Марково и других ближних к ним селах. Рыбалки Сооне и Грушецкого ревком постановил объявить народным достоянием, передать их местным Советам, а имеющиеся запасы рыбы распределить среди голодающих.
Затем выступил Берзин с неожиданным для всех предложением:
— Я еще и еще раз требую, чтобы ревком санкционировал арест наиболее крупных коммерсантов Ново-Мариинска, — страстно говорил он. Глаза его блестели, а на обтянутых скулах горел румянец. — Тогда они будут обезврежены. Кто из вас может быть уверен, что в Ново-Мариинске коммерсанты, приятели Громова, не готовятся ударить нам в спину? Кто?
— Ты все преувеличиваешь, Август, — возразил Мандриков. — В Ново-Мариинске тихо и спокойно. Все убедились, что ревком Действует твердо, решительно и справедливо. Я повторяю — справедливо! Это главное. Гибель Николая Федоровича — очень тяжелая для нас утрата. — Голос Мандрикова дрожал. — Но в этом повинен Малков. Мы должны его и наказать.
— А здесь будем ждать, пока Бирич, Щеглюк, Бесекерский или Пчелинцев кому-то из нас голову отрежут или всем сразу? — возмутился Берзин.
— Нельзя подозревать людей, если нет фактов, — одернул Мандриков.
— Мы не якобинцы! — поддержал ею Булат. — Нельзя вести на гильотину людей только из-за того, что они…
— Где твоя революционность? — напустился на Булата Игнат Фесенко. — Чего с коммерсантами цацкаться? Буржуазию под ноготь — и точка.
— Резать надо, — согласился Мальсагов. — Наших резали. Мы будем резать.
— Ты тут северную вендетту не создавай! — прикрикнул Булат. — Михаил Сергеевич прав, что отклоняет предложение товарища Берзина.
— Комиссар никогда не ошибался, — закричал Клещин. Его заглушил голос Гринчука:
— Очистим нашу землю от всех американцев и их дружков. Я предлагаю арестовать не только наших Коммерсантов, но и Лампе. Не выпускать Маклярена и…
— Спокойно! — потребовал Мандриков.
Но члены ревкома, разгоряченные спором, не слышали его. Струков, которого не отправили из кабинета, не принимал участия в обсуждении. Он внимательно слушал.
Как торговки на базаре орут, думал он. Да я бы, не задумываясь, при аналогичной ситуации расстрелял бы половину голытьбы поста. Латыш верно думает, но не дай бог, чтоб ему уступил Мандриков.
Наконец Мандрикову удалось добиться тишины:
— Как председатель ревкома, я приказываю прекратить споры. Голосовать не будем, брать или не брать коммерсантов. Сторонников Берзина больше, но тут нет Титова, Бучека и Галицкого. Даже если бы они и были за аресты в Ново-Мариинске, я бы не разрешил.
По лицу Берзина прошла тень. Не понравилась категоричность и остальным членам ревкома. Струков про себя подбадривал Мандрикова. Тренев ругал его последними словами. Как было бы прекрасно, если бы предложение Берзина все приняли.
— Гибель Новикова произошла в Усть-Белой, и в ней повинен Малков, — продолжал Мандриков. — Он должен предстать перед судом народа, который и проведут избранные нами товарищи.
— Но не исключена возможность, что здесь… — начал Берзин, но его оборвал Мандриков: