Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг.

Лённрот Элиас

Все чиновники во время своих поездок живут за счет крестьян. Крестьяне обязаны бесплатно перевозить их, а также всю их свиту, сколько бы их ни было. Если бы мне еще представилась возможность путешествовать в этих краях, то я пошел бы к исправнику и напросился к нему в попутчики, когда он объезжает край. Это было бы вы­годно во всех отношениях. Вообще-то в народе недоволь­ны этим поведением должностных лиц — не знаю, закон­ным или незаконным, — крестьяне завидуют иному положе­нию крестьян у нас, где не приходится бесплатно кормить и возить чиновников. Они очень хвалили наших чиновни­ков, которые жили у них вместе с местными представите­лями во время недавнего пересмотра границы.

Народ здесь очень религиозный, но все же не настоль­ко, чтобы презирать наше вероисповедание. Когда наши попы проводят в пограничных деревнях церковные провер­ки по чтению катехизиса и объясняют библию, многие крестьяне из ближайших русских деревень обычно прихо­дят их послушать. Некоторые, я слышал, говорили, что им больше нравится, как объясняют слово божье наши попы, чем свои. Четыре раза в год проводятся общие празднест­ва, каждое из которых длится неделю либо две. В это время у них принято ходить в гости: собираются по оче­реди то в одном доме, то в другом, пока не обойдут опре­деленный гостевой круг. Люди

из отдельных домов и де­ревень собираются в том доме, для хозяев которого наступила очередь угощать гостей в течение всего праздника [48] [49] .

48

Для хозяев это было не очень дорого, так как во время этих праздников народ обычно постился. (Примечание Лённрота.)

49

...угощать гостей в течение всего праздника. — Сведения о карельских праздниках, приведенные Лённротом, являются неточны­ми. Праздников было значительно больше, чем четыре в году. Уго­щение приехавших из других деревень гостей входило в обязанности родственников, потому что в праздники ездили к родне. Подстрочное примечание Лённрота о том, что праздники обычно падали на время поста, неверно. Основные посты, как, например, рождественский, ве­ликий пост перед пасхой, петровский пост, заканчивались накануне праздника.

Земледелию здесь, по-видимому, уделяется еще меньше внимания, чем у наших финнов. Поля обычно маленькие, да и покосы не очень хорошие. Поэтому во многих хозяй­ствах стада немногочисленны: обычно две-три коровы да лошаденка. Молоко у них не является столь важным про­дуктом питания, как у нас. К тому же три дня в неделю — в воскресенье, среду и пятницу — они молочной пищи не едят, в эти дни соблюдается своего рода пост. Мне при­помнился один случай, свидетельствующий о том, сколь неразумно соблюдение подобного поста. Один православ­ный крестьянин из Аконлахти провожал меня в обратный путь до первой финской деревни. В Лехтоваара хозяйка принесла нам поесть. Была как раз пятница, и мой спут­ник не стал есть ни молока, ни масла, а это была единст­венная пища на столе, не считая хлеба. Я уговаривал его поесть, уверяя, что на нашей стороне это не грех, на что он ответил очень резонно: «Для вас не грех, а для нас грех, где бы мы ни отступили от своего учения». В искус­стве маслоделия здешние финны во многом уступают на­шим. Мне ни разу не приходилось есть у них вкусного масла.

Поскольку здесь очень много озер, люди с успехом за­нимаются рыбной ловлей. Рыба считается продуктом, не оскверняющим желудок даже во время поста. Вообще люди здесь более состоятельные, чем в ближайших погра­ничных волостях на нашей стороне. Дело в том, что у них нет безземельных крестьян, а у нас в целом ряде мест это настоящее бедствие. Еще одна причина их зажиточности в том, что они из своей ржи пекут хлеб на пользу своего желудка, тогда как у нас силе ржи дают забродить и под­няться в голову, а желудок остается пустым, отчего весь организм страдает [50] . Возможно, их достатку способствует и их большая проворность и сметливость. Стоит после об­щения с нашими финнами с их медлительностью и нето­ропливостью в словах и поступках оказаться в кругу здешних людей, как сразу же бросается в глаза их жи­вость и расторопность. Например, когда войдешь в дом к финну и поздороваешься: «Добрый день!», крестья­нин, не особо раздумывая, ответит: «Дай-то бог!» Это ответное приветствие вылетает у него как бы само собой, непроизвольно и по привычке. Но он изрядно помучает ваше терпение, прежде чем добавит к сказанному еще хотя бы слово. После обмена приветствиями по народному обычаю хозяину либо одному из уважаемых членов семьи положено задать гостю вопрос: «Какие новости? Как дела?» Но задать этот вопрос, казалось бы, такой простой и бесхитростный, для крестьянина неимоверно трудно. Порою ждешь не дождешься, пока он раза три не почешет свой затылок — место, откуда крестьянин привык добывать свои мысли, — и не ответит тебе. Если же обратиться к не­му с какой-нибудь просьбой, например перевезти через озеро, то он редко откажет и лишь по серьезной причине. К любому делу крестьянин должен прежде всего всесто­ронне подготовиться. Во-первых, это длительное совеща­ние, на котором решают, кому следует взяться за дело. Даже если дома всего лишь один человек и, казалось бы, не может быть и разговора о выборе, все равно следует длительное раздумье. Во-вторых — неспешный завтрак, после чего, взвесив все как следует, крестьянин соглаша­ется перевезти вас.

50

Лённрот имеет в виду то, что карелы, в отличие от финнов, не занимались домашним винокурением.

Иначе обстоит дело у православных финнов. Едва только гость переступит порог дома, как хозяин тут же задает ему множество вопросов, а когда завязывается раз­говор, он не подыскивает слова, а градом сыплет их в ко­личестве даже большем, чем требуется. Но я не утвер­ждаю, что тут не бывает исключений, иногда наблюдаешь и у православного финна чисто финскую медлительность, и у нашего крестьянина непривычную для него живость и предприимчивость. Я просто хотел указать на явления общего порядка.

У здешних финнов, как и у всего русского народа, на­блюдается склонность к ведению торговли. Я склонен даже считать их потомками древних пермов, или «бьярмов» [51] , от которых они унаследовали интерес к торговле. Или, может быть, оставим за православными финнами право происходить от того народа, через земли которого проходили торговавшие с норвежцами пермские караваны. На своих землях они не ведут никакой существенной тор­говли, но зато оживленно торгуют в Финляндии, Ингер­манландии и Эстонии, где от продажи платков и прочих мелких товаров выручают значительные суммы. Торговлей вразнос [коробейничеством] они занимаются с октября месяца, вплоть до следующей весны, после чего либо воз­вращаются домой обрабатывать землю, либо едут в Пе­тербург, Москву и другие места, где закупают большую часть товара для продажи зимой. Один из таких коробей­ников из Архангельской губернии, торговавший в Финлян­дии, описан в поэме [Рунеберга] «Охотники на лосей». Чаще всего в наших краях встречаешь коробейников из Вуоккиниеми, реже — из Репола, Паанаярви и Корписелькя.

51

...потомками древних пермов, или бьярмов... — Бьярмы — жители Бьярмаланда, или Биармии, страны на крайнем северо-восто­ке Европы, славившейся мехами, серебром и мамонтовой костью; известна по скандинавским и русским преданиям IX — XIII вв. Неко­торые историки считают, что Биармия — скандинавское название по­бережья Белого моря — Двинской земли, другие отождествляют ее с «Пермью Великой». Существовала теория, которой придерживался и Лённрот, что Биармию, т. е. Двинскую землю (по реке Северная Двина), когда-то населяли карельские племена.

Насколько я мог сравнить, одежда здешних финнов сходна с одеждой русских. Предпочтение отдается крас­ному цвету, любят они, по-видимому, и желтый, а также синий цвет.

Можно было бы еще многое добавить к этому, но при­дется оставить до следующего раза, так как не успею написать, пора отправляться в деревню. Хону лишь отме­тить, что если кто-нибудь надумает поехать к этим финнам записывать руны, то не пожалеет об этом. Особенно много у них свадебных песен, подобных тем, что есть во второй тетради «Кантеле» [52] , многие из них необычайно красивые. Люди охотно берут деньги за свои труды при исполнении песен, потому что считают песни предметом торговли, и это вовсе не плохо, что поют за плату. У нашего же народа зачастую не выманишь песен ни за деньги, ни даром. Оче­видно, духовенство и здесь против этих песен и считает исполнение их грехом, но не столь великим, чтобы нельзя было искупить его небольшой исповедью. Я бы посовето­вал тому, кто захочет совершить поездку в эти края, осу­ществить ее зимой. Тогда ему было бы удобнее, взяв из дому лошадь и сани, довезти до места необходимые вещи. К тому же в это время года легче застать людей дома, они менее заняты работой. Да и ездить зимой безопаснее, чем летом, когда в этих местах, как уже упоминалось, ходят бродяги и беглые солдаты. [...]

52

«Кантеле» — сборник народных песен разных жанров, со­ставленный Лённротом из материалов, собранных им во время пер­вого путешествия. Вторая часть, содержащая свадебные и лирические песни, по содержанию и композиции предваряет «Кантелетар»

Валаамский монастырь

Дорога в Карелии

Охотник-карел

Игра в рюхи

Бабушка с внучкой

Свадебный поезд перед уходом в дом жениха (невеста укрыта платком)

Прощальные плачи перед свадьбой

Обряд оберега новобрачных

В первые недели замужества сноха кланяется свекрови в ноги

Четвертое путешествие 1833 г.

Эта поездка Лённрота по сбору рун — без сомнения, важнейшая в плане составления компо­зиции «Калевалы» — началась 9 сентября. Путь от Каяни до Суомуссалми он прошел по суще­ствующему водному пути и оттуда через Вуокки, Хюрю и Вийанки в Кивиярви — первую ка­рельскую деревню русской Карелии. Посетив Вуоннинен и Вуоккиниеми, Лённрот через Чена, Кивиярви, Аконлахти и Кухмо вернулся домой. Эти путевые заметки, первоначально написанные по-шведски, Лённрот той же осенью, 18 ноября, отправил своему другу доценту Рунебергу [53] для опубликования в издаваемой им газете «Hel­singfors Morgonblad», где они и были напечата­ны в следующем году в № 54, 56-60.

53

Рунеберг И. Л. (1804 — 1877) — национальный поэт Фин­ляндии, писал на шведском языке. Магистр философии, был доцентом Хельсинкского университета и редактором газеты «Гельсингфорс Моргонблад», в которой часто печатался Лённрот.

ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ

В надежде на то, что тебя, а может быть и часть чита­телей «Morgonblad», заинтересуют сведения об этом гра­ничащем с Финляндией крае, посылаю тебе путевые замет­ки — результат обширной исследовательской поездки по этой губернии, совершенной мною в сентябре минувшего года. Девятого сентября вечером в сопровождении фохта [54] Викманна я отправился из Палтамо через озеро Оулу, северо-восточную его часть, в Киехкимяенсуу, где мы и заночевали на постоялом дворе. На рассвете продолжи­ли путь вверх по порогам до озера Ристиярви, а на сле­дующий день — в приходы Хюрюнсалми и Кианта.

54

Фохт — здесь: государственный чиновник, сборщик налогов.