Рассказ о брате (сборник)
Шрифт:
— Нет, — сказала она, отводя его руки после поцелуя, — не сейчас.
— Значит, потом?
— Хорошо.
— Сегодня?
— Как хочешь.
— Хочу.
Он опять поцеловал ее, она закрыла глаза, прерывисто дыша.
— Приходи, когда все улягутся. Только не шуми. Я оставлю дверь открытой.
Уилф улыбнулся этим воспоминаниям.
— Я подумал, мне крупно повезло. Вот так, по — простому, сказал себе: послушай, ей смерть как хочется, так что тут и думать ни о чем не надо, все приготовлено. Даже на улицу выходить не требуется.
— А я не знала, что ты можешь быть такой скотиной. Не понимаю, зачем ты об этом. Считаешь, от этих грубостей мне легче становится?
— Говорю все это для того, чтоб сказать тебе кое-что еще. Понимаешь, все вышло не так, как ты думаешь, то есть не так, как тебе хочется представить. Потом, через какое-то время, я почувствовал, что полон нежности к тебе. То есть, не то чтоб попользовался и забыл до следующего раза. Ты мне сразу понравилась, но теперь уже я привязался к тебе. Хотелось что-то доброе для тебя сделать.
Только сейчас он увидел, что она плачет. Стал позади нее, положил ей руки на плечи.
— Что с тобой?
— Всегда надо сдерживаться. Никуда не денешься.
— Иногда надо давать себе полную волю. И пожалуйста, не говори, что не стоило начинать. Ведь стоило.
— Просто в последнее время что-то не так.
— Из-за Маргарет? С тех пор, как она появилась, ты на меня злишься.
Поппи подняла голову, вытерла под глазами слезы.
— Я гляжу на нее и вижу себя двадцать лет назад: столько надежд, вся жизнь впереди! Ты стоишь рядом с ней, вы такие молодые, а я смотрю на тебя, как мать смотрит на сына, который привел свою девушку. А когда ты трогаешь меня, вот как сейчас, у меня такое чувство…
— О, боже, Поппи, ты сошла с ума. У меня есть мать, старше тебя лет на восемь. Одного взгляда хватит, чтоб понять: твои мысли — совершеннейшая чушь! А Маргарет мне никто, ну живет человек в доме. То есть, конечно, она неглупая и привлекательная девушка, но мне не нужно никому ничего доказывать, ухаживая за ней. — Все это время он ходил по комнате, потом остановился и попросил: — Ну, Поппи, перестань, мне тяжело смотреть, когда ты так расстраиваешься.
Поппи выдергивала волосы из щетки.
— Мерзкие волосы, лезут. Чего-то надо делать.
Он подошел к двери.
— Ты куда?
— Пойду к себе.
— Не хочешь остаться?
— А меня не просили.
— А тебе нужны просьбы?
— Мне показалось, ты не в настроении.
— Не хочу, чтоб ты уходил. Ведь можешь просто остаться?
— Идет.
Он лег в кровать. Она выключила свет и легла, повернувшись к нему спиной. Он пристроился так, что каждый изгиб его тела повторял ее позу. Немного погодя она взяла его руку, мягко и нежно сжала ее, потянула, чтоб он ее обнял.
— Как супруги с многолетним стажем, — пробормотала она. Он улыбнулся в полусне. До утра еще далеко.
Маргарет лежала в постели, слушая голоса в соседней комнате. Говорили двое, но слов не разобрать. Один голос мужской, и на ум сразу пришел Уилф Коттон и еще картина, которая сейчас наполнилась новым смыслом: миссис Суолоу обнимает его и говорит: «А мы здесь хорошо устроились». Можно бы, конечно, придать этому ночному разговору невинный смысл, если б не было других таких разговоров, хотя и не столь долгих, доносившихся явно оттуда. Сейчас голоса смолкли, однако не слышно, чтоб кто-то выходил из комнаты.
Значит, миссис Суолоу — любовница Уилфа. Она спокойно приняла эту мысль и не осудила их. Поппи милый приличный человек с простой душой и большим запасом доброты и здравого смысла, Маргарет еще не приходилось никак использовать эти свойства, но она знала, что всегда сможет обратиться за помощью. И потом Поппи здоровая женщина, и вряд ли ей легко умерить свои аппетиты. Почему б им и не стать любовниками? Он, насколько ей известно, свободен, так что Поппи ни у кого ничего не отнимает. Возраст и опыт могут даже обострить естественные порывы в красивой женщине, да еще с хорошей фигурой, и тогда зрелость становится достоинством, находит отклик в мужчине. И вот двое, Поппи и Уилф, соединились. Им, наверное, хорошо вдвоем.
Неожиданно у нее защипало в глазах. Не нужно было ходить туда. Она не подозревала, что память столь свежа. Раньше воспоминания были как бы отодвинуты в прошлое, не связывались с нынешней жизнью, оставаясь былой печалью. Теперь все как будто сжалось в одно трагическое вчера: пожар, отец, дядя Эдвард, тетя Марта, одинокое существование в Лондоне, Флойд — все. Она повернулась к стене и спрятала голову в подушку.
Уилф проснулся около пяти и обрадовался, вспомнив, что Поппи рано встает. Протянул руку и дотронулся до ее горячей кожи. Сквозь сон она спросила, который час. «Пять часов, — прошептал он ей в ухо, добавив: — Время любви».
— Ишь, хитрец. Думаешь, меня можно взять, покуда я еще не проснулась. — Она шумно вздохнула и взяла его за руку.
— Впрочем, — сказал он, — мы решили, что не будем.
— Заткнись.
— Ты ж сказала, что не хочешь.
— Сейчас вылетишь отсюда, если не прекратишь издеваться.
— Может, уйти, пока не поздно?
— Обижаешь старушку.
— Кто это тут старушка?
— Я.
— Очень, очень даже милая старушка.
— Чем милая?
— Хочешь, чтоб я сказал? Во — первых, когда сердишься, стеклянный глаз меняет цвет, а когда я вижу твою деревянную ногу…
— Ты что, не можешь быть серьезным?
— Если я посерьезнею, мы можем наделать такого, о чем ты пожалеешь.
— Ну если так, то лучше уходи. Теперь меня голыми руками не возьмешь, я проснулась.
— Да уж куда там, когда на тебе этот балдахин. — Он прижался головой к ее плечу, привлек к себе.
— Поппи, давай не будем попусту копаться в душе.
— Ты меня немножко любишь?
— Ты ведь и сама знаешь. Знаешь же.
Она повернулась к нему и крепко обняла.