Рассказ о брате (сборник)
Шрифт:
— Выходит, случившееся было для миссис Нортон предопределено судьбой? — спросил Пайкок.
— Такое трагическое событие конкретно предсказать, пожалуй, было нельзя. Но в общем, мы сами лепим себе судьбу. В истории Кэтрин меня если что и удивляет, так — до чего она докатилась.
— Слишком уж вы, Люси, бойко да легко увязываете Факты, — улыбнулся Пайкок.
— Да нет же, Джон, — заспорила та. — Мы выстраиваем наши судьбы гораздо активней, чем сами себе отдаем отчет. Я сказала, что удивилась замужеству Кэтрин. Как факту. Но разве ей непременно требовалось выходить за человека, который станет ее бить? Ладно, предположим, она раздражала бы девять мужей из десяти, но почему она выбрала именно того, кто доходит до крайностей? Она была женой потенциально избиваемой и выбрала мужа избивающего. Круг замкнулся, вращался и вращался, пока — вчера ночью — она не разорвала его.
— Больше отвечало бы модели, если б жертвой оказалась она, — возразил Пайкок.
— Круг разорвала она, — продолжала Люси. — Но скажу вам: если за ней не будет строгого пригляда — она покончит с собой.
Я осмысливал разговор, оставшись снова один. У меня опять нет урока. Надо было кое-что сделать, но я застрял у окна, не в силах переломить настроение. На спортплощадке двое футболистов налетели друг на друга и сцепились врукопашную. К ним вприпрыжку подскочил Батчер, учитель физкультуры. Оба были парни здоровущие, но он, схватив их за шиворот, развел на расстояние вытянутой руки. Батчер мужик простой, без комплексов, людей такого сорта я в общем презираю, но иногда втайне завидовал ему. «Этот твой братец, — поделился со мной как-то Батчер, — в миллионеры запросто мог выскочить до тридцати пяти, раскинь он свои карты верно. А там уж сделал бы всем ручкой! Эх, мне б его возможности! Уж я б им всем показал!» И такие мысли будоражили тысячи и тысячи людей, которым не выпало родиться Бонни.
Сзади кашлянули. Я обернулся. В учительскую заглянула девчушка, придерживаясь за дверь, словно готовая в любой миг прихлопнуть ее и со всех ног спасаться бегством. Сначала я подумал — шестиклассница, а лицо почему-то не вспомнилось. Нет, все-таки постарше.
— Мистер Тейлор?
— Да, я.
— А я вас разыскивала.
— Я вроде бы не прятался.
Чуть насупила бровки.
— Миссис Дьюхерст велела передать, что вас директор вызывает.
Теперь ясно. Новенькая секретарша. Школа расширилась, потребовалось больше служащих для канцелярской работы.
— А когда, миссис Дьюхерст не сказала?
— Сейчас, наверное.
— Передайте, поднимаюсь.
Хьювит узнал из расписания, что у меня утром «окно». Девушка по неопытности пересказала просьбу как приказ — в общем-то это и был приказ, но Хьювит наверняка сформулировал по — другому: «Попросите Тейлора, миссис Дьюхерст, пусть заглянет ко мне, когда улучит свободную минутку».
Я двинулся за девушкой по коридору, что разбудило во мне мои переживания в одиннадцать лет: новичок, я вечно плутал по школьным закоулкам, страшась, что никогда не выучусь находить дорогу. С тех пор реорганизация среднего образования потребовала новых помещений и теперь имелись отсеки, существование которых впервые открывалось ученикам лишь в старших классах.
Миссис Дьюхерст извинилась — у директора сидят, придется подождать. Я разыскал стул и уселся, пристроив на колене папку с сочинениями, которую дала мне Люси. Трещали машинки, заливались телефоны. Письменные столы и простые проволочные корзинки, дыбившиеся бумажной пеной, шкафы, тесно забитые папками, копировальная машина, цветные схемы на стенах, гигантское расписание, над которым Хьювит с Пайкоком пыхтели каждое лето и которым Пайкок, его главный творец, весьма — и по справедливости — гордился. Помощницы у миссис Дьюхерст сменялись часто, сама же она превратилась в легенду еще в бытность мою школьником. Дородная, в очках, уже седая, знавшая все школьные тайны как никто другой, но дипломатично помалкивавшая обо всем, кроме того, что сбивало плавный ход.
Из кабинета Хьювита появился Коллинсон, завуч средних классов, кивнув мне на ходу. Миссис Дьюхерст вплыла к директору и, тут же выйдя, объявила обычным официальным тоном:
— Мистер Тейлор, мистер Хьювит просит вас. — Я вовек не забуду, как однажды она оказалась свидетелем того, как я — еще школьником — выполз из этого кабинета, глотая слезы после одной особо свирепой взбучки.
Постучавшись, я вошел. Кабинет купался в солнечном свете: свет лился в два больших окна — помещение когда-то служило гостиной владельцу фабрики.
— А, Гордон! Рад вас видеть, — приветствовал меня Хьювит. Он раскуривал трубку. Хьювит предпочитал пузатенькие трубки зарубежного изготовления. Еще один атрибут его стиля наряду с темными рубашками и ярко — пестрыми галстуками, оживлявшими строгие, хорошо сшитые костюмы. Нравились ему и очки, хотя они по большей части красовались поднятыми на волнистые седеющие волосы. Когда он приглашающе указал мне на стул, я краем глаза зацепил обложку лежащего на столе романа и смекнул, зачем вызван. Хьювит наконец справился с трубкой, придвинулся к столу и взял книгу.
— Вы даете ее как дополнительное чтение своим наиболее успевающим старшеклассникам? Так?
— Так.
— Какие-то особые соображения?
— Роман очень живо и сильно вторгается в ту область жизни, с которой, как я считаю, им надо познакомиться.
— Наркотики и беспорядочные связи?
— Книгу отличают нежность и сочувствие. В ней присутствует нравственная оценка — позиция автора. И написана она мастерски.
— Думаете? — Вся книга была в закладках.
Хьювит раскрыл на одной из заложенных страниц.
— Очень тонко написано, с чувством меры, — прибавил я.
— Ага, значит, по — вашему, с чувством меры? Герои не пропустили ни единого известного мне ругательства и весьма пополнили мои познания свежими, дотоле абсолютно неведомыми!
— На мой взгляд, в контексте они оправданны.
— Гордон, вы считаете, что роман стоящий?
— Да. И очень значительный. Извините, сами вы его читали?
— Пролистал. Достаточно подробно, чтобы сложилось определенное впечатление. Во всяком случае, о его пригодности для целей, в каких вы его используете.
— И ваше мнение не совпадает с моим?
Хьювит уклонился от ответа.
— Вы ведь книгу не только ребятам, но и девочкам рекомендуете?
— Да. Девочкам известно не меньше, а то и больше о теневых сторонах жизни.
— М — да, — трубка Хьювита затухла, он потянулся к большой коробке спичек.
— Мне звонил один родитель. Звоночек серьезный. Он очень огорчен. Прислал ко мне с этой книжицей дочку. Жалуется, что меньше всего ожидал, что подобная пакость проникнет в его дом через школу, да чтоб еще по наущению учителя… Это выше его разумения…