Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

Сегень Александр Юрьевич

— Кто там?

— Дмитрий Емельянович? — раздался приятный женский голос.

— Я. — Выкрутасову померещилось, что это она.

— Можно к вам?

Он открыл дверь. Там была не она. За дверью стояла красивая блондинка с длинной и толстой косой, как у Анны Курниковой. Огромные голубые глаза, чувственный рот, но юбка не «седьмое небо», а лишь чуть выше колена, «пятое».

— Простите за столь поздний визит.

— Пожалуйста, чем могу быть полезен?

— Я из партии «Женщины России». Мне нужно с вами поговорить.

Всего пять минут. Можно войти?

Понимая, что впускать ее нельзя, Выкрутасов все же отдал дань рабской вежливости. Войдя, представительница известной партии, но только не партии «Женщины России», тотчас села в кресло и эротично забросила ногу на ногу.

— Видите ли, Дмитрий Емельянович… Я так волнуюсь… — заговорила она, хотя было видно, что она нисколько не волнуется. — Да, простите, я не представилась. Меня зовут Клавдия Петровна. Шиффер. — И хихикнула собственному остроумию, но тотчас снова придала лицу наигранно страдальческое выражение. — Ах, я так несчастна!

— Да неужели! — хмыкнул Выкрутасов немилостиво.

— Да, представьте себе. Мне так не хватает двух важнейших составляющих счастья. Каких, спросите вы? И я отвечу: любви — раз и небольшого количества денег — два.

— Четырехсот рублей, насколько мне уже известно.

— Ну вот, вы уже все знаете. Так не будем же друг друга мучить. Если хотите, чтобы я осталась до утра, добавьте сколько не жалко — рублей двести-триста, я девушка с весьма скромными запросами.

Тут она стала расстегивать верхние пуговицы своей блузки, неумолимо обнажалась грудь, но Дмитрий Емельянович и в этой ситуации оказался на высоте. Он решительно плотнее запахнулся банным полотенцем, встал в позу патриция и произрек:

— Да поймите же вы наконец, что человек, быть может, только что совершил побег из чеченского плена, что у него лишь одна мечта — лечь в кровать и как следует выспаться. Понятно это или нет?

— Из чеченского? — заморгала глазами условно именуемая Клавдия Шиффер. — Что ж ты мне раньше не сказал, родненький! И долго ты там пробыл?

— Год!

— Го-о-о-д?! И целый год не знал женской ласки?!

Она вскочила и бросилась ему на грудь:

— Остаюсь до утра за четыреста пятьдесят!

Но несмотря на то, что неуправляемая часть тела уже готова была совершить предательство, Дмитрий Емельянович и теперь остался на достигнутом уровне морального совершенства. Он высвободился из объятий лжепредставительницы «Женщин России» и уже совсем строго выпалил:

— Прошу вас немедленно покинуть помещение! И не заставляйте меня обращаться за помощью к администрации гостиницы!

— Очень напрасно, очень! — горестно вздохнула Клавдия Петровна. — До чего же ты глупо себя ведешь — не хочешь сделать приятное и полезное. Ладно, спи с миром. Может быть, завтра станешь другим.

Проводив ночную посетительницу, Выкрутасов еще больше возгордился собой

и, напевая «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”», улегся в чистую постель, зарылся в одеяло, даже стал засыпать. Но что-то все же ворочало его с боку на бок. Удивительное дело — он умирал от желания сна, но в то же время не мог уснуть. Во рту пересохло, и он вспомнил, что когда выходил из лифта, преследуемый первой охотницей за проживающими, то краем глаза заметил надпись над дверью «Бар. Круглосуточно».

— Пойти, что ли, за минералочкой? — спросил нестойкий Выкрутасов у стойкого Выкрутасова.

Дмитрий Емельянович полежал еще минут десять, встал, оделся и осторожно вышел из номера. Вдалеке из лифта в другое крыло этажа проплыла недвусмысленная парочка — он, словно состоящий из единого бицепса, и она, с таким огромным оголенным бюстом, что в профиль очень напоминала африканский континент. Дождавшись, когда Бицепс и Африка канули во мгле и тайне одного из номеров, Выкрутасов отправился в круглосуточный бар за минералкой. И он почти не удивился, когда там увидел обеих своих знакомых, Клавдию и Жанну. Они сидели и пили кофе. С ними была еще одна ночная бабочка, похожая на мальчика, с коротенькой стрижкой и в брючках.

— Дмитрий Емелья-а-а-аныч! — пропели в один голос Жанна и Клавдия. — Вы уже выспались?

Выкрутасов с презрительной усмешкой подошел к стойке бара и позвал барменшу.

— Чего желаете? — услужливо спросила она. — Коньячок, джинчик, виски, текила?

— Бутылку боржоми, — твердо отвечал Выкрутасов.

— И все?

— И все. Жажда мучает.

— Кать! За мой счет обслужи товарища! — нагло объявила Жанна, тем самым как бы даже попрекая и уязвляя Дмитрия Емельяновича за подаренные им ей пятьдесят деревянных.

— И за мой счет ему пачку жевачки, — еще более нагло добавила Клавдия, которую Выкрутасов уже мысленно окрестил Курниковой.

— Чо это вы, девчонки, так расщедрились? — удивилась барменша, выставляя перед Выкрутасовым бутылку боржоми и выкладывая пачку жевательной резинки «Риглиз спирминт».

— Нет, за мой, — оскорбленно заявил Дмитрий Емельянович, бросая на стойку бара пятисотрублевую лиловую. — Что это еще!

— Да ладно вам, — засмеялась барменша. — У меня все равно сдачи нет.

Выкрутасов взял свои деньги, боржоми и жвачку и пошел было в свой номер, но вдруг остановился перед столиком с ночными бабочками и, рассмеявшись, сказал им:

— Вот как возьму, как надаю вам по жопам!

И — сел к ним на свободный стул.

— Давно бы так! — смеялась Жанна.

— Из чеченского плена он, гляньте на него! — смеялась псевдо-Курникова, еще она была похожа на тренершу из фильма «Семь стариков и одна девушка».

— Познакомьте меня, девочки, — попросила похожая на мальчика. — Какой интересный мужчина! Вы правда из плена? Меня зовут Юлианна.