Рыцарь короля
Шрифт:
– Если вы не против, мадемуазель, лучше поговорим не в помещении. Там могут подслушивать...
А когда послушницы собрались было последовать за ними, он отпустил их именем короля с таким властным видом, что они сразу же исчезли.
Оставался, может быть, один час дневного света до вечерни; однако небо было затянуто низкими облаками, а стены двух церквей ещё сильнее затеняли кладбище. Пробираясь между могилами, Анна почувствовала холод и плотнее запахнула длинный плащ. На оставшейся позади части кладбища было немного светлее, но вообще весь неправильной формы двор просматривался из многочисленных окон аббатства.
– Пока нас видно, - заметил де Норвиль, - не возникнет никаких претензий в отношении пристойности. Главное - чтобы нас не слышали... Странное место для свидания наедине, миледи.
– Он улыбнулся, взглянув на одну из гробниц.
– Но мы-то с вами выше суеверий.
По пути из Сен-Жюста он, пользуясь случаем, изо всех сил старался очаровать миледи, но, убедившись, что она мало реагирует на его попытки, в конце концов прекратил их. Теперь он возобновил свои усилия с новым жаром.
Норвиль был в черном костюме, богато расшитом серебром, с широкими, разрезанными по моде рукавами, на голове - шляпа с белым пером, на указательном пальце сверкал надетый поверх перчатки перстень с камнем. На мрачном фоне кладбищенского двора его модная элегантность выделялась особенно резко.
Она кивнула; глаза её были спокойны.
– Итак, я ожидаю, сударь, услышать соображения, которые привели вас к столь поразительному вольту... Почему?
Он был слишком проницательным человеком, чтобы отделаться шуточками.
– Расскажите мне сначала, - сказал он, - что вам уже известно. Может быть, ваш брат кое о чем намекнул вам...
– Да, но он сказал только, что вы начали осуществлять какой-то большой план и что вы ознакомите меня с ним, когда мы встретимся. Но такого я не ожидала.
– Не ожидали? А между тем, что может быть более естественным, более выгодным, чем служение королю? Я уже получил обратно свои владения в Форе.
– Сударь, не будем терять времени, потому что я ещё служу Англии.
– И можно даже не пытаться убедить вас стать ренегаткой? Я было уже поверил, что вы не считаете меня таким полным предателем, каким я выгляжу. А почему?
Ее лицо оставалось таким же непроницаемым, как и у него.
– Потому, что человек с вашими талантами, мсье де Норвиль, ожидал бы получить гораздо больше от монсеньора де Бурбона, поддерживаемого Генрихом Английским и императором Карлом, чем от Франциска Валуа. И потому, что сейчас дела Франции выглядят весьма неважно.
– Отлично рассудили!
– В его глазах блеснул огонек восхищения.
– И отлично сказали! Вы не болтаете о верности и тому подобном - вы говорите о выгоде, самом властном побудительном мотиве в этом мире. Клянусь мессой, миледи, я столь часто мечтал о такой женщине, как вы, - не об игрушке, но о соратнице и вдохновительнице. Примите уверения в величайшем почтении! Вы сегодня блестяще управились с королем. Абсолютно точный подход! Что же касается того великолепного хода, который вы сделали против этого де Лальера в Нантюа, то о такой веселой штуке я в жизни не слышал. Когда мы встретились в Гайете, милорд Руссель - он, как вам известно, обычно немногословен, - признал, что успехом своей миссии обязан вам. Господа Шато и Локингэм были весьма щедры в похвалах вашему искусству.
– Благодарю вас, сударь.
– И подумать только, что этот приз достался мне!
– В голосе де Норвиля зазвучала страсть.
– Когда мы поженимся и соединим наши умы, мы станем силой в Европе. Мы сможем действовать заодно, словно рука и перчатка!
Она не спорила с ним. В шахматной партии, которую они разыгрывали, каждому нужно было проявлять величайшую осторожность. Она позволила Норвилю истолковать её тон, как ему угодно, и он решил, что такой тон ему нравится.
– Ну, а пока что, сударь, не дадите ли мне сейчас в качестве задатка немного вашего доверия?
Он рассмеялся:
– Все доверие, до конца... Ну что ж, миледи, ваши догадки, конечно, верны. После стольких лет на службе у герцога, после того, как я стал его главным доверенным лицом, сейчас, когда судьба обещает ему столь многое, не такой я дурак, чтобы предать его ради возврата моих земель в Форе. Если он победит - а я верю, что он победит, - я могу рассчитывать не меньше чем на герцогство. Ставки высоки и стоят того, чтобы рискнуть...
Он прервал речь, чтобы поклониться:
– Госпожа герцогиня!
– Однако же, судя по тому, что я узнала сегодня, вы определенно предали его - в некоторой мере.
– Да, так оно выглядит. Доверие короля нельзя купить задешево. Но заметьте вот что: насчет союза герцога с Англией, насчет сил вторжения, планов нападения и прочего - я не сообщил королю ничего такого, что его собственные шпионы и лазутчики не доложили бы через неделю-другую. И действительно, о многом уже доложено - в подтверждение моих слов.
– Вы раскрыли сторонников герцога.
Де Норвиль улыбнулся:
– И поздравляю себя с этим ходом. Ничто иное не укрепило так доверие короля ко мне. Однако, заметьте - не названо ни одно имя влиятельного человека, кроме тех, которые уже в тюрьме, как Сен-Валье Сен-Валье был осужден на смерть; его дочь, знаменитая красавица Диана де Пуатье, вымолила у короля прощение отцу ценой своей чести (впоследствии была фавориткой сына Франциска, будущего короля Генриха II). Проклятие Сен-Валье королю основная психологическая пружина драмы Виктора Гюго "Король забавляется", легшей в основу оперы Джузеппе Верди "Риголетто".>. Остальные - мелкая сошка, мало значащая для дела герцога. И все они терпят не более чем временные неудобства, что большинству из них известно.
– Не понимаю.
– Сейчас поймете, мадемуазель. Спросите себя, какова может быть причина всех этих маневров. Ну, давайте, покажите мне, что вы действительно так проницательны, как я думаю.
Она отрешенно смотрела мимо него, куда-то вдаль за покосившиеся надгробья.
– Судя по вашим обвинениям против маркиза де Воля, капитана Баярда и... не знаю, против кого еще...
– Она остановилась и вопросительно взглянула на него.
– Да, да, - подбодрил он, - сюда будут замешаны и принцы крови. Ну, ну!