С прибоем на берег
Шрифт:
– Рад приветствовать достойного представителя стороны «синих» - сказал он, вставая из-за заваленного картами стола.
Михаил Васильевич Петров - мой однокашник по военно-морскому училищу. Я смотрел на его раздобревшую фигуру, на прическу типа «внутренний заем», которая с трудом скрывала обширную пустошь на его голове, и вспоминал стройного пышноволосого курсанта, первого кавалера на наших училищных вечерах.
Он пошел дальше меня. На его кителе поблескивал академический значок.
– Каким ветром к нам?
– задал я обычный 6 таких случаях вопрос.
– Попутным, брат, попутным!
– гортанно рассмеялся Петров.- Прибыл по замене. Три года после академии отбарабанил в местах, где Макар телят не пас!
– Как поживает Лида… Лидия Дмитриевна?
– поправился я.
– Супружница-то? А что ей сделается? Процветает! Сашке нашему с декабря одиннадцатый пошел. Вот такие дела, брат! А ты мало изменился. Вас, жилистых, время не берет! Что ж ты о себе ничего не рассказываешь? Командиром лодки стал - вижу. Жена, дети есть?
– Пока обхожусь. Холостому служить спокойнее. Проснулся, поел, и никаких забот…
– Но-но! Это ты загибаешь! Нам ведь по тридцать с хвостиком. Уже присмотр требуется. Возраст, брат, берет свое…
Инструктаж затянулся надолго. Возникли вопросы у командиров противолодочных кораблей, кое-что не сразу уяснил я. Уточнили все до мельчайших деталей. Расходились затемно.
– Ну а теперь я забираю тебя с собой, - заявил Михаил Васильевич.
– Отужинаем вместе, вспомним гардемаринские времена!
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Я всегда так краснею, что даже на шее выступают багровые полосы. И, заторопившись к выходу, я понес какую-то чушь насчет своей занятости.
Петров догнал меня. Повернул за плечи.
– Не ври! Все равно спешить тебе некуда. А Лидухе будет сюрприз. Ты же когда-то был в нее того… Не делай, пожалуйста, больших глаз, думаешь, я так уж ничего и не замечал?
Петровы занимали квартиру в небольшом кирпичном особнячке, двор которого был похож на сад. Стоял март, и вздернутые к небу голые ветви яблонь были густо обсыпаны проклевывающимися почками. В воздухе пахло нарождающейся зеленью. На стук калитки из глубины двора выбежал большой, красивый, должно быть породистый, пес. Молча оскалил зубы, но, увидев Петрова, подобострастно замахал хвостом.
Лидия Дмитриевна встретила нас в тесном коридорчике, выполняющем роль прихожей. Она, наверно, всегда так встречала мужа. Может быть, обнимала, целовала в щеку или в губы. Но сегодня; увидев рядом с ним чужого человека и не узнав меня при слабом свете маленькой лампочки, она вопросительно посмотрела на Петрова. Потом пригляделась, тихонько ойкнула и, отступив на шаг, спросила:
– Сергей?
– Он, конечно он!
– чуть наигранно забасил Михаил Васильевич.
Повесив мою шинель, он с великодушием счастливого человека ладонью легонько подтолкнул меня к Лидии Дмитриевне.
Позже, в ярко освещенной комнате, я заметил и легкую сетку морщинок возле глаз, и первые снежные паутинки в каштановых завитках ее волос, но здесь, в полутемной прихожей, она показалась мне точно такой же, какой я увидел ее когда-то за деревянным барьерчиком училищной библиотеки.- Неужели с той поры прошло четырнадцать лет?
Я держал в своей ладони ее маленькую горячую руку. Неловкая пауза затягивалась.
– Чего мы здесь стоим?-первой спохватилась она.- Проходите же в комнату.
– Ты меня извини, Сергей,- сказал Петров,- я переоденусь. Дома привык к разлетайке.
Он вышел в соседнюю комнату и вернулся оттуда в каком-то странном одеянии, представлявшем нечто среднее между лыжным костюмом и пижамой.
Мы сидели на просторной оттоманке, вели незначащий и нудный, как осенний дождь, разговор. Лидия Дмитриевна заглянула к нам из кухни.
– Вы не заскучали, мальчики?
– спросила она.
И от этого ее мимоходом оброненного «мальчики» повеяло чем-то далеким, тревожно счастливым и безвозвратно потерянным.
Неслышно ступая по ковровым дорожкам, Лида быстро накрывала стол. Петров ел неторопливо, со вкусом, похваливая хозяйку, и подмигивал мне, словно хотел сказать: смотри, мол, что такое семейная жизнь, в столовой тебе такого борща не подадут. От выпитой рюмки коньяка он совсем развеселился.
Потом с улицы шумно ввалился Сашка. Он был очень похож на мать. Такие же синющие, не видно белков, глаза, такие же ямочки на щеках. От отца он, наверное, получил в наследство только добродушно толстую нижнюю губу.
Михаил Васильевич усадил его за пианино. Заставил играть. Мальчишка играл хорошо, и опять отец подмигивал мне: смотри, что вытворяет, может, добьется такого, что нам с тобой и во сне не снилось…
Он был прав. Такое мне действительно не снилось никогда. Лида редко приходила в мои сны, но всегда почему-то в такие моменты, когда мне бывало трудно. Я катился в ледяную пропасть, судорожно хватался руками за ее края, острые льдины впивались в тело, крик застревал в горле.- И тут появлялась она…
Петров снова ушел в другую комнату - проверять уроки сына. Мы остались вдвоем с Лидой. Она подсела ко мне.
– У тебя совсем нет седых волос, - сказала она и осторожно провела рукой по моей голове.
Я промолчал, хотя самого меня настораживала ее ранняя седина. «Не показное ли благополучие в ее доме?
– думалось мне.
– Может быть, в глубине души она жалеет о своем выборе…»
…Учения начались на следующий день. За бонами нас встретила свежая погода. Не удивительно: март - один из самых ветреных месяцев года. Лодку сильно валяло. С шипением пузырился воздух в обнажавшихся шпигатах. Волны сразу же стали захлестывать мостик.