Сфинкс
Шрифт:
— Путаницей на почте. Вы получили мой отчет до того, как вам прислали результаты разведки, и это вас сбило с толку.
— Не обманывай, Оливер, ты выслал мне его телексом.
Я не нашелся что ответить. Йоханнес был прав: я выслал ему прикидки размера и глубины залегания нефтеносного слоя до того, как были закончены исследования. Это не было проявлением высокомерия с моей стороны. Я тогда сам перепутал числа.
— Пойми, я не жалуюсь, — продолжал мой босс. — С какой стати? Ты лучший из всех. А сегодня я сам на краю бездны, и мне не помешала бы пара-тройка чудес. — Он приложил ладонь к груди.
До меня доходили слухи, что Йоханнес болен, но сам он впервые об этом заговорил.
— Сердце? — предположил я.
— Хорошая новость, что, несмотря на утверждения моих бывших жен, оно у меня все-таки имеется. Плохая — что оно довольно сильно барахлит. Поэтому провал мне нужен так же, как дырка в голове. Если ты оступишься, Оливер, отвечать придется мне. А по тому, как ты действуешь, ты провалишься с треском — это неизбежно.
— Неужели?
Я не хотел объясняться. Оглядываясь на все проведенные мной разведки, сознавал, что у меня нет слов описать момент, когда сомнения переходили в уверенность. Из глубины нутра поднимался маленький комочек, проникал в пальцы и ступни, и я буквально ощущал под собой невидимые складки и пульсацию земли.
Йоханнес вгляделся в мое лицо, словно ждал проблеска понимания — озарения, лучика надежды. Я никогда не видел его таким беззащитным. Это неприятно поражало: самоуверенность этого человека вдруг куда-то исчезла и сменилась растерянностью.
— Оливер, как ты это делаешь? Давай-ка приоткрой дверцы клетки скептицизма, впусти что-нибудь свеженькое. Потому что я смотрю в пустоту, и мне нужно во что-то верить. Брось кость старому грешнику.
Настал момент, когда человек, которого я держал на расстоянии, переступил черту и просил о помощи. Йоханнес хотел, чтобы я обратил его в веру. Но я ничего не мог ему ответить. Между нами просто не хватало доверия — по крайней мере так я себе тогда говорил. А на самом деле не хотел выставлять себя на смех.
— Так вы хотите, чтобы я был более традиционным в своих методах?
Йоханнес поморщился — на лице промелькнула досада от несбывшихся надежд, и он стал прежним напористым боссом.
— Разве? — Он намазал маслом очередную лепешку. — Пожалуй. Люди требуют ясности. Точные, разумные объяснения легче продать. А я — кто я такой? Торговец. И вот когда я попадаю в цейтнот, ты отправляешься на месяц в отпуск. Только учти: если ты задумал какую-нибудь глупость, наш договор действует еще по крайней мере год.
Я вспомнил предостережение Билла Андерсона: Йоханнесу не дает покоя мысль, что я от него уйду и открою собственную фирму. Неужели ему не ясно, что мне просто необходимо отдохнуть? Мимо с визгом шин пронеслась полицейская машина и повернула на Пиккадилли. Я не смог удержаться от мысли, что это снова угроза взрыва бомбы Ирландской республиканской армии.
— Оливер! — гнусавый голос южноафриканца вернул меня к нашему разговору.
— Йоханнес, обещаю, я никуда не сбегу.
— Отлично. Только учти: не позднее чем через две недели ты нужен нам в Египте. Это все, что я могу для тебя сделать. Хочешь, найду тебе хорошего психиатра, специализирующегося на тяжелых утратах? Ты хреново выглядишь. Две недели. Потом можешь не показываться — тебя уволят.
— Как-нибудь справлюсь сам, — ответил я. — После Изабеллы осталось много нерешенных дел, с которыми приходится разбираться. — Это было классическое английское преуменьшение, но пауза длилась немного дольше, чем я ожидал.
— Вот как? Ну хорошо. Только я надеюсь, что эти нерешенные дела не выведут из себя египетское правительство. Ты же знаешь, сколько усилий, времени и дипломатии, не говоря уже о деньгах, потребовалось, чтобы установить наши отношения. Попробуй только им повредить, и я тебя раздавлю.
Я нервно заерзал — пришла в голову мысль: уж не рассказал ли Йоханнесу Билл Андерсон, что я нелегально провез в Англию найденную древность? Сохраняя бесстрастное выражение лица, я как можно невиннее спросил:
— С какой стати мне заниматься чем-то подобным?
Поднялся, подхватил рюкзак и не подал боссу на прощание руки.
— Не беспокойся, я заплачу по счету. — Он потянулся за очередной лепешкой.
— Удачного полета, Йоханнес.
Выходя, я слышал, как он зычно приказывает официанту принести ему приличного чая.
24
Свернув на свою улицу, я увидел полицейскую машину и карету «скорой помощи». Не решаясь проехать мимо, я притормозил. У ворот стояла жена Раджа Айша и разговаривала с полицейским, который старательно записывал ее слова в блокнот. Самого Раджа я заметил в салоне «скорой помощи» — врач бинтовал ему руку. Я поспешно подъехал к дому.
Бледная заплаканная Айша подбежала ко мне, и я вышел из машины.
— Оливер, произошло ужасное событие. Воры и подонки разгромили твою квартиру. Мой Радж настоящий герой!
— Никакой я не герой! — крикнул из «скорой помощи» ее муж. — Просто вел себя как подобает гражданину. Оливер, то, что они устроили, это просто жуть!
— Что случилось?
Прежде чем Радж успел ответить, ко мне приблизился полицейский.
— Мистер Уарнок?
Дверь моей квартиры была приоткрыта, между створкой и рамой валялись несколько книг и футляр от фотоаппарата. Даже с лестницы мне стал ясен масштаб разгрома. Я задержался на пороге, не решаясь войти в оскверненное жилище.
— По нашим данным, вторжение произошло около часу дня, — сообщил полицейский. — Профессиональная работа, сэр. Никаких отпечатков пальцев, обыск производился эффективным, но довольно жестоким способом.
Детективу было лет под сорок, он вел себя холодно-профессионально, но его дружелюбный тон вызвал во мне вспышку раздражения. Мы переступили через разбитую фотографию. Из-за расколотого стекла на нас смотрела Изабелла в подвенечном платье.