Шаманский бубен луны
Шрифт:
— А сколько там серий?
— Две, — фыркнула Вера.
— Две дорого.
— По одной не продают! — расхохоталась Вера. — Бросай это грязное дело, я тебе займу.
— Не надо, — выдохнула Ася, подставила под лапку штрипку и надавила на педаль. Машинка заработала, под суетливой иголкой шустро побежала ткань.
Ася самонадеянно приготовилась сшить десять пар перчаток. Десять на двадцать, в итоге два рубля, на кино, марки, долг Вере за прошлый беляш.
Шить перчатки остались трое. Мастерица дала куски ткани, выкройку, ножницы. Выяснилось, что кроить перчатки надо самим. Ножницы оказались тупыми: усердно жевали ткань, в кровь раздирали свежие язвочки. Мастерица в ответ на жалобы предложила хорошие ножницы приносить из дома. Пришлось спасаться самостоятельно — замотала пальцы черными трикотажными лентами. В итоге удалось скроить пять пар перчаток, обстрочить на оверлоке. Принесла мастерице и уже приготовилась получить свой законный рубль и поняла, что обломалась. Мастерица приняла перчатки в большую стопку, записала в тетрадку и сообщила о правилах игры: для выплаты надо выполнить норму не менее ста штук, а выплата не раньше, чем через два месяца.
Ася вышла из УПК. У кинотеатра стоял дым коромыслом.Сначала она подумала, что кинотеатр горит, но потом присмотрелась и поняла, что накурила толпа стоявших за билетами. Козырек кинотеатра был устроен так, что дым под ним копился и уплотнялся никотиновой тучей, и никого это не бесило и не раздражало. Все прекрасно знали, что внутри еще хуже, после улицы следует получасовое ожидание в холле кинотеатра, медленное, как у лунохода, продвижение к кассе.
Тишина угнетала Асю. Но это была не окружающая тишина, это было одиночество внутри себя. Ася прекрасно видела, что вокруг люди, машины, все шумят, дышат, курят, разговаривают. Со всех сторон горами бугрился город, но сегодня он больше выглядел, как афиша чужого кино.
Грустные мысли изнуряли Асю. Она плелась домой, а в мозгу зрел план, как завтра прогулять школу. На площади обогнал Кизеловский автобус. Раздраженно перешагнула за бордюр. Через площадь было страшно ходить; автобусы, мотоциклы, люди двигались в одной куче. Чему там их учили в школе? Двигаться по тротуару. А где они? Тротуары? Только на проспекте Ленина.
Глава 6
Околесица
— Раскрой сердце и мир сам заговорит с тобой, — в пятый раз повторила старая волчица. — В тебе есть дар созерцании музыки, в тебе есть вера. Просто она спит. Она проснется, когда ты будешь топтать снег и готова будешь ее принять. Это произойдет. Неизбежно. — Потом шаманка понесла такую околесицу, что Асе захотелось выскочить из квартиры и бежать подальше, хоть на другую планету. Правда потом шаманка открыла глаза и извинилась, что напугала, затянулась длинной трубкой. К потолку потянулся удушливый дым с запахом горелых листьев. Это был не табак, по крайней мере, непривычный табак. Прикрыв один глаз, шаманка уставилась на Асю.
— Хочешь, скажу день твоей смерти?
Ася вздрогнула. «Нафига?»
— Хочу! — благоговейным голосом воскликнула Вера.
— Ша! — шикнула на нее шаманка. — Не кричи тут, иначе духов напугаешь. Твой день еще не определен, много ошибок делаешь.
Вера затихла.
— Духи подскажут правильный ответ, если будешь их слушать. Я научу тебя делать бубен, но он тебе не нужен. У тебя прекрасный музыкальный слух, будь добра слушать пение ангелов.
Ася с раздражением поднялась с дивана, пошла в прихожую одеваться.
Шаманка вырвала из ее рук дырявый сапог.
— У меня есть шикарный каучуковый клей. Импортный. Чехословацкий.
Ася никак не могла привыкнуть к резким переменам шаманки. Наверное, она перерождалась каждую минуту. То говорила совсем не то, что понимали обычные люди, то предлагала залатать сапог. Словно била по мозгам поленом.
Терпеливо ждали, пока шаманка готовила клей: из высокой бутылки на дно пробки от лимонада капала прозрачной вязкой жидкости, из мелкого фанфурика на кончике спички добавляла каплю черной смолы. Быстро замешивала, быстро промазывала сапог, соединяла, прижимала, нашептывала:
— Духи, обнажите сердца и направьте силы в объятия раны. Соедини все волю разумного, доброго, крылатого.
На Асю вновь нахлынули суеверные фантазии и разрослись до вершины айсберга, который вряд ли растает. Отчего шаманке шептать на сапог? Какие цели? Это будут крылатые сапоги, как сандалии бога Гермеса, с помощью которых он мог перенестись с Олимпа в любой конец света. Ася так испугалась своего воображения, что готова была убежать босой.
Видимо эта работа принесла шаманке удовольствие и облегчение. С чувством глубокого удовлетворения, она рукавом халата протерла глянец резины, протянула Асе. Шва практически не видно. Ремонт выдавали только два мелких неаккуратных подтека, отнюдь не мешавшие качеству сцепки краев.
— Эй! Сковырнулась? — услышала Ася голос Веры. — Обувайся.
Тихая улица городка встретила привычной бетонной серостью и вечерним освещением. У соседнего дома Вере приветливо помахал Сергей Бозин.
— Со школы? — улыбнулся он.
— С танцев, — огрызнулась Вера.
— Яблоко будешь?
— Испорченное? — Вера уже представила фрукт с хлюпкой гнилью до сердцевины, с пустотой, как у разбитого новогоднего шара.
— Ништяковское, — похвастался Сергей.
— Откуда такая роскошь? — отозвалась Вера.
— На свидание пойдешь со мной?
— Это за яблоко, что ли? Сам кушай. Тебе больше нужны витамины.
— Скажешь тоже… — сник Сергей. Рост — это было его ахиллесовой пятой, тяжким внутренним страданием. Недостаток роста он восполнял занятиями дзюдо и хамоватым поведением.
Почти все пацаны считали Веру красавицей. По мнению Аси, она была заурядной, не чета Свете Светличной. Вот она красотка — благородная, изящная. А Вера обычная, а Ася еще обычнее, особенно в высоких зеркалах их трельяжа. Там отражалась вполне тусклая девица с прыщами на лбу, пухлыми губами, голубыми глазами — может, голубые глаза и привлекали бы мужское внимание, если бы… ах, если бы рядом не было Веры. Несомненно, она гораздо интереснее пацанам, особенно ее нежные овалы, смуглая кожа, игривый, дерзкий характер. Ася не обижалась. Она настолько привыкла к Вере, что скорее не понимала пиетета пацанов, но здесь ее мнение было не в счет.
Сергей быстро догнал, перегородил им дорогу. Ветер трепал его короткие платиновые волосы. Он жмурился, улыбался и боялся отказа.
— Соглашайся.
— А ты не обнаглел? — Вера попыталась обойти Сергея.
— Я сегодня соревнования выиграл по дзюдо.
Вера недоверчиво уставилась на Сергея.
— Смотри! — И он показал руку. Костяшки двух пальцев были разбиты в кровь.
Увиденная картина заставила Веру притормозить. Она посмотрела на него, словно теперь он, поглощенный обрядом, бил в шаманский бубен.
— Да как же так? — потянулась она к ранкам, но не дотронулась, заиграла пальцами, словно сыпала оздоровительно, живительного порошка.
Сергей, почувствовав, что «обольстительная лапша» сработала, моментально превратился в магического черного красавца, ну в того, который сегодня на афише кинотеатра на черном коне возносился к небу.
— Я пойду, — попрощалась Ася.
Вера с Сергеем не обратили на ее слова внимания.
Ася помчалась к своему дому.
Когда Ася вошла в квартиру, мать вновь стояла, ожидая её, притулившись спиной к стене. И сразу стала рассказывать Асе, какая она дрянь. Это была такая бездна обвинений, что Ася тонула в бескрайнем океане тяжелых и липких слов. Они намертво приклеивались к телу, сковывали ноги, били по сердцу. И нельзя было открыть рот, чтобы ответить, он тут же наполнялся лавиной обратки. Страшная грязь жгла нос, глотку, сдавливала уши. Воздух кончался. Асе мучительно представила, что мать сейчас превратится в морское чудовище и утащит ее в ад земли.