Шерас
Шрифт:
Готов ли ты, как готова я, поступиться всеми своими наградами и званиями? Готов ли ты всё бросить и бежать вместе со мной, как призывал тогда на корабле? Если нет — давай забудем друг друга. К чему бесплодно страдать? Раз и навсегда смирившись, мы вскоре обретем спокойствие и к тому же сохраним верность Божественному, что совсем немало и что поможет нам превозмочь горечь несбывшихся надежд. Ведь правда же, ради него мы оба готовы на любые жертвы?
Но если ты все-таки решился, знай: я пойду за тобой на край света, готовая к любым лишениям, готовая ко всему. И если нас схватят, вслед за тобой с твердостью приму смерть, какой бы страшной она ни была, оставаясь с тобой навечно.
Третьего дня все люцеи Дворца Любви будут молиться в храме Прощения Дворцового Комплекса, что у Серебряной лестницы. За мной будут следить, но, думаю, мне удастся во время обряда Трех Признаний поменяться молельной накидкой с Зироной — моей верной подругой. Далее я смешаюсь с другими люцеями, ведь Зирону будут принимать за меня, и выскользну в потайную дверь, предназначенную для жрецов. Ноги приведут меня в жилище Панацея, которое, как ты знаешь, находится там же. В его скромной обители я буду в полной безопасности, поскольку старец меня не боится, а рассказать никому ничего не сможет. После службы Зирона вернется в мои покои. Я же буду ждать тебя в храме до самой ночи: ты должен как-то вывезти меня из Дворцового Комплекса. Это наш последний шанс, поскольку Люмбэр собирается перевести меня в башню Одинокой девы, где я отныне, вдали от подруг, буду жить под пристальным вниманием десятков глаз…»
Глава 40. Заговорщики
Прочитав свиток, ДозирЭ бросился к Идалу и нашел его в церемониальной зале в компании не менее двух десятков человек. Это были всякие доверители и распорядители негоцианта, съехавшиеся из разных мест, чтобы обсудить заказ Инфекта. На столах, сиденьях и даже на полу лежали отрезы материй, дешевых и дорогих, самых удивительных расцветок. Тут же находились куски кожи, шерстяные полотна, пряжа в корзинах, какие-то странные прялки, челноки, блочки веретена и прочие причудливые предметы, значение которых трудно было понять, ибо все они скорее являлись составной частью чего-то целого — наверное, ткацкого станка. В помещении стоял пронзительный кислый запах, отвратительный до головокружения: так должны были пахнуть свежевыделанные кожи буйвола. Увидев вооруженного телохранителя Инфекта, к тому же сотника, собравшиеся переглянулись, но Идал поспешил всех успокоить, представив его как одного из лучших воинов Белой либеры и близкого друга.
ДозирЭ сообщил, что имеет неотложное дело, и Идал любезно попросил своих посетителей на некоторое время оставить его. Мужи вышли, и белоплащный воин протянул товарищу послание Андэль. Торговец, в свойственной ему деловой манере, быстро пробежал сверху вниз витиеватые строчки. Ни один мускул не дрогнул на его лице, только однажды он удивленно поднял левую бровь.
Окончив чтение, Идал подошел к горевшей бронзовой факельнице в виде девы с кувшином на голове и окунул свиток в лепесток полусонного голубого огонька. Через мгновение послание Андэль было уничтожено.
— Что ты делаешь?! — бросился к факельнице ДозирЭ.
— Избавляюсь от улик, — невозмутимо отвечал Идал, проследив, чтобы от свитка не осталось и пепла. — Только из-за одного этого обрывка ониса можно оказаться на шпате. Не забывай, что Инфект везде имеет глаза и уши.
ДозирЭ успокоился, поняв, что его добрый друг, как всегда, прав.
— Ну и что же ты решил? — спросил после некоторого молчания Идал.
— Что я решил?.. А что я решил? — задумался белоплащный воин. — Я решил выкрасть Андэль и бежать вместе с ней в Яриаду. Там нас не найдут, а если даже и найдут, я сумею защитить свою маленькую люцею. Так, наверное?
Идал огорченно покачал головой:
— И ты действительно готов всё бросить? Белую либеру, Эврисаллу, хвостики айма, наградные платки?
— К моему великому сожалению, — тяжело вздохнул ДозирЭ.
— Хорошо. Я вижу, что ты не отступишься, а посему не буду терзать тебя нравоучениями и напоминать о долге белита. Я никогда так не любил, но знаю, что чувства страстно влюбленного настолько сильны, что, если представить их грузом на весах, — перетянут всё прочее, чем наполнена душа: долг Гражданина, преданность Родине, любовь к своему Богу. Кстати, Божественный, который, несомненно, не заслужил столь подлого предательства, многое для тебя сделал, в том числе однажды спас твою жизнь.
— Это так. Но он украл у меня Андэль! — огрызнулся ДозирЭ.
— Помилуй! — усмехнулся торговец. — Он твой Бог и к тому же твой правитель. Разве он не может забрать у своего верноподданного то, что захочет? Тем более что изначально всё ему и принадлежит. Разве ты имеешь право его попрекать? Ты должен радоваться, что отдал мудрому вершителю самое ценное, что у тебя есть, — предмет своей пылкой любви.
Белоплащный воин насупился и смолчал, внутренне сопротивляясь этим доводам, но не находя нужных слов для достойного ответа.
— Ну-ну, не обижайся. Я должен был об этом сказать. Теперь же я повторюсь, что готов тебе помочь, а значит — совершить преступление, едва ли не равное твоему. Мы спрячем вас на одном из транспортных кораблей и в тот же день вместе с грузом отправим в Яриаду Северную. Ты уже видел Темный океан, теперь тебе предстоит узнать просторы Бесконечного океана. Инфект, несомненно, пустит за вами убийц из числа Вишневых, но мы попытаемся ввести их в заблуждение и направить по ложному следу. В Яриаде же, где мне очень хотелось бы продавать свои ткани, мы откроем лавки, гомоноклы, а может быть, и мастерские. Ты бы мог стать моим доверенным в этой стране. Я дам тебе на развитие дела столько золота, сколько потребуется, а жалованье ты будешь платить себе сам, по собственному разумению.
— О Идал, — вспыхнул ДозирЭ, — твоей щедрости нет предела. Но я должен тебя предупредить, что я знал лишь одну практику в счете: когда считал убитых в схватке врагов. Кроме того, я никогда не мерил нашу дружбу золотыми монетами, поэтому денег твоих не возьму, как бы ты ни настаивал. Я кое-что накопил сам: этого хватит на небольшой дом где-нибудь в глуши и на кусок земли, который даст нам пропитание (при этом Идал не смог сдержать саркастической улыбки). Помимо всего, я думаю, что вообще откажусь от твоей помощи. Я не хочу вовлекать тебя в столь опасное мероприятие, грозящее самыми страшными последствиями. И это в то время, когда ты остался единственным продолжателем своего рода и почти стал именным поставщиком Инфекта.
— Об этом не может быть и речи! — вскричал Идал, и вся его сдержанность тут же улетучилась. — К тому же я уже прочитал онис Андэль, а значит, знаю о заговоре, то есть, не донося, несомненно являюсь его участником.
ДозирЭ не мог не согласиться, а потому, после горячего спора, сдался. Идал отпустил распорядителей, отложив совет на следующий день, и друзья потратили добрую часть ночи, чтобы составить подробный план своих действий. Хитроумное мероприятие не могло совершиться без участия целой группы помощников, поэтому ДозирЭ привлек Кирикиля, а Идал — Арпада. Яриадец, выслушав своего хозяина, который, в общем, не оставил ему выбора, даже бровью не повел и выказал готовность к участию в деле, при этом намертво зажав в кулаке полученный берктоль и выторговав своей безудержной болтовней еще один, который запихнул за щеку. Он даже порадовался тому, что поедет домой — на родину. Арпад же схватился за голову и попытался отговорить вельможных грономфов: он, как бывший страж порядка, может быть, лучше других понимал всю пагубность задуманного. Однако вскоре и он согласился, столкнувшись с непреклонной решимостью ДозирЭ и упорной поддержкой верного Идала, которых уже искренне полюбил и ради которых был готов на все. Заговор состоялся, и злоумышленники, придавленные страшной тайной, которую теперь носили в себе, разошлись. ДозирЭ, ворочаясь, долго не мог заснуть; когда его мысли все-таки начали путаться, а глаза слипаться, послышались утренние сигналы казарменных трубачей.