Шведское огниво
Шрифт:
– Когда ты со своими друзьями всех из зала выгнал, Юксудыр к нам вернулась. Сказала, там хода нет, пока гости не уйдут. Села в нашей келейке, налили ей меда. Разболтались по-нашему. Поспрашивал ее про детство, про лесное житье-бытье. Вспомнили про постояльца, который из этой комнаты исчез. Сначала девушка о нем рассказывала, потом Илгизар стал хорохориться. Да еще надумал печку снова осмотреть. Раз уж в ней огонь горит и все хорошо видно. Стал кочергой дрова к дальней стенке отгребать, чтобы не мешали. Известное дело, кочерга тебе не тростниковое перо, здесь сноровка нужна. Юксудыр у него кочергу забрала и сама орудовать начала. Ворот платья съехал, пламя хорошо освещало. Вот я и увидел отметину. Сразу ее вспомнил.
– Дочка Тохты!.. – восхищенно прошептал Илгизар.
– Час от часу не легче… – только и смог вымолвить Злат.
А Туртас вдруг повеселел:
– Как вспомнил, так сразу и признал. Она же на мать похожа. И от отца кое-какие черты есть. Чего сидишь, вьюнош, рот разинув? Царского рода девка, самих Чингисхановых кровей. Беги скорее, хватай ее за задницу! Эх! Был бы я лет на двадцать помоложе! Не упустил бы птицу счастья.
– Ты бы точно не упустил, – согласился Злат. – А Илгизару такое счастье не с руки. Как сказано в Евангелии, «кесарю – кесарево».
– Юксудыр ее уже, наверное, Кутлуг-Тимур назвал. Или мать, когда в родных лесах укрылась. Чтобы новое имя новую судьбу дало. Дочь лебедя.
– Я думал, это от рода кунгратов. Вроде по-каковски-то это значит «лебедь».
– Есть старая легенда в наших краях. Была у Солнца и царя птиц Симурга дочь. Звали ее Гамаюн. Являлась она в облике лебедя или прекрасной девицы с золотыми волосами. Потом полюбила земного богатыря и подарила ему волшебного коня и меч-кладенец. После его смерти она навсегда осталась лебедем.
– Выходит, лебедь – жена Тохты? А земной богатырь – он сам?
– Это же сказка. Хотя сказка ложь, да в ней намек.
– Где-то за облаками парит волшебная птица Гамаюн, – продолжил Злат. – Счастлив тот, на кого упадет тень ее крыльев.
XXII. Долг платежом красен
– В прошлый раз ты называл птицей Гамаюн орла-стервятника, – напомнил Илгизар.
– Тогда была сказка Бахрама, сегодня – Туртаса. Один всю жизнь угадывал судьбу по положению звезд, другой – по полету птиц. Немудрено, что их мнения не сошлись. У каждого своя правда. Ты хочешь найти одну вечную и непреложную истину даже в сказках?
– Разве я угадывал по полету птиц судьбу? – возразил Туртас. – Я чертил ее по их полету. И птицы меня ни разу не подвели. Вот и сейчас… – добавил он после некоторого раздумья. – Разве не клетка с голубями привела меня сюда? Если бы не она, я был бы сейчас уже в Новом Сарае. Судьба распорядилась иначе. Теперь я понял зачем.
Злат вопросительно поднял брови, но Туртас промолчал.
В дверях появилась улыбающаяся Юксудыр с румяным гусем на большом деревянном подносе. Следом такой же довольный Сарабай нес кувшин. Верно, болтали о чем-то веселом по дороге.
– Вы пока вечеряйте без меня. Пойду лошадок проведаю. Да и вашим нужно овса засыпать, – сказал хозяин и вышел во двор.
Злат заметил, что девушка сразу сжалась и насторожилась. Только сейчас он понял, что таращится на нее во все глаза. Понял, когда увидел такое же выражение на лице Илгизара. Они оба уставились на Юксудыр, будто увидели ее впервые. Девушка заторопилась, повернулась к двери. Ее остановил голос Туртаса:
– Я хорошо знал твоего отца. И мать. Двадцать лет назад.
Слова были сказаны по-кипчакски. Но Юксудыр их поняла. Она так и замерла, не оборачиваясь к Туртасу.
– Ты тогда была совсем крохой, только-только делала первые шаги. Я узнал тебя по шраму на шее.
Девушка не шевелилась.
– Теперь тебе стоит обернуться. Потому что нужно решать, верить мне или не верить. Для этого лучше смотреть человеку в лицо.
– Ты бы все-таки сказал ей это на родном языке, – негромко посоветовал Злат.
– Незачем. Кутлуг-Тимур не знал мордовского языка. Думаю, прошел не один год, пока он его сносно выучил. Ты, Юксудыр, хорошо сделала, прикинувшись, что не понимаешь кипчакского. Нам ты можешь верить. Сколько угодно стой спиной и молчи, но другого выхода у тебя нет. Сейчас придет Сарабай, и я снова заговорю с тобой на буртасском. Так будет лучше. А пока слушай. Твой отец очень много сделал для меня, я его большой должник. Твоя мать дружила с моей сестрой. Судьбе было угодно забросить меня на этот глухой постоялый двор, чтобы напомнить об этом неоплаченном долге. Я помогу тебе. У тебя еще остались родственники, надеюсь, они признают тебя и помогут. Однако знай! Что бы ни случилось и как бы ни обернулась судьба, я всегда приду тебе на помощь. Запомни мое имя. Меня зовут Туртас.
Юксудыр повернулась. В свете пламени блеснули ее глаза. Она колебалась. Туртас встал и шагнул к ней, протягивая руки. Казалось, еще мгновение, и он заключит девушку в объятия. Но она не двинулась с места. Туртас тоже остановился. Они молча смотрели друг на друга. Потом Юксудыр осторожно взяла его руку, сильно пожала ее и вышла.
– Как ловко изображала непонимающую! – не смог сдержать досады Злат. – Глазами хлопала.
– Ты просто не уделил ей должного внимания. Все было так естественно. Простая деревенская мордовочка из глухого леса. С хвостами.
– Про каких ее оставшихся родственников ты говорил? – Илгизар, как обычно, слушал очень внимательно.
– Про тех, к которым ее везли. Вряд ли она знает, кто ее настоящий отец. Родственников у нее нет. Разве что сам Узбек. Думаю, будет лучше, если она не узнает правды.
От этих слов всем как-то полегчало. Будто с плеч сняли тяжелый груз. Чудесно воскресшая царевна снова стала сказкой, надев, как заколдованная красавица, свою лягушачью шкуру.
– Может, ей лучше вернуться обратно? – тихо подумал вслух наиб.
Туртас решительно покачал головой. Видно было, что он уже думал об этом и принял решение.
– Обратного пути нет. Скорее всего, ее мать скрывалась и от своей родни. Там ведь все слишком хорошо знали, чья она жена. Забралась в леса за Итиль, сменила имя. Кто она, ведали очень немногие. Кто-то, наверное, и сейчас знает. Нашли же как-то ее в лесной глуши. Значит, покоя ей там не будет. Лучше пройти путь, на который она вступила, до конца.
– Что думаешь делать?
– Поговорить с девушкой. Я же не повелитель, который привык решать судьбы людей, их не спрашивая. Потом посмотрим.