Славендар
Шрифт:
Ехать было приятно. Несмотря на полное отсутствие интима, присущего таксоподам, в этом салоне ощущалось спокойствие. То ли настоящая водительская «баранка», то ли моряк со своей аурой, то ли мне стало решительно все равно, переживания закончились, оставив после себя тень ощущений.
– Назначили врагом народа, да? – спросил моряк, и продолжил, не дожидаясь моего ответа, – Смотрю, ты окольцованный?
Он показал на мое кольцо на пальце.
– Мода была такая, – сказал я, – Смартфоны отстой, браслет неудобен…
– А чего не чипанулся? – спросил моряк.
Так никто
Я пожал плечами, мол, вообще не вижу проблемы.
– Да и правильно, – согласился моряк, – У меня браслет, это самое удобное. Нажал кнопку, голограммка выскочила…
– Кольцо удобнее, – сказал я.
Моряк не стал спорить, потому что это и впрямь не предмет спора. Это кому что нравится.
Мы въехали в Сиреченск без остановки, только транспондер мигнул. Теперь Родина знает, что мы дома… я взглянул на свое кольцо, оно не работало. Ага… Значит, не факт, что Родина что-то знает. Как сказал гном, «тебе предстоит забыть многое».
Деревья за окном поотстали, кованые заборчики – украшение города, бережно хранимое с девятнадцатого века – тянулись ровной струёй, нечастые пешеходы равнодушно топтали тротуарную плитку, возвращаясь в родные дома. Сейчас бы перекусить все-таки…
– Домой тебя везу, – сообщил моряк, – Нервишки успокоишь, с мамкой побудешь. Решили, что так для тебя будет лучше, уж больно ты… прыткий. С виду тюфяк тюфяком, а внутри…
– Я безвредный, – сообщил я.
Моряк помолчал, обдумывая полученную информацию, потом покачал головой, не согласившись. Я был удивлен, что он еще что-то обдумывает, со мной все и так ясно.
– Нет, – сказал он, – Ты не безвредный. И дело даже не в том, что с остановки сбежал, а перед этим из поезда выскочил, а еще раньше корпоратив людям испортил. Забавляет, что ты гному поверил. Чего он тебе наговорил хоть?
Не знаю, что там забавляет его, а меня забавляет, что гном мне ничего не наговорил. То есть, я поверил в несказанное? Я не просто безвредный, я безмозглый.
– Когда со спутника свалился метеодрон с манипуляторами цеплять вывеску, лесные заметили и выслали того мальца на перехват. Ишь, быстро как сообразили, шустрилы!
Он оторвал от руля правую руку и через плечо показал большим пальцем назад, где в багажнике парился один такой шустрила, мой перехватчик.
– Дрон вывесил слово, надо же было как-то тебя сцапать, верно? Ушел бы в леса, как партизан. Были случаи…
Он сделал паузу, вспоминая.
– Были случаи, когда гномы ловили людей? – спросил я.
– Их там целое сообщество, – сказал моряк, – Охотятся на акваробов, изымают батарейки. Тебя бы не съели, конечно, ты безвкусный. В смысле, невкусный, я хотел сказать.
Я еще и безвкусный, какая прелесть. И зачем я такой вам нужен, вот вопрос.
– Ты сейчас зайдешь в дом, – сказал моряк, – Родителям ничего не говори, но и не ври. Тебе важно их спокойствие. Скажи, что приехал
Это хорошо, что он скармливает мне информацию небольшими кусками, чтобы легче глоталось. Я сидел и переваривал эти, вполне съедобные, порции. Идея побыть немного с родителями мне нравилась. Возможность вернуться в новую Москву тоже нравилась. Может, все не так плохо?
– Да, еще одна вещь важная, очень важная, – прервал он мои размышления, – Принцип стабильности на тебя больше не распространяется, Павел.
Но мы уже стояли возле моего дома, и я последнюю порцию проглотил, не жуя. Старая четырехэтажка была сейчас больше, чем все слова на свете. Непривычные в наше время бельевые веревки протянуты между железными воротцами из труб, а от них справа все еще растут колючие кусты неизвестной породы – я до сих пор не знаю, как называется это растение, то ли роза, то ли не роза. Машины припаркованы у подъездов, это наши старики еще держатся за никому не нужную собственность. И на первом этаже окно кухни, в которое все еще любит смотреть мама, хотя могла бы смотреть в экран с жирафами, водопадами и пологими марсианскими кратерами. Мама у меня несовременная, и это хорошо.
Моряк нажал кнопку и окна машины затемнились, теперь мы видели мир – а он нас нет. Я думал, только гражданской контрразведке разрешено затемнение. Моряк словно почувствовал мои сомнения.
– На стекло что-то проецируется, – постучал он костяшками пальцев по стеклу дверцы, – Народ видит кино про то, что в салоне. Так что можем общаться на любые темы. Вопросы есть, Паша?
Он располагал меня к себе почему-то. И я не чувствовал в нем ни начальника, ни товарища, ни, тем более, вербовщика. Он был, скорее, старшиной, встретившим новобранца. Его поведение говорило: тебя забрили, парень, не обессудь. Смирись, ибо все смирились. И еще одно прозвучало, несказанное: больно не будет.
– Вопрос есть, – сказал я, – Как вас зовут?
Он убрал руки с руля, вздохнул и повернулся ко мне.
– Стерх, – сказал он, – Меня зовут Стерх. А как тебя зовут, ты еще придумаешь. Советую опереться на какие-нибудь свои особенности. Можешь вспомнить, например, что умеешь делать, или чем обычно полезен.
– У меня море особенностей, – сказал я, – Я безвредный, безмозглый и безвкусный. И абсолютно бесполезный, с меня можно икону бесполезности писать.
– Без, без, без… – улыбнулся моряк Стерх, – Хочешь быть назван Бесом? Что ж, можешь попробовать на комиссии. А я Стерх, потому что раньше летал. Птица такая была – стерх. Вот и я был…
Давненько я так не ошибался в людях. Он не просто не моряк, он вообще летчик. А я, стало быть, еще и бес. Неужели меня таким люди видят? Я буду Бес Полезный тогда.
– А что, – спросил я, – обязательно надо быть полезным? Я-то думал, что луддиты громилы… а оказывается, они тимуровцы. Была такая секта в СССР, переводили старушек через дорогу, снимали котят с деревьев, алкоголиков клеймили… это вроде как чиповали, кажется. Я в интернете читал, да и батя рассказывал. Вот тимуровцы были полезными, а я так себе.