Смута
Шрифт:
Да силой веры православной,
А также Божьим милосердием,
Царям Европы стала равной.
Я Годунова презираю,
Цареубийцу ненавижу,
Ему напастей всех желаю
И скорый крах его предвижу.
Я знаю, ты меня искал
И слава Богу что нашёл,
Я о тебе всё разузнал,
Сам рок тебя ко мне привёл.
Ты у Романовых служил,
Мне всё монахи рассказали,
Те самые, что
я их недавно допросил.
Когда ж Борис бояр сослал,
Ты чтоб от сыщиков укрыться,
В какой-то монастырь бежал,
Решив. в монахи там постричься.
Но вскоре шум вокруг унялся,
Ты в Чудов как-то перебрался,
Там в свите патриарха был,
И даже в думу с ним ходил.
Однажды сыщики узнали,
Что ты «Димитрием» назвался,
Ты понял что перестарался,
И вы тогда сюда бежали.
Когда ж до Киева добрались,
В Печёрский монастырь пробрались,
Не зря же говорит народ,
Язык то Киева любого приведёт.
Ты там как будто простудился
И вот когда совсем свалился,
И все твоей кончины ждали,
То исповедаться решил.
Когда игумена позвали,
И ты ему «секрет» открыл,
Во лжи вас тут же обвинили
И за ворота проводили.
Тогда совет вам кто-то дал,
К Острожскому с мольбой идти,
А заодно вам подсказал,
Как князя в Киеве найти.
Вы также от людей узнали,
Что москвитян князь уважает,
Да православным помогает,
Вот вы к нему и прибежали,
Но позабыли вам сказать,
Что князь стоит глухой стеной,
За мирный договор с Москвой,
Который надо разорвать,
А также вам не сообщили,
Что короля князь презирает,
А Годунова обожает,
Понятно у кого вы были.
И вот к нему вы обратились,
Князь вас любовно обласкал,
И в Дермонт в монастырь послал,
Чтоб вы там Господу молились.
Но вскоре он от слуг узнал,
Что ты «Димитрием» назвался,
С тобой он живо разобрался,
И вас немедленно прогнал.
Но ты с судьбой не примерился,
Ещё сильнее обозлился.
С друзьями живо распрощался,
Монашеское платье снял,
Да с православием порвал,
И вот когда один остался,
То к арианам обратился,
За ними в Гощу поспешил,
Там пану Хойскому служил,
Да ереси у них учился.
И к запорожским казакам,
Из Гощи ездил ты не зря,
Ведь принимали тебя там,
Как сына русского царя.
Но вот когда в Москве узнали,
Что ты с сектантами связался,
И веры русской отказался,
Тебя немедленно прокляли.
Тогда скорее поспешил,
Ты с арианами порвать,
И с православием решил,
Опять судьбу свою связать.
Ты знал, что я с царём враждую,
Борис мне силой угрожал
И нёс с собой беду лихую,
Когда мои дома сжигал.
Однажды ты ко мне явился,
Но о тебе я всё узнал,
Когда ж больным ты притворился,
И «Дмитрием» себя назвал,
Я понял ты ко мне пришёл,
Что бы признания добиться.
На это можешь положиться,
Ведь ты союзника нашёл.
Мне о Борисе говорили,
Что был он в детстве сиротой,
И вместе с младшею сестрой,
Они вдвоём у дядьки жили.
Когда ж задумал царь Иван,
Князей удельных разогнать,
То был приказ суровый дан,
Дворян в опричнину набрать,
Из слуг незнатных худородных,
Чтоб царь им всё мог доверять
А всех бояр на думе непокорных,
Заставить царские указы исполнять.
И вот после бесед пытливых,
И всех проверок кропотливых,
Димитрий Годунов узнал,
Что он в опричники попал.
Тогда ж в Москву он перебрался,
С собой племянников забрал
И даже сам не ожидал,
Как в свите царской оказался.
А далее вдруг умирает,
Глава Постельного приказа,
И эту должность доверяет,
Царь Дмитрию своим указом.
Приказ Постельный был обширный,
Не всякий мог им заправлять,
Чтоб царский стол всегда обильный,
Мог чужеземцев восхищать.
И Дмитрий службою гордился,
Ночную стражу проверял,
Когда обход весь завершал,
В покоях царских спать ложился.
Вот так в заботах о царе,
Тревожно его годы шли,
А в государевом дворе,
Его племянники росли.
Едва племянник возмужал,
Как тут же место получил,
Когда ж в опричники попал,
Борис себя во всём раскрыл.
Не раз он «правду» добывал,
С Григорием Лукьянычем на пару,
И раздувал побольше жару,