Спроси свою совесть
Шрифт:
— В самом деле, что ли, идти учить английский? — вслух подумал он, почесал затылок и махнул рукой. — A-а, всё равно, наверное, не спросят. А если спросят, можно будет соврать, что голова болела.
На другой день Женьку по английскому не спросили, но от двойки всё равно его это не спасло. Совершенно неожиданно его вызвал к доске математик. Задача попалась трудная, на вращение. Женька надеялся решить её самостоятельно, но быстро запутался и попытался выехать на подсказке. Он беззастенчиво оглядывался на класс и ловил каждый шёпот, но преподаватель был опытный и прекрасно знал все уловки ребят.
— Садитесь, Курочкин. Напрасно вы пытаетесь убедить нас в своём умении плавать, оно нам давно известно, — и поставил в журнал жирную двойку.
К этой неприятности Женька отнёсся философски спокойно.
— Плох тот ученик, — направляясь на место, проговорил он, — который не получил ни одной двойки.
— Но ещё хуже тот ученик, который начинает хвастаться своими двойками, — заметил учитель.
— И это правильно, — согласился Женька, усаживаясь рядом с Иваном, и негромко прошептал ему: — а звезда-то всё-таки подвела!
И потянулись школьные дни со своими крупными и мелкими радостями и огорчениями, двойками и пятёрками, ссорами и примирениями, дни, похожие друг на друга, как листки календаря, и в то же время неповторимо разные. На некоторое время в центре внимания десятиклассников оказались взаимоотношения Иры Саенко и Ивана Сергеева. Девчата — хитрый народ — уже на другой день после баскетбольной игры непостижимым образом догадались, что Сергеев «неравнодушен», как они говорили, к Ирине. Нужно отдать им должное: почти все они сочувственно отнеслись к Ивану, несколько раз пытались примирить его с Ириной, но безуспешно. Правда, Ира не избегала теперь его, даже разговаривала с ним, но только на сугубо деловые темы.
Ребята заметили их взаимоотношения гораздо позднее девчат и отнеслись к этому по-своему. Однажды, когда Сергеев пришёл в класс, он увидел на доске выведенную крупными буквами традиционную формулу:
ВАНЯ С. + ИРА С. =?
Сергеев побагровел и повернулся к классу. Он подозрительно оглядел всех ребят — у всех были невинные физиономии, никто на него не глядел, каждый, казалось, был занят своим и очень важным делом. Лишь только Серёжка Вьюн не успел спрятать глаза, в которых светился лукавый, любопытный огонёк. Заметив, что Иван смотрит на него, он притворно закашлялся, закрываясь рукавом, и уткнулся в тетрадку.
«Он!» — решил Сергеев, взял тряпку, резкими движениями стёр с доски написанное, одёрнул коротковатый пиджачок и подошёл к парте Серёжки. Но тот был уже занят важным делом: одним глазом косясь на дверь, — как бы не вошёл дежурный учитель — он торопливо списывал с чьей-то тетради домашнее задание по физике и не обращал ни малейшего внимания на стоящего рядом Сергеева.
— Твоих рук дело? — тихо и грозно спросил Иван.
— Подожди, не мешай! — отмахнулся Серёжка.
— Я спрашиваю: это ты сделал?
— Да о чём ты?
— Как будто не знаешь? Не прикидывайся!
— Да отстань ты, ради бога. Видишь — горю. Сейчас звонок, а мне ещё две задачи содрать нужно.
И Серёжка снова лихорадочно застрочил в тетради. Иван стоял в недоумении: «Пожалуй, не он. Но тогда
Вопрос так и остался невыясненным, но с тех пор традиционная формула часто преследовала Ивана. То он видел её на школьном заборе, то встречал на своём столе в физическом кабинете, то на подоконнике в коридоре. Иван стирал её, соскабливал ножом, но она появлялась снова.
Неизвестно, видела ли эту формулу Ирина и как она к ней отнеслась. Во всяком случае внешне это ни в чём не выражалось.
Время понемногу растапливало лёд её отношения к Ивану, но окончательное примирение произошло только после классного комсомольского собрания. К нему начали готовиться давно и вначале, как обычно, формально. Тему подобрал Александр Матвеевич, ещё когда был классным руководителем до Владимира Кирилловича, он же распределил обязанности.
— Собрание должно пройти на высоком патриотическом уровне, — сухо начитывал он Ирине, глядя по обыкновению поверх её головы. — Доклад сделаю я сам, а вы подготовьте трёх-четырёх выступающих. И никакой отсебятины! Пусть они отблагодарят партию и правительство за заботу и дадут обещание стать достойной сменой строителей коммунизма, продолжателями дела своих отцов. Обязательно приготовьте к собранию фотомонтаж, напишите лозунг с призывом отлично учиться. Вот, пожалуй, и всё. А, впрочем, лозунг писать я поручу преподавателю рисования, а то вы ещё испортите.
Ирина добросовестно выполнила поручение, распределила роли: одних заставила готовиться к выступлению, других — подобрать рисунки для монтажа, третьих — готовить резолюцию собрания. Но однажды к ней на большой перемене подошёл Сергеев — он постоянно искал теперь какой-нибудь предлог, чтобы заговорить с ней.
— Как идёт подготовка к собранию? — не глядя на неё, спросил он.
— Всё в порядке.
— Знаешь, Ира, — несколько смущённо проговорил Иван, — я всё думаю: почему у нас так скучно проходят собрания?
— Ну и почему же?
— Формалистикой мы занимаемся, вот почему. Заранее всё распишем, распределим роли, как в театре: ты президиум выдвигай, ты в прениях выступай, ты резолюцию готовь, а ты дополнения и изменения к резолюции! Всё готово, всё заранее известно, поэтому и неинтересно! Ни поспорить, ни подумать, ни поругаться! Всё разжёвано, только глотай!
— И ты считаешь, что в этом виновата я? — Ирина вскинула голову и смело взглянула в лицо Сергееву. Того сразу обдало жаром. Он побагровел и смущённо забормотал:
— Да нет, что ты!.. Мы все виноваты… Приучили нас так почти с пятого класса, мы и привыкли… Вроде так и надо, и самим легче: ни думать, ни искать не надо, а получается голая скука. Вот я и хотел сказать: хорошо бы попробовать провести собрание как-нибудь по-другому, чтобы заинтересовать всех.
— Ну, и что же ты предлагаешь?
Голос Ирины звучал сухо и ровно, и Сергеев справился со своим волнением.
— Понимаешь, ещё до отъезда в колхоз разговаривал я с бывшим нашим выпускником Юркой Крыловым, ты его знаешь, он в прошлом году нашу школу окончил, а теперь работает в локомотивном депо. Он мне рассказывал о своей работе, да так интересно — заслушаешься! Вот бы его к нам на собрание пригласить да ещё бы двух-трёх человек с производства, лучше разных профессий.