Свет с Востока

Шумовский Теодор Адамович

Запад пропагандируется как универсальная модель современной цивилизации. Однако наряду с успехами экономики и политического плюрализма, в обществе, где индивидуум преобладает над обществом, мусульмане видят нравственный упадок. Двойные стандарты, недове­рие друг другу, отсутствие нравственных ограничений, брошенные дети и старики, алкоголизм и наркомания. Это ставит перед мусульма­нином серьезный вопрос: является ли Запад тем универсальным идеа­лом, к которому они должны стремиться? Что противопоставить за­

312

Книга третья: В ПОИСКАХ ИСТИНЫ

падным ценностям, которые, с их точки зрения, приводят к внутрен­нему разложению. Отсюда все большее стремление

обратиться к тра­диционным ценностям, закрепленным Кораном и исламом.

Конфликт между Востоком и Западом — это противоречие не между Кораном и Библией, исламом и христианством, а между рели­гией и обществом без религии.

В ТУМАННОМ АЛЬБИОНЕ

11 сентября 2001 г. застал нас в небольшом английском курорт­ном городке— Фринтоне, на берегу Северного моря. Несмотря на наступление осени, было солнечно и тепло, дул сильный бриз, и ог­ромные волны разбивались о парапет набережной. С высокого берега было видно огромное морское пространство, все залитое светом — до самого горизонта.

За спиной — сонный городок, уже почти тысячу лет живущий жизнью моря. Прямо на берегу— небольшая норманская церковь, построенная еще в XII веке. Почти во все стороны — тенистые аллеи улиц, у каждого дома — изящный полисадник, изобилующий тропи­ческими растениями. Цветы здесь, в Англии, поразили меня больше всего: не представлял себе, насколько могуществены теплые воды Гольфстрима— здесь растут даже пальмы. И какая тишина! Пение птиц и порывы ветра. Величественные громады загородных вилл лон­донской знати стоят молчаливо, редко кого-нибудь увидишь. Все это выглядит как декорации, кажется, что здесь никто не живет.

Центральные улицы — здесь больше движения; несколько антик­варных магазинов, несколько кафе и ресторанов, где немногие посети­тели, чинные анличане, неспешно переговариваются друг с другом, кажется, что полушепотом. Конец сезона. Все замирает...

Но вдруг странное оживление— владелец одного из ресторанов выставляет телевизор на улицу, постепенно собирается небольшая тол­па. Что происходит? На экране мелькают одни и теже кадры: самолет, врезающийся з небоскреб, а внизу титры: «Terrorist attack in New York».

На следующий день раздается грохот авиамоторов — в десяти ки­лометрах на север находится база американских ВВС, у них объявлена повышенная боевая готовность. Отсюда вскоре полетят стратегиче­

В туманном Альбионе

313

ские бомбардировщики В-52: вначале бомбить Афганистан, а потом — Ирак...

На экране, в промежутках между выпусками новостей, появляется американский президент, он обещает возмездие. Но даст ли такое воз­мездие решение фундаментальных поблем, приведших к взрыву тер­роризма? Невольно думаешь о тысячах ни в чем неповинных людей, которые будут принесены в жертву.

Мне только что сообщили из Багдада, что осуществлен арабский перевод моей книги «Арабы и море». Если положение на Ближнем Востоке будет развиваться с такой стремительностью, публикации можно будет ждать долго, впрочем, это теперь неважно. Что будет со всеми этими несчастными людьми, заложниками обстоятельств?

Мы сейчас в гостях у Славы: по окончании восточного факульте­та, а потом аспирантуры экономического он поехал продолжать обу­чение в Оксфорд и впоследствии обосновался в Лондоне. Несмотря на расстояние, все мы — Галя, я и Слава, остались очень близки друг дру­гу. У нас общая история, хотя и три самостоятельных жизни.

Слава живет в Хайгейт, на севере Лондона; здесь холмисто и зеле­но. По вечерам мы ходим гулять в Хэмстед Хиф, огромный парк, ко­торый раскинулся совсем неподалеку — мощные дубы и буки,

озерца с массой экзотических птиц, аллеями и тропинками, скользящими по окрестным холмам. В центре парка небольшой дворец, где в начале века жил дядя последнего российского императора.

В восточной части парка находится Хайгейтское кладбище, где похоронен Карл Маркс и другие знаменитые личности, через дорогу — другое кладбище, оно почти всегда закрыто, посещение возможно лишь в сопровождении — можно заблудиться, буйная растительность переплела памятники и аллеи, здесь почти ничего не изменилось с середины XIX века. У одной из развилок неприметное надгробие — Майкл Фарадей, первооткрыватель электричества, он принадлежал к одной из шотландских пуританских сект, отсюда умышленная скром­ность его могилы.

Сдержанность бросается в глаза здесь повсюду. Даже английские дома выглядят какими-то маленькими и неприметными снаружи, но когда входишь внутрь, поражают вкусом и величественными пропор­циями.

И еще — здесь остро пахнет средневековьем, подлинным средне­вековьем. В Кембридже, где мы остановились по пути из Фринтона в Лондон — монастырские дворики колледжей, небольшая башня, уви­

314

Книга третья: В ПОИСКАХ ИСТИНЫ

тая плюшем, здесь жил Ньютон. Дальше бельетаж, многочисленные квадраты небольшого окна — здесь жил Бэкон; готические соборы, цветущие полисадники, рыночная площадь, где, как и несколько веков назад, с лотков продают овощи и мед, свежевыпеченный хлеб, пожел­тевшие книги.

Даже Лондон поражает своим средневековьем, узостью улиц, не­ожиданной для города такого размаха; огромные здания чем-то напо­минают башни готических замков. В объединенном королевстве все течет своим ходом, даже движение здесь левостороннее — то и дело смотришь не в ту сторону, но флегматичные англичане лишь скепти­чески улыбаются и пропускают незадачливых «европейских», или, как здесь говорят, «континентальных» пешеходов...

Риджентс-парк, с его прекрасными розариями... Вот красно-коричневый «Гранат», источающий пряный запах вина, вот чуть более светлая «Миранди», розовая «Маргарет Мак-Греди», светло-розовый «Лос-Анжелос» и совсем белая «Натали Беттар». Чуть подальше дрем­лют в прозрачном воздухе тоже белые, но с розовой тенью «Синьора», «Офелия» и «Освальд Зиппер», за ними стелют по цветнику алое пламя «Кримсон Глори», «Хилл», «Кордес Зондермельдунг» и «Ольга Рамм», а там задумчиво-печальным светом мерцает бледно-розовая «Кокетка», жарко полыхает «Пуанюеттия», неслышно дышат «Звезда Кавказа», «Хадли», «Салмон Спрей» и «Доктор Кокила», а по краям розария, над полукружьями испещренной кувшинчиками воды, приютились пун­цовая «Розенмерхен» и бело-розовая «Нью Даун». Под тихим закат­ным небом переливы тонких оттенков и благоуханий, новые и новые лица гармонии. Розу считают царицей цветов; а царица роз — не эта ли желто-розовая «Глория Деи», вздымающая свои громадные светлые чаши посреди цветника? Хрупкие, трепетные лепестки, пронизанные солнцем и вечерней свежестью, струят и струят едва уловимый, почти лишь угадываемый аромат...

Бейкер стрит, дом 221Ь, здесь жил легендарный Шерлок Холмс, рядом — соборная мечеть, минарет с полумесяцем, словно вырезан­ным на неожиданно голубом небе; вычерченные циркулем аллеи Гайд-парка, группы всадников, гарцующих вдоль вечнозеленых газонов; уличная пестрота Ист-энда, вывески на арабском, персидском, урду, на хинди и бенгальском, словно вышитые изящным деванагри — здесь все цвета и все формы.

Лондон — столица империи, которой больше не существует, сто­лица нового мира без границ, который только еще зарождается.